Потенциал ЕАЭС остается нераскрытым

Деятельность Евразийского экономического союза в последнее время окутана завесой молчания, и в информационное поле попадают лишь скудные факты. А потому все реже удается сложить из этих пазлов целостную картину и все чаще ЕАЭС напоминает пресловутый чемодан без ручки, который и нести тяжело, и выбросить жалко. В том, что происходит с этим интеграционным объединением и каковы его дальнейшие перспективы, мы попытались разобраться вместе с политологом Замиром Каражановым.

-Замир, в последнее время о ЕАЭС почти ничего не слышно, кроме того, что президент Беларуси чуть ли не угрожает выходом страны из союза…

- Это не первый случай, когда отношения между Минском и Москвой заходят в тупик. Но раньше, по большей части, причины носили не политический, а хозяйственный характер. Теперь же дело зашло далеко: на границе, которая была прозрачной для пересечения, РФ ввела паспортный контроль. Началось с того, что российская сторона время от времени стала обвинять Беларусь в контрабанде товаров, которые завозились на территорию последней из третьих стран, а дальше под видом местной продукции беспрепятственно попадали в Россию. Многие, наверное, помнят шутку про морепродукты из Беларуси, не имеющей выхода к морю. В итоге РФ несла ущерб, наносился урон ее экономической безопасности. В ситуацию вмешалась и большая политика. После того, как холод в отношениях между Россией и западными странами достиг рекордного уровня, Москва больше не могла смотреть сквозь пальцы на прозрачные границы, поскольку от этого напрямую зависит эффективность ее ответных санкций. Любопытно, что в санкциях торговые партнеры России увидели возможности для себя. Они планировали нарастить экспорт в РФ тех продуктов, ввоз которых был ограничен. Но в случае с Республикой Беларусь получился обратный эффект.

-Наличие столь глубоких противоречий среди партнеров говорит не в пользу интеграции в таком формате. Получается, что два года существования ЕАЭС ничего не дали?

- Это были два сложных года для ЕАЭС и прежде всего для России и Казахстана, которые в наибольшей степени пострадали от падения цен на нефть. В результате эффект от интеграции оказался не столь впечатляющим, как ожидалось. К примеру, Казахстан больше потерял в торговле, чем приобрел. За девять месяцев 2016 года объем торговли со странами ЕАЭС упал на 26 процентов. Хотя отмечу, что у интеграции большой потенциал. На долю Евразийского союза приходится около 2,7 процента мирового ВВП.

Знаковым событием для ЕАЭС стало его расширение за счет присоединения Армении и Кыргызстана. С одной стороны, это говорило об интересе к интеграции, а с другой, вызывало ассоциации с Евросоюзом, который подтачивают проблемные периферийные страны. Кыргызстан и Армения не являются экономическими лидерами и нуждаются в финансовой поддержке. Поэтому возникло опасение, что события, случившиеся в Евросоюзе, могут иметь место и здесь. Но следует учитывать не только негативный опыт, но и отличия. В ЕАЭС нет общей валюты, которая в ЕС сыграла роковую роль.

Казахстан, по большому счету, ставил перед собой две цели, которых он рассчитывал достичь с помощью интеграции. Во-первых, получить доступ к транспортной инфраструктуре соседей, поскольку иного способа выйти на рынки других стран у внутриконтинентального государства нет. В общем и целом эта цель была достигнута.

Во-вторых, ближайшим и самым крупным для нас рынком остается Россия (помимо Китая). Создание ЕАЭС призвано убрать барьеры для казахстанских товаров на пути в соседнее государство. Это в теории, а на практике, как показали результаты опроса среди бизнесменов (его провел Центр интеграционных исследований Евразийского банка развития), сохраняется высокий уровень барьеров. В такой ситуации говорить о свободной торговле приходится с натяжкой, а ведь именно свободная торговля должна была дать странам положительный макроэкономический эффект.

Из последних событий отмечу подписание в конце прошлого года нового таможенного кодекса (его не подписала только Беларусь – прим. ред.). Этот документ упрощает таможенные процедуры и переводит их в электронный вид, благодаря чему сокращается время и снижается степень влияния человеческого фактора. А раз меньше бюрократии, то больше товарооборот! Впрочем, это опять же пока в теории.

- Если говорить в целом, то на практике ожидания не оправдались…

- Действительно, пока очевидных позитивных результатов в работе ЕАЭС не видно. Но винить интеграцию в этом не стоит. Тут есть два важных момента.

Во-первых, две крупные экономики - Казахстан и Россия - столкнулись с трудностями, которые были вызваны обвалом сырьевых рынков и цен на нефть. Как следствие, темпы роста ВВП в этих двух странах упали. В 2016 году в России он снизился на 0,2 процента, а в Казахстане темпы роста ВВП составили 0,7 процента.

Кроме того, согласно прогнозам, у Казахстана точка роста смещается на более поздний период. По оценкам ряда международных финансовых институтов, данным два года назад, рост экономики должен был начаться в 2016-м, однако, согласно прошлогодним прогнозам, он переносится на 2018-2020 годы. Понятно, что слабые темпы роста негативно сказываются и на объемах торговли между странами ЕАЭС.

В случае с Россией часто указывают на санкции, которые сдерживают ее экономическое развитие. Поэтому положительных тенденций следует ждать после их снятия. Так считают эксперты. Однако снятие санкций является вопросом большой политики, а не экономики.

Во-вторых, Россия и Казахстан могли бы встретить вызовы, с которыми они столкнулись в последние годы, более подготовленными, если бы в свое время провели реформы. То есть не только внешние факторы сыграли негативную роль. По сути, мы наблюдаем стечение неблагоприятных обстоятельств для ЕАЭС.

Интеграция хорошо работает в благоприятных условиях, когда экономики стран динамично развиваются, когда нет противоречий. А когда наблюдаются кризисные явления, интеграция в лучшем случае позволяет мягко посадить экономику на дно, а в худшем - обостряет проблемы. Второй вариант мы сегодня наблюдаем в Евросоюзе.

- Каковы, на ваш взгляд, дальнейшие перспективы ЕАЭС?

- В последнее время было много разговоров об ущербности такого союза. Но думаю, что отправлять на покой интеграцию еще рано. Как я уже сказал, начало работы ЕАЭС пришлось на не самый благоприятный период. Поэтому его потенциал остается нераскрытым. С другой стороны, нет смысла пенять на зеркало. Проблемы Казахстана - сокращение объемов торговли и экспорта - связаны не только с барьерами на пути товаров, но и с уровнем конкурентоспособности нашей экономики.

Есть еще одно обстоятельство, которое говорит в пользу того, что у ЕАЭС есть будущее. Речь идет о так называемой «Большой Евразии». Помимо традиционных участников, в нее будут вовлечены страны, не являющиеся частью постсоветского мира. Если в «Интеграции 1.0» участвовали исключительно бывшие республики СССР, то в версии «Интеграция 2.0» будут фигурировать страны дальнего зарубежья. Вьетнам, к примеру, подписал соглашение о создании зоны свободной торговли с ЕАЭС. В свою очередь, Китай реализует проект «Экономический пояс Шёлкового пути». На наших глазах распадается Евросоюз, который, как известно, создавал искусственные барьеры между востоком и западом. Если ЕС развалится, то, скорее всего, его государства попадут в интеграционную струю «Большой Евразии». Произойдет это не ввиду каких-то субъективных геополитических мотивов, а по объективным экономическим причинам. А это значит, что если бы ЕАЭС не было, то его бы выдумали.