Пару лет назад, в сентябре 2018-го, на сайте издания «Қазақ үні», одного из рупоров национал-патриотов, был начат сбор подписей под обращением к президенту страны. В нем содержалось требование убрать из Конституции РК норму, согласно которой «в государственных организациях и органах местного самоуправления наравне с казахским официально употребляется русский язык», и принять отдельный закон о государственном языке.
«Настоящая патриотка» и просто красавица
За два года обращение подписали 123.514 человек. Вроде бы немало, но это лишь 1,5 процента от общего количества совершеннолетних граждан «титульной» национальности. Даже с учетом того, что далеко не все казахстанцы, тем более живущие в аулах, пользуются Интернетом, такой «уровень поддержки», мягко говоря, не впечатляет – и это несмотря на довольно активное продвижение данной инициативы через социальные сети. Для чего авторы обращения используют любой мало-мальски значимый повод, особенно те случаи, когда с их требованиями солидаризируются представители других этносов, и прежде всего славяне. Мол, если уж они выступают «за», то казахи тем более не имеют права оставаться в стороне.
Недавно обнаружился еще один такой повод – в целом ряде СМИ и в соцсетях были размещены публикации со ссылкой на пост журналиста и телеведущей Анны Данченко следующего содержания (в переводе с казахского): «Считаю, что нужно убрать норму об использовании русского языка в качестве официального (7-я статья Конституции РК)… Одним из главных требований работодателей должно быть знание казахского языка. В законе надо прописать, что зарплата тех, кто не владеет им, может быть урезана на 30 процентов. Никто не захочет терять часть зарплаты и будет вынужден осваивать казахский. Надо преподать людям такой урок. Если мы хотим, чтобы казахский язык в нашей стране развивался, чтобы каждый гражданин разговаривал на нем, надо установить такое законодательное требование. Люди начинают что-то делать только из-за страха или выгоды».
Публикации вызвали широкий резонанс. Правда, в них не указано, когда появился пост Анны (некоторые утверждают, что он был размещен уже достаточно давно), Но в данном случае это не суть важно, как и то, действительно ли она является его автором. Самое главное – реакция пользователей. Многие из них, поддержав предложение относительно «урезания зарплаты», даже не стали задумываться над тем, как оно соотносится с фундаментальными правами человека, с ратифицированными Казахстаном международными конвенциями, которые касаются как трудовых, так и межэтнических отношений. Ну и, разумеется, комментаторы готовы носить Анну на руках – вот она, настоящий патриот казахского языка и живой укор тем, кто не хочет его изучать.
Анна Данченко известна как телевизионный селебрити-журналист – освещает жизнь «звезд» отечественного шоу-бизнеса, берет у них интервью. Но еще больше поклонников (только в «Инстаграме» на нее подписаны 520 тысяч человек – почти в пять раз больше, чем поддержавших обращение на сайте «Қазақ үні») она приобрела после того, как стала ведущей передачи «Бір болайық» на телеканале НТК, где парни и девушки «строят отношения». Это отечественный вариант российского «Дома-2», только менее пошлый. Причем очень популярный среди молодежи – неслучайно НТК каждый будний день отводит под эту передачу почти шесть часов экранного времени, или половину всего объема своего казахскоязычного вещания. Общественные деятели из числа приверженцев традиционных моральных ценностей не раз призывали закрыть и «Бір болайық», и его аналог «QosLike» на «Первом канале Евразия», поскольку они, дескать, развращающе влияют на казахскую молодежь. Но телевидение, тем более частное, вправе показывать то, что посчитает нужным, – разумеется, не выходя за рамки закона.
Многие участники, занимающиеся «игрой в любовь» и бесконечными разговорами, то и дело вставляют в свою часто безграмотную казахскую речь русские слова, а то и целые фразы. Порой даже становится непонятно, на каком языке они говорят. На их фоне Анна смотрится очень выигрышно, поскольку речь у нее правильная, без «примесей» и безо всякого акцента. Это делает ей честь и вроде бы дает право стыдить тех, кто не знает казахский, не хочет приложить усилий к его изучению. Но много ли усилий затратила она сама?
Среда обитания и язык
Наша героиня родилась и провела все школьные годы в Аральске, городе, который еще в советские времена был преимущественно казахскоязычным. На тридцать тысяч жителей в нем были лишь две русские школы – одна средняя №14 и одна восьмилетняя №64 (в районе «Курортный», где и появилась на свет Анна), тогда как казахских насчитывалось около десятка. Районная газета выходила только на языке «титульного» этноса, на нем же велось делопроизводство и т.д. В 1970-х начался исход неказахского населения, вызванный усыханием Аральского моря и закрытием всех связанных с ним предприятий – судоремонтного и рыбоперерабатывающего заводов, морского порта… И к тому моменту, как маленькая Аня пошла в первый класс, в городе осталось лишь несколько десятков «инородцев», которых сама жизнь заставила окончательно ассимилироваться в языковом – а отчасти и в культурном – плане с коренными. Находясь годами в такой среде, просто невозможно не заговорить на казахском.
Конечно, сама Анна, учась в школе, а затем в вузе, приложила определенное старание, чтобы ее казахская речь стала грамотной. Но смогла бы она достичь такого уровня владения языком, если бы выросла не в Аральске, который и дал ей необходимую «базу», а, допустим, где-нибудь в Талгаре или тем более в Алтае (бывшем Зыряновске)? Сильно сомневаюсь.
Кстати, аналогичная тенденция, хотя и со сдвигом во времени, наблюдалась и во всей Кызылординской области. За последние тридцать лет и без того низкий удельный вес «нетитульных» сократился там до 3,7 процента. И сегодня даже в областном центре, где он повыше (порядка 7 процентов), многие из них безо всяких занятий и курсов, безо всякого давления и принуждения хорошо освоили государственный язык – просто потому, что живут в казахскоязычной среде. Наглядным примером может служить известная предпринимательница, соучредитель частной школы Наталья Мишукова – чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть передачу с ее участием на телеканале «Атамекен Бизнес» . Или возьмите, скажем, выросшего в тех местах депутата парламента Геннадия Шиповских, призера Олимпиады-2012 боксера Марину Вольнову, уроженку сугубо моноязычного Казалинского района,..
То же самое касается и большинства других неказахов, чье знание государственного языка обычно ставят в пример. Скажем, Максим Рожин вырос в Арысе, на улице, где жили сплошь казахские семьи. «С 6 лет, играя на улице с соседскими мальчишками, освоил казахский на бытовом уровне. И это было спонтанно, в среде. Моя мама, родная сестренка выучили язык точно так же. И там не было ни принуждений, ни усмешек и упреков в неправильном произношении», - рассказывал он в одном из интервью. Оксана Петерс родом из села Шолаккорган, административного центра Созакского района бывшего ЮКО, где 91 процент населения составляют казахи, а еще 7,5 процента – узбеки. Кстати, будущая телеведущая училась в казахском классе – русских школ там, скорее всего, нет.
Хотя, конечно, есть и исключения из данного правила. Максим Споткай рано сообразил, что знание государственного языка неказахами открывает перед такими людьми широкие карьерные перспективы, включение во властные структуры. Еще школьником он стал активистом «Жас Отана», в 23 года блеснул знанием казахского перед самим Нурсултаном Назарбаевым, а в 27 лет возглавил пресс-службу «Нур Отана», затем перешел в администрацию президента РК.
Оксана Лоскутова, судя по имеющейся о ней информации, серьезно изучать казахский стала в студенческие годы, хотя уже в детстве получила опыт общения на нем, благо мать у нее казашка. Поступила она на специальность «преподаватель казахского языка и литературы». Причем это решение было продиктовано исключительно прагматическими соображениями: «Мама одна вырастила четверых детей. Мы не смогли бы просто-напросто оплатить учебу. Надо было кровь из носа поступить на грант. При выборе долго раздумывала между английским и казахским, но на английский язык, во-первых, был большой набор, во-вторых, почему-то думала, что я буду делать с английским? Решила поступать на «казахский язык и литературу» и ни разу не пожалела».
Действительно, о чем жалеть, если впоследствии благодаря знанию госязыка она стала пресс-секретарем «Назарбаев-центра», ряда государственных и окологосударственных структур, официальным представителем, то есть лицом и голосом, Генпрокуратуры РК? Правда, смущает одно обстоятельство: за какие-то пять лет (2013-2018) Оксана сменила аж семь мест работы. Таким же непостоянством отличается и Споткай – шесть разных должностей за последние четыре года! Тут и «Нур-Отан», и «Нур-Медиа», и АП, и сенат… То ли они не могут закрепиться, то ли за них идет нешуточная «межведомственная» борьба: видимо, модно (или престижно) держать на публичных должностях относительно молодых людей со славянской внешностью, умеющих говорить по-казахски.
Какой путь предпочтительнее?
Но в массе своей «нетитульные» выросли вне казахскоязычной среды. Подавляющее большинство из них не собирается идти во властные или околовластные структуры, как Споткай, Шиповских, Лоскутова (кстати, среди русскоязычных казахов тоже становится все меньше желающих связывать свою жизнь с госслужбой), отнюдь не горит желанием, в отличие от Данченко и Петерс, попасть в шоу-бизнес или на ставшее его разновидностью отечественное телевидение. Они хотят заниматься своим, пусть и небольшим, делом либо осваивать востребованные специальности, сулящие хорошие заработки. И они не видят для себя смысла в изучении государственного языка, поскольку считают, что он им вряд ли пригодится. Можно ли осуждать столь прагматичный подход с «гражданско-патриотической» точки зрения? Наверное, можно. Но стоит ли заставлять этих людей, тем более угрожая им экономическими санкциями, урезанием зарплат и т.д.? Принуждение к чему-либо способно вызвать у свободной личности разве что протест – скрытый или явный.
Кто-то скажет: раз автор этих строк завел речь о казахскоязычной среде как о важнейшем условии освоения языка, то вот ее-то, мол, и надо создавать. Но как это делать? Насильственно-большевистскими методами, ломая через колено, к чему призывают особо нетерпеливые из стана доморощенных националистов (одновременно яро осуждающие все советское)? Ну, если стоит задача либо спровоцировать межэтнические конфликты, либо изгнать из страны «инородцев», то это самый верный путь.
Но существует и другой – естественно-эволюционный. Как Кызылординская область постепенно стала в языковом отношении «большим Аральском», так и Казахстан через пару-тройку десятилетий станет в этом плане «большой Кызылординской областью». Просто в силу демографических тенденций. За последние тридцать лет доля казахского населения в нашей стране увеличилась с 40 до почти 70 процентов, тогда как, например, славянского сократилась с 45 до 20. Причем решающий вклад в столь существенное изменение национального состава внесло многодетное казахскоязычное село. Если к моменту распада СССР соотношение школьников, обучавшихся на казахском и русском языках, составляло 30,8 и 65,3 процента, то к 2014 году оно стало прямо противоположным – 65,1 и 32,4 соответственно (с того времени прошло шесть лет, в течение которых пропорция еще больше изменилась в пользу получающих образование на казахском). И это уже необратимый процесс. Мало того, судя по динамике количества выезжающих из страны на ПМЖ за рубеж, в последние годы тенденция к «казахизации» только усиливается. Так стоит ли пороть горячку?
И последнее. Когда «нетитульные» настаивают на необходимости изучать государственный язык и демонстрируют готовность к этому на собственном примере, такая позиция заслуживает и уважения, и похвалы. Но когда некоторые носители (от природы, от происхождения) «великого и могучего» призывают лишить его нынешнего статуса, это вызывает серьезные сомнения в их искренности, а также подозрения в том, что они просто держат нос по ветру. Конъюнктурщики, если называть вещи своими именами…
