Сохрани нас, Аллах, от быстрого обогащения

«У нас могут избить до смерти женщину, изнасиловать ребенка, сесть пьяным за руль, устроить драку в самолете… За 25 лет независимости в Казахстане так и не появилось какой-то конкретной идеи. Мы не создали ни героев, ни антигероев, у нас нет морали, мы не знаем, к чему стремиться, не знаем, что такое хорошо, а что такое плохо. И сейчас страна стоит фактически на грани хаоса», - заявляет кандидат политических наук Талгат Калиев, комментируя всплеск шокирующих криминальных событий.

Корни усеновщины

- Бывает, что один человек, недооценив свои силы, убивает в состоянии аффекта другого, - говорит политолог. - Но несколько мужчин, забивших женщину до смерти, как сообщают СМИ, из-за неправильно припаркованной машины, не могут одновременно испытывать это состояние. Это уже агрессия, перешедшая все границы. И такого рода преступления, которых в нормальном обществе не должно быть много, стали происходить у нас чрезвычайно часто.

Мы позиционируем себя как современное общество. Но пользование благами цивилизации - это вовсе не признак высокой степени развития. Цивилизованные государства шли к прогрессу не одно столетие. Допустим, Европа, чтобы прийти к нынешнему своему состоянию, прошла долгий и тернистый путь: через Хартию вольностей, через право народа на восстания, церковные войны, эпоху Ренессанса, революции, террор якобинцев. И все равно там в какой-то момент появился Гитлер как носитель идеологии фашизма. Он – это не отклонение отдельной личности, а продукт общества, не только допустившего его появление в своей среде, но и избравшего своим лидером.

Америка 200 лет назад представляла собой сборище авантюристов, устраивавших средь бела дня перестрелки на площадях. Пройдет много лет, прежде чем граждане этой страны поймут, что если хаос не будет преодолен, то они истребят друг друга.

Мы, казахи, до начала ХХ века находились в феодальном кочевом обществе, являвшем собой уникальную форму демократии. У нас были свои моральные авторитеты и проверенные веками механизмы, двигавшие нацию вперед. Они не были статичными, а, адаптируясь к новым веяниям, постоянно эволюционировали. И в период всеобщего буржуазного модернизационного импульса у нас появились алашординцы, которые тоже осознали актуальность модернизации нации через заимствование, например, японского, турецкого и иного опыта. В Турции Ататюрк сумел преодолеть имперские комплексы и создать новую нацию, внедрив прогрессивные демократические стандарты. А Японии, к примеру, удалось, взяв от своего традиционного все самое лучшее – страсть к самопожертвованию, дисциплине, обратить все это в плюс и стать одной из самых продвинутых наций.

Мы тоже должны были пройти собственный эволюционный путь. Было и осознание этого, и идеи. Личности, готовые разработать и внедрить в жизнь эту повестку, обладали достаточным мандатом доверия, уровнем образования, политической волей и решимостью. Но, увы, в какой-то момент наш исторический маршрут принял другое, неожиданное направление. Нас захлестнула волна Октябрьской революции. Затем начались страшный большевистский террор, репрессии и голод, в ходе которого погибло две трети населения. По сути, ради строительства нового типа общества целенаправленно уничтожались носители и генераторы старых символов, иначе говоря, основа нации.

А далее - через возникший вакуум и подавленную волю к сопротивлению - казахов заставили осваивать так называемую большевистскую идеологию. Очень мощную, всеобъемлющую, всеохватывающую. Она распространялась через официальные структуры, через телевидение, кино, литературу, общественные институты и различного рода дворовые кодексы, условную общественную мораль, механизмы поощрения и порицания, всеобщего обожания и бойкотов.

Мы стали жить в окружении искусственных символов, насажденных образов и идеалов, четко сформулированных типов героев и антигероев. Каждый подросток должен был быть готовым ради интересов общества пойти на самопожертвование и даже предательство интересов семьи. Октябрят воспитывали на образе Павлика Морозова, который отрекся от родителей и фактически собственноручно подписал им смертный приговор. Пионеров и комсомольцев учили быть готовыми повторить подвиг Александра Матросова и Зои Космодемьянской, то есть отдать жизнь за идеи коммунизма, независимо от пола и возраста.

Когда в 1991 году на нас обрушилась независимость и мы стали свободным обществом, эта идеология рухнула подобно карточному домику. Первое десятилетие нашей суверенной истории прошло под знаком анархии, депрессии, разгула криминала, но потом возник нефтяной дождь, и мы стали жить относительно хорошо. И если, допустим, в 1990-е годы молодых можно было встретить в парках и скверах, потому что даже кино было не для всех доступно, то теперь молодежь стремится проводить свободное время в гламурных кофейнях. В торговых центрах с утра до вечера бродят девушки от 16 и выше. Шатание не ради шопинга, а просто бесцельное блуждание и многочасовое сидение с кальяном в кофейне стало некой субкультурой.

В ситуации, когда населению внушают, что с каждым днем мы живем все лучше и лучше, что у каждой семьи будет по два автомобиля, ВВП удвоится-утроится, внезапно обрушившийся кризис в виде падения цен на нефть стал громом среди ясного неба. Резко упали объемы финансирования, сворачиваются госпрограммы, бизнес-структуры и компании-экспортеры вынуждены сокращать штаты. И общество накрывают признаки депрессии. Противостоять ему нечем. Мы не создали ни героев, ни антигероев, мы не знаем, к чему стремиться, у нас нет морали, мы не знаем, что такое хорошо, а что такое плохо.

Допустим, какой-то части общества кажется, что Усенов - это плохо, а другая часть продолжает подавать ему руку. Более того, находят оправдание всем молодым людям, которые катаются пьяными за рулем, а потом сбивают насмерть нескольких человек и остаются безнаказанными. Но в здоровом обществе должно быть понятие «изгой». Люди, которые переходят все границы, должны быть нерукопожатными. А в нашем обществе, получается, существуют совершенно разные сословия. Каждый со своим понятийным аппаратом, логикой и языком. Есть как бы маргинальные слои, чья философия строится на элементарном выживании. И есть условно элитные слои, которым все дозволено.

Верхи не могут, низы не хотят

- Может, наше общество всегда было криминальным? Просто раньше информация была менее доступной.

- Это так, но только отчасти. В традиционной казахской степи не было тюрем, но имелись собственные системы моральных ценностей. Честь женщины, к примеру, оценивалась наравне с жизнью взрослого мужчины. Но в советское время в Казахстане появилось огромное количество исправительных учреждений, и, соответственно, огромное количество заключенных оказывало влияние на общественное развитие. Было модным слушать и петь бандитский шансон, выражаться на их сленге.

В течение последних 25 лет происходила замена идеологии какими-то штампами и лозунгами. Это привело к тому, что мы сегодня получили мощнейший выброс агрессии и насилия. Дело в том, что человек не может жить только материальными интересами. Он обязательно испытывает потребность в духовной пище, которая может быть самой разной. Мы не делаем достаточного количества хороших фильмов, у нас почти нет молодых ярких литераторов, которые могли бы задавать обществу новые смыслы, отсутствуют смысловые информационные каналы. Не ощущается даже запроса на их появление. И при этом доступны компьютерные игры, которые насаждают агрессию и кровь, есть российское телевидение, показывающее жесточайшие полицейские сериалы. Популярность нетрадиционных религиозных течений тоже из этой же серии. Но процент радикализации не должен быть настолько критичным, чтобы привести к иному вектору развития общества.

- А тем заняты идеологи от государства?

- Если судить по подаваемой через официальные СМИ риторике, будто все митинги протеста обязательно проплачены, будто существует некая пятая колонна и внешние силы пытаются раскачать нашу лодку, то можно сделать вывод, что наверху нет понимания собственных просчетов в этой сфере. Или же у этих людей есть такое понимание, но им невыгодно признаваться в своих ошибках и упущениях. В противном случае мы бы увидели попытки инициировать некие компромиссные форматы. Например, диалоговые площадки по вопросам демократизации, которые бы позволили организовать общественные дискуссии вокруг кризисных явлений в стране. Но у нас тон резонансным темам очень часто задает «Фейсбук», а уже потом идет реакция властей. Так было, например, в случае с изнасилованием женщины в Есике, когда полиция проявила как минимум халатность и бездействие. После того как историю раскрутили в социальных сетях, винов­ные были арестованы, а полицейские, скорее всего, будут уволены. Между тем даже такие маленькие события могут постепенно улучшать общество, потому что это станет предупредительным сигналом для других потенциальных преступников. Поэтому нельзя говорить, что власть абсолютно глуха и слепа. Она слышит и видит, но, боюсь, тоже не знает, что конкретно может сделать для выправления ситуации.

Казаться, а не быть

- То есть, налицо управленческий кризис?

- Думаю, да. Помимо финансовой мотивации, обществу нужна еще и идейная. Экономика – это следствие общественного состояния, а не его первопричина. У нас, получается, люди работают либо за зарплату, либо за коррупционные возможности, если получат доступ к распределению финансовых ресурсов или к контрольным функциям. Но это абсолютно искаженная мотивация. Она не совпадает с государственными интересами. В цивилизованных странах все крупные корпорации вкладывают колоссальные деньги в воспитание корпоративного духа и патриотизма, так как это через создание синергии помогает повысить эффективность каждого сотрудника в отдельности. Аналогичным образом поступают государства, нацеленные на максимальное развитие совокупного потенциала нации.

Почему именно в Америке появляются гении наподобие Стива Джобса? Почему не у нас? А потому, что мы являемся обществом не инновативного, а консервативного типа, цепляющегося за старое. Это старое у нас тоже так и не сформулировано до конца: советская идео­логия превратилась в архаику, но инструменты, методы и подходы к формированию общественного сознания остались прежними. Те же лозунги, письма интеллигенции, речевки и массовки, к которым прибавились еще какие-то непонятные, нетрадиционные для казахов культы денег, богатства, расточительства. Внизу берут кредиты на проведение тоев, а наверху тратят деньги на ЭКСПО и универсиады. Компенсируя на большом общественном уровне какие-то внутренние комплексы, верхи покупают мегадорогие эксклюзивные автомобили, а низы, копируя их, - айфоны в кредит. Но ради чего? Нам надо не казаться, а стать по-настоящему высокоразвитым обществом.

- Видимо, именно поэтому сейчас нашу страну активно покидают молодые и амбициозные.

- В здоровом обществе у молодых людей должна быть возможность сделать карьеру и добиться успеха без стартовой позиции в виде мощного покровителя. У нас к тому же все еще не сформулирована сама идея успеха: каким он должен быть? Если стать миллионером, то каким образом? Честным путем добиться этого сложно, а коррупционным не все хотели бы. Апологеты нынешнего строя любят делать сравнение с советским периодом. Тогда мы, мол, жили плохо, а сейчас – хорошо, потому что в каждой комнате по телевизору. Но с тех пор, как страна стала суверенной, выросло целое поколение молодых людей. Эти 30-летние уже не воспринимают сравнение с советским прошлым как аргумент, но они четко осознают, что перспектив для успеха на родине у них нет.

Мобильность – одна из составляющих человеческого капитала. А позволить себе быть мобильными могут только наиболее конкурентоспособные. Соответственно, из страны уезжают те, кто мог бы когда-нибудь внести бесценный вклад в развитие общества. Экономика – это ведь не нечто абстрактное, и это не только цифры. Экономику делают люди, ее состояние напрямую зависит от состояния общества, от уровня его развития. Можно рассматривать население страны как безликую и безынициативную массу, а можно превратить его в производительную силу, разбудить энергию, предпринимательскую инициативу, заставить креативить, искать свои ниши в бизнесе. Но для этого нам нужно стать полноценной политичес­кой нацией, здоровым устойчивым обществом, способным генерировать собственную систему ценностей, проводить их ревизию и своевременно адаптировать под меняющиеся условия мира и двигать тем самым нацию вперед.

Задача власти - генерировать яркую, интересную повестку, которая объединила бы по возможности все слои населения. Государство, не будем забывать, - это модель общественного договора между властью и обществом. Общество нанимает власть, обязуется подчиняться ей и принятым ею законам, платить налоги в обмен на то, что власть обеспечит ему безопасность, соблюдение прав и свобод, полноценные условия для всестороннего развития граждан и общества, повышения уровня благосостояния.

В тоталитарных обществах (а мы вышли именно из такого) люди рассчитывают на государство. Главное - не высовываться и не нарушать правила игры. В тоталитарном обществе важно занимать какую-то должность. Как человек будет работать, чего он достигнет на этом посту - неважно. Есть такое выражение «не место красит человека, а человек мес­то». В нашем случае эти понятия меняются местами: должность работает на человека. Друзей для себя люди в кресле подбирают по этому же признаку: главное, чтобы они были в тусовке. И крайне болезненно воспринимают исключение из этой тусовки. Соответственно в таком обществе нетерпимы к критике, поскольку она посягает на существующий статус-кво.

В свою очередь, либеральное, инновативное общество отличается тем, что не только восприимчиво к критике, но и поощряет ее. Говорят, Дарвин над своей теорией эволюции работал 15 лет, а затем еще столько же времени шлифовал ее, организуя жесточайшие дискуссии с оппонентами. Критическое мышление должно, по идее, цениться в человеке, потому что это основа прогресса. Именно критикующие улучшают работу в любой компании и жизнь страны в целом, заставляя правительство держать себя в тонусе. Критически настроенный парламент помогает правительству лучше готовиться к защите бюджета и более внимательно относиться к своей работе. В то время как полностью лояльный дезорганизует его. Умение выслушивать и делать выводы после жестких дискуссий позволяет своевременно реагировать на «пожары». Митинги, оппозиционные партии, свободная пресса – это социальные стабилизаторы государства, помогающие не пересекать границы дозволенного и своевременно выпускать массовый агрессивный пар. Сейчас общество закипает и стоит фактически на грани хаоса - в силу того, что отсутствуют какие-то легитимные механизмы выпуска этого самого пара.

И острота сегодняшних дискуссий, взрыв возмущения по любому поводу свидетельствуют об актуальности этого вопроса, о признаках зарождения гражданского общества, о его нацеленности на формирование новой модели общественного договора с властью. В повестке дня - формирование морально-нравственного кодекса, нового узнаваемого стандарта гражданина (казаха или казахстанца) с четким разграничением того, такое хорошо и что такое плохо, что черное, а что белое. Это не очередная декларация, а простые и понятные всем 10 заповедей, на которых базируется любое общество. И именно эти дискуссии, звучащая в социальных сетях критика власти может стать основой для оздоровления ситуации. Это повод для власти провести тестирование всей системы, осуществить необходимую перезагрузку, повысить ее эффективность и устойчивость. В противном случае разрыв между обществом и властью достигнет критических масштабов, и уже не останется вариантов конструктивного разрешения ситуации. Это грозит всплеском криминала и насилия, обрушением социально-экономической ситуации, серьезными катаклизмами. И нынешние ежедневные шокирующие новости, по сути, свидетельствуют о том, что мы на этот путь уже ступили.

В заключение хотел бы сказать следующее. Нельзя стать богатым и потом счастливым. Быстрое обогащение, быстрый приход к власти и незаслуженный карьерный рост развращают. У казахов есть замечательное выражение – Кудай тез байыганан сактасын (Боже, сохрани от быстрого обогащения). Сегодня эта народная мудрость актуальна как никогда.