Казахскому национализму пора уже возмужать

На страницах вашей газеты было много материалов о проблематике казахского национализма. И я вновь их просмотрел, в том числе то, что сам писал (говорил) по этому поводу. Можно ли добавить что-то еще? Разумеется, кто бы сомневался, ведь тема практически вечная.

Ситуация (я бы даже сказал, ситуёвина), когда, с одной стороны, нет глубоко и четко проработанной национальной идеи, объединяющей если не все население, то хотя бы всех так называемых продвинутых казахов, а с другой, медленно, но верно крепчает бытовой национализм – это, видимо, и будет трендом ближайшего будущего. В любом случае такое положение вещей вряд ли удовлетворит как самых оголтелых, так и самых индифферентных представителей титульного этноса. Кстати, бытовой национализм – это превосходство большинства, когда одна этническая группа превосходит все остальные. На то он и бытовой. Но и это правило вовсе не означает, что оно априори действует повсеместно и всюду.

Вы спросите: к чему вся эта констатация достаточно банальных фактов? А к тому, что носители квинтэссенции казахского национализма никого никуда еще не воззвали так, чтобы сорвать с дивана, с кухни. Для начала хотя бы человек сто… И не просто сорвать, а так, чтобы потом они пришли домой спустя (возможно!) годы после того, как все сделали согласно тому, как… воззвали.

Нет СЛОВА, а значит, нет и движения. В конце концов, настоящую национальную идею почувствуют все и сразу, потому что она, если настоящая и захватывающая, должна иметь потенцию достучаться до сердец, мобилизовать хотя бы определенную часть народа, скажем так, на совершение трудового, или, не дай Аллах, воинского подвига (а вдруг придется, особенно в контексте некоторых последних геополитических трендов?), на самосовершенствование. Тем более когда речь идет о государстве молодом, ранее не существовавшем.

Возможно, кто-то скажет, что от этого попахивает революционным романтизмом. Можно согласиться. Но вышеописанная картина – она умозрительная, это же ясно аки два плюс два равно четыре. Кстати, чтобы понять, что она умозрительная и что у нас никакой романтики не будет, стоит обратить взор на братьев-кыргызов. У них было целых «две революции»… Но всякая революция (если она на самом деле таковая) должна кардинально что-то менять. Мы же дважды, будто под копирку, увидели, как после страстных бдений на столичной площади и красивых лозунгов эти «революции» буквально день в день быстро перетекли в банальное мародерство.

Кстати, в Кыргызстане грабить можно только в Бишкеке (миллионник), а вот у нас более полутора десятка административных центров, включая такие «жирненькие», как Алматы, Шымкент, Астана (ну а как же, столица все-таки!), Актобе, Атырау. Иными словами, у нас потенциально как минимум с десяток «революционных» бишкеков.

Таким образом, наша определенная безыдейность – это не новость, не исключение. А бытовой национализм, к слову, при квазиреволюциях – это всегда источник процесса катализации межнациональных противоречий, вариаций от стычки до каких-то ужасных эксцессов (не дай Аллах, конечно, но в Кыргызстане Он это допустил).

К тому же не стоит в таких случаях сбрасывать со счетов и влияние извне. Это классика жанра. А на каком фоне все это, возможно, зреет? У нас автор Стратегии развития государства «2030» был осужден за заказное убийство. Разработчик идеологичес­кого проекта «Мәңгiлiк ел» задержан, сидит в СИЗО, и ему предъявляются обвинения в антигосударственной деятельности. Многие наши, скажем так, национально ориентированные деятели и спикеры участвовали в «круглых столах» и прочих акциях по продвижению этого проекта, общались с фигурантом. Вот такие у нас странные переплетения наблюдаются.

Возьмем другой ракурс. Есть у нас достойный ориентир – войти в число 50 наиболее развитых стран. Спору нет, цель благая, но ввиду отсутствия такой компоненты, как глубоко продуманная и соответствующе разработанная идеология, мы туда еще близко не попали, и, честно говоря, нет никакой уверенности, что попадем вообще.

Значит ли это, что Казахстан со своим малопроявленным, импотентным национализмом так и будет в таком вот фокусе оставаться как бы недо-страной, недо-государством? Очень даже не исключено, поскольку в мире достаточно много таких государств, и потому они резко отличаются от других стран, где (хотя бы) есть традиции исторически длительной государственности. В качестве таковой можно рассмотреть Россию. Местами как бы удивительная и странная страна, но она, несомненно, из числа таких – состоявшихся и имеющих государственные традиции. Или взять крохотную Кубу. При коммунистах, опять же кто бы и что ни говорил, эта, по сути, «банановая» республика окрепла и теперь имеет все черты государства. Да, его нет в числе 50 самых развитых (и тоже, видать, не будет в ближайшем будущем), но события в заливе Кочинос все помнят. И прежде всего США, для которых это что-то вроде кошмарного сна (напомним, они раз сто как минимум хотели отправить на тот свет команданте Фиделя, но кубинский лидер в итоге умер в собственной постели).

И вот тут мы подошли непосредственно к следующим важным вопросам: почему же все так дохленько и непродуктивно у нас и тут? Почему националисты не могут предложить «огневую» повестку дня – ту, которая станет, возможно, национальной идеей? И в чем вообще практическая их польза?

Этими вопросами задаются многие. Один мой хороший знакомый, отвечая на них, исходит из того, что мы движемся вперед не то чтобы быстро или медленно, а, мягко говоря, очень своеобразно: задом наперед. То есть на мир мы смотрим, обращаясь к прошлому. И особенно этим страдают наши нацпаты и поборники казахской чистоты, возрождения истинно казахских традиций (при этом кочевать по степи никто и не думает).

Ведь против чего направлен нынешний казахский национализм, на чем он базируется? Казахский нацио­нализм направлен против уже давно несуществующей страны, имя которой СССР. Против того самого СССР, при котором, собственно, и состоялся современный Казахстан – в виде городов, зданий, промышленных объектов, инфраструктуры, в чем-то и системы управления и прочего, и прочего. На базе «раздербанки» советского наследия взошла ново-старая элита, сделаны состояния отдельных семей, фамилий, кланов, и в то же время навсегда потерян большой перечень истинно социальных завоеваний, которыми пользовались все мы. С учетом этого вызывает искреннее непонимание даже на чисто теоретическом уровне следующее: почему нет наездов на «священных коров» – на иностранных инвесторов, на «оффшорных» приХватизаторов?

В общем, прямо скажем, какой-то подозрительно узконаправленный (если его можно так назвать в принципе) национализм у нас получился. Причем надо иметь в виду и другой феномен – что эта вариация национализма (практически единственная и главенствующая) подняла голову не вместе с зарей суверенитета, а гораздо позже. Буквально в последние шесть-семь лет. Что тоже навевает некоторые мысли...

Итак, теперь-то мы все видим, что объектом ярого возмущения националистов являются отнюдь не ТШО, мобилы, газпромы, митталы, в конце концов, машкевичи и собственно казахские компрадоры… (К слову, «бумажное» возмущение в социальных сетях знаменитой поправкой к статье 26 Конституции выглядит в этом смысле крайне
смешно). Настроенность критиковать прошлое, не видя в упор настоящее, – это вообще-то удар по будущему. Ибо такой подход (инспирированный по какой-то договоренности или получивший одобрение в силу некой недалекости – не нам судить) не позволяет увидеть сегодняшние проблемы и уж тем более просчитать динамику их роста в будущем, подытожил мой собеседник.

И как ни верти, а ведь он прав. Получается, что передачу в концессию месторождений углеводородов, гарантированную соглашениями (и тенью морской пехоты США?), ни критиковать, ни пересмотреть не моги, а во всем виноват почивший в бозе Союз? Через 25 лет, не дай Аллах, все и вся заполучит, скажем СNPC, а наши национал-популисты с Голощекина, Мирзояна, Сталина, Кремля, Путина перейдут (согласно заложенному дискурсу) к ругани в адрес «Аджип», «Мобил», «Шеврон», Трампа и т.п.?

В связи с вышесказанным возникает итоговый вопрос: есть ли у нас националисты и в чем таки сокрыта идея-фикс современного казахского национализма? А всему этому комплексу пора уж возмужать и, наконец, начать выдавать на-гора определенный концепт. Или это все же не нацио­налисты и не национализм, а обыкновенные политические спекуляции и национал-популизм? Но тогда возникает еще один вопрос: а где же националисты-пассионарии? Или все потенциальные герои соблазнились ваххабитским социализмом, а в светском, так сказать, поле остались лишь квази- и псевдо? В конце концов, где тот мальчик, обещавший вырасти в сильного и зрелого джигита?

Такая ситуация имеет глубинные причины, и текущий (а может, даже вялотекущий) национализм явно не решил и не решает связанные с этим проблемы…