Мы продолжаем начатый в прошлом номере разговор о казахском национализме. Сегодня это движение имеет большей частью маргинальный облик и достаточно радикальный потенциал. А потому вреда от него пока больше, чем пользы, полагают наши собеседники. Изменится ли что-то в будущем? Кто или что мешает развитию полноценного национализма в Казахстане? Эти и другие вопросы мы адресовали президенту общественного фонда «Гражданская экспертиза» Данилу Бектурганову.
– В Казахстане, как и во всем мире, стремительно растут популярность и востребованность национализма. В чем, по-вашему, его притягательность и сила?
– На мой взгляд, национализм как идеология обладает огромным потенциалом. Давайте честно признаемся: абсолютно все события 20-го века – две мировые войны, холодная война, народно-освободительные движения в колониях, крах коммунизма – всё это в основе своей имело национализм разной степени радикальности.
Если будет позволено такое сравнение, то я бы здесь привел аналогию с ядерным оружием. Никто не собирается применять его, ибо это уничтожит самого применяющего. В то же время наличие ядерного оружия является фактором, сдерживающим потенциальных агрессоров. На мой взгляд, подспудный национализм – это такая заначка на черный день, идеология последнего шанса. Одновременно это и ящик Пандоры – неизвестно, что будет с тем, кто откроет этот ящик.
– А как, по-вашему, изменился казахский национализм за последние четверть века – в лучшую или худшую сторону?
– Моя точка зрения, возможно, покажется несколько неожиданной, но я считаю, что он вообще никак не изменился. Как был никаким, так и остался. Теоретиков национализма в научном сообществе не прибавилось. А если нет внятной теории, то нечего и пропагандировать – общественные деятели и публичные ораторы остаются без «пищи для дискуссий». В этой ситуации они вынуждены «жевать старую жвачку» на тему языка. Других-то идей нет. Какой там Роджер Брубейкер, какой Ханс Кон, какие другие теоретики национализма, серьезные ученые и политологи? Нет у нас собственного научного национализма. И чужого тоже нет, вся теоретическая база укладывается в популистские и банальные фразы из популярных демотиваторов в соцсетях.
Между тем сейчас самое время для развития хороших националистских теорий: в мире отчетливо проявляется «правый крен». А какие потенциально очень перспективные именно для националистической интерпретации темы подкидывает политическая повестка дня: вопрос продажи земли иностранцам, китайская экономическая экспансия, невыгодный для страны ЕАЭС, военные конфликты, исламский радикализм… Но, увы, национализм у нас теоретически, научно не развивается. Так и остается, по чьему-то меткому определению, бытовым – когда хамоватые аташки и апашки в общественном транспорте пытаются чему-то «учить зарвавшуюся молодежь, забывшую свои корни». И это не радует.
– Насколько такой бытовой национализм опасен для нашей страны? И в чем его угроза развитию нормального, цивилизованного национализма?
– Природа бытового национализма, который не имеет прямого отношения к настоящему национализму, заключается только и исключительно в комплексе неполноценности. Например, я неуспешен в жизни не потому, что ленив, плохо образован и неорганизован, а потому, что я не той национальности. Такое явление существует везде и всегда, поскольку везде и всегда хватает людей, склонных винить в своих неудачах кого угодно, но только не себя. Не всегда такие люди используют национальную риторику, часто они прибегают к религиозной либо к той и к другой одновременно. Ярчайшим примером может служить антисемитизм.
При этом бытовой национализм является и самым опасным, поскольку он находит широкую поддержку в самых маргинальных слоях населения. Рождение «черносотенцев», неважно, под каким знаменем, происходит именно таким путем. Это, нужно сказать, порок системы, к собственно национализму вообще не имеющий отношения. Общество, лишенное легитимных социальных лифтов, очень быстро сепарируется, большая часть его, находящаяся на самых нижних уровнях, маргинализируется и в силу низкого образовательного и культурного уровня легко попадает под влияние деструктивных идеологий. Это относится и к бытовому национализму, и к различного рода религиозному экстремизму, а в перспективе всё это сливается в единый конгломерат махрового исламизма – появляются всякие «национальные отделения» запрещенной в нашей стране ИГИЛ/ДАИШ (не к ночи будь помянута) и прочие подобные образования.
На мой взгляд, самый важный вывод из этого тоже достаточно парадоксален: основным врагом научного национализма является бытовой национализм. При этом бытовой национализм является единственным – при отсутствии теории и нормальной пропаганды – источником носителей националистической идеологии. Пока мало кто может прийти к национализму как к жизненной философии научным путем, национализм остается бытовым; это скорее поведенческий стереотип, нежели внятная идеология. А поведенческие стереотипы с высокой степенью вероятности трансформируются при попадании их носителя в другую общественную среду.
– Ваш прогноз: чего следует ждать в ближайшей перспективе?
– Самым сложным в этой ситуации является как раз таки прогноз. Нет никаких предпосылок к тому, что завтра устройство общества кардинально изменится: исчезнет коррупция, заработают социальные лифты, маргиналы станут интеллектуалами, или, наоборот, все гайки будут закручены до отказа и возможность «выпускать пар» окажется перекрытой. Базовый сценарий – это сохранение так называемой «стабильности». В этих условиях всё будет продолжаться так, как идёт сейчас.
Можно и нужно (!) опасаться роста бытового национализма, на который сейчас смотрят сквозь пальцы. И здесь ситуация может измениться в любой момент, поскольку, как показывает опыт, любые конфликты (неважно, на какой почве) имеют свойство становиться сначала групповыми, потом массовыми, а потом этническими. Волнения в Шенгельды, Бурыле и Маловодном подтверждают эту точку зрения.
Следовательно, рано или поздно тезис деполитизации этничности начнет превалировать во внутренней политике, что повлечет санкции в отношении бытового национализма. Но, и это тоже очевидно, такие санкции ни в коем случае не будут строгими. Тому есть множество причин, и наиважнейшая из них – нехватка ресурсов для осуществления таких санкций.
– А есть ли у казахского национализма шанс стать влиятельной общественно-политической силой?
– Национализм, на мой взгляд, в любом случае является достаточно востребованной идеологией. Мне представляется, что политическое поле нашей страны вполне созрело для появления на нем правой политической силы. Но есть серьезное опасение, что теоретического наполнения национализма не произойдет. Этого сложившийся политический истеблишмент не позволит ради сохранения «статуса кво»: ведь ворвавшийся на уже давно сформированный политический ландшафт новый и пассионарный игрок может в корне изменить саму ткань казахстанского политического процесса. И это, скорее всего, является самой серьезной угрозой для казахстанского национализма в настоящее время – слабая теоретическая база и невозможность ее усиления. А без теоретической базы национализм быстро вырождается в маргинальный шовинизм, этнические чистки, геноцид.
Как и в любом другом деле, важен баланс. Поиск и сохранение этого баланса и есть основная задача казахских националистов. Жаль, что вместо этого они продолжают заниматься ерундой: например, разворачивают дискуссию на тему, как правильно называть национальное блюдо – «бешбармак» или «ет»? И пока они занимаются такими «важными» вопросами, национализм продолжает оставаться бытовым и маргинальным.
