Отечественный майдан: возможен ли диалог народа с властью?

Уже вторую неделю общество находится в митинговой эйфории. Ситуация меняется в день по нескольку раз, и еще непонятно, чем все это может закончиться. Но уже сегодня ясно, что отношение к массовым мирным акциям протеста меняется не только у рядовых граждан, но и у самой власти. И что казахстанский майдан совсем скоро проявит свои «национальные особенности». В чем они заключаются? Какая  из двух сторон сумеет проявить мудрость? Или проснется полумифическая «третья сила»?

Кризис жанра

История несанкционированных митингов в независимом Казахстане довольно богатая, хотя в общем-то однообразная. Бывало, особенно в предвыборный период, что протестный электорат собирался по тому или иному поводу практически каждую неделю. Такие акции протеста отличались друг от друга по масштабам, движущей силе, выдвигаемым требованиям и так далее. Митинговали национал-патриоты и сепаратисты, молодые медики и военные пенсионеры, ипотечники и оппозиционеры.

Если брать классический митинг, то это некий способ «достучаться до небес» (то есть до властей), поскольку другие способы либо уже исчерпаны, либо недейственны. Однако чаще всего адресат митинговых требований сохранял гордое молчание. Причем замечено: чем ближе к сегодняшнему дню, тем молчание это было более демонстративным.

Если и следовала какая-то реакция, то она представлялась как нечто обособленное, не имеющая никакого отношения к народному волеизъявлению – мол, мы сами давно хотели принять такое решение. Впрочем, это если не считать обратной реакции – преследования «протестантов» по закону, увольнения с работы, отчисления из вуза и других репрессивных методов «средней тяжести».

А ветераны митингового движения не припомнят, чтобы их ораторам кто-нибудь оппонировал. В лучшем случае из числа представителей власти на подобных мероприятиях выступали только прокуроры – чтобы заявить о их несанкционированном характере. В общем, за исключением нескольких случаев, глас вопиющих так и не был услышан, а митинги и пикеты даже для самих организаторов  и участников превратились в игру в одни ворота. Это не говоря о том, что были усилены меры наказания за несанкционированные акции, а к административной ответственности стали привлекать даже просто за намерение их провести.

Но последние события показали, что исполнительная власть вполне способна к диалогу или хотя бы к его имитации. Что это – новый взгляд, отвлечение внимания? Разговор на одной площадке акима с активистами – это его слабость или сила? Попробуем разобраться и проанализировать.

Меры мэров

Назначенный акимом Атырауской области чуть больше месяца назад Нурлан Ногаев до сих пор не был замечен в желании «выходить в народ» – по крайней мере, уральцы не припомнят за ним таких случаев в то время, когда он возглавлял ЗКО. Да и другие главы регионов, в чьих вотчинах в последние дни прошли «земельные митинги», тоже избегали подобных встреч. Однако нынешняя ситуация, по всей видимости, заставляет исполнительную власть прибегнуть к ранее не практиковавшимся методам.

Безусловно, это нонсенс для сложившейся системы взаимоотношений между гражданами и власть имущими, хотя, по идее, так должно быть в цивилизованных странах. Но, как говорил герой популярного фильма, «меня опять терзают смутные сомнения». И дело здесь даже не в привычке не доверять власти, а в том, что особого диалога не получается. Даже независимые наблюдатели отмечают, что стороны попросту говорят о разных вещах, но при этом делают своим визави некое одолжение: мол, хорошо, вы подумайте над моими словами, а потом еще раз поговорим.

А вот как и где состоится продолжение разговора - вопрос на сегодня наиболее актуальный. Тем более что ситуация может меняться в день по нескольку раз. Более того, создается устойчивое впечатление, что у власти одна рука не знает, что делает вторая. Или знает и с большим усердием продолжает играть в злого и доброго полицейского.

Посудите сами: аким заверяет, что никаких преследований участников митинга не будет, а правоохранители (полиция, прокуратура и чекисты) действуют привычными методами, которые сводятся к применению силы и откровенным угрозам. Другими словами, одни стараются выпустить пар из нагретого котла, а другие еще больше разогревают огонь под этим котлом.

Но об этом поговорим несколько позже. А пока необходимо констатировать: то, что ранее считалось для исполнительной власти ниже достоинства, сейчас становится новым веянием. Вполне возможно, что это делается и по другой причине – чтобы позже сказать в свое оправдание: «Мы пытались разрядить ситуацию, разъяснить непонятливым людям, но…». Если это так, то прогнозы относительно того, что пик накала ситуации еще впереди, становятся более реалистичными.

Дальше – больше

Как будут развиваться события дальше – этого, похоже, никто не знает. О неизбежности массовых акций протеста говорилось еще до последней девальвации, которая добавила кучу поводов для этого. Наверное, никто не будет оспаривать тот факт, что «земельный вопрос» стал лишь катализатором череды нынешних митингов – экономический кризис, рост цен, усугубившиеся социальные проблемы и увеличивающееся недоверие к действиям правительства накапливали в обществе негодование, а «угроза потерять землю» стала пресловутой каплей, которая грозит переполнить чашу терпения.

В складывающейся ситуации наиболее приоритетным становится вопрос: кто сможет взять контроль над ситуацией – власти или протестный электорат? У первых имеется весь административный ресурс, рычаги влияния и, конечно же, средства подавления. Однако их сильные стороны могут оказаться неэффективными в новых условиях, а силовые акции – вызвать эскалацию конфликта и переход его в другую, более радикальную фазу.

Здесь стоит учитывать тот факт, что власть у нас не столь однообразна, как принято считать. Ведь мы сейчас уже вошли в тот самый переходный период («транзит власти»), о котором так много говорилось в последние годы, и разные «группы влияния» (если хотите – кланы) на политическом олимпе страны по-разному видят его сценарий и, что важнее всего, конечную цель. Поэтому кому-то даже на руку «народные волнения» – ими можно будет воспользоваться, чтобы продавить свою линию. Например, «возглавить колонну» или же вдруг «включить демократию» сразу по нескольким направлениям.

Гражданские же активисты делают ставку на общественное мнение, поддержку масс и необходимость перемен. За неимением реальной оппозиции и сложившейся политической организации, никто пока не может взять на себя роль единого центра. Ведь не секрет, что даже в протестном движении имеются разные направления – конструктивные и радикальные, предлагающие конкретную альтернативу и думающие лозунгами… Да и, признаться, тех, кто желает потешить свои амбиции и реанимироваться после спячки, тоже немало. Но сейчас просматривается упор на новые лица, пробуждение гражданского самосознания (опять-таки звучит банально, но, по сути, это так и есть) и желание перемен, при этом особый акцент делается именно на мирных и конституционных методах.

Власти сейчас уверены, что они контролируют ситуацию, поэтому особо не опасаются упустить вожжи из рук. «Протестанты», судя по заявлениям наиболее активных их представителей, намерены добиться того, чтобы их не только выслушали (что, в принципе, уже было продемонстрировано), но и приняли кардинальные решения по злободневным вопросам. Вот эта излишняя уверенность и тех, и других дает повод думать, что дальнейшее развитие событий практически невозможно спрогнозировать.

Кому это выгодно?

От того, что произойдет в ближайшие месяцы и даже недели, зависит судьба страны, ее дальнейшее развитие. С этим, наверное, все согласятся. Но тут возникает еще один вопрос: может ли кто-то использовать народные волнения и ответную реакцию властей в своих целях? И главное – кто и зачем?

Однозначный ответ сейчас дать трудно. В данный момент нужно следить за событиями и, что немаловажно, их подачей, не поддаваясь ни на пропаганду, ни на контрпропаганду. А еще следует обратить внимание на тех, кто действительно нагнетает обстановку. Причем пресловутых провокаторов совсем необязательно искать за океаном или среди отечественного протестного электората. Встречаются, конечно, примеры радикальных призывов (в соцсетях), но их процент настолько мал, что не воспринимается серьезно.

Большинство отечественных СМИ либо проигнорировали тему земельного протеста, либо, в лучшем случае, представили ее в виде тех же самых разъяснений с заверениями, что ничего опасного в Кодекса нет. А вот информационные сообщения о том, что правительство Казахстана и отдельные акимы приграничных областей стали подписывать документы о сотрудничестве с китайскими партнерами по сельскому хозяйству, были восприняты именно как провокация. Равно как и новости об антитеррористических учениях, которые направлены на обеспечение внутренней стабильности в стране.

Неужели это действует реинкарнированная «третья сила», о которой лет десять назад любили говорить некоторые околовластные политологи и которой пугали их коллеги по обратную сторону баррикад? Вряд ли. По крайней мере, внутри страны таковой не существует, если, конечно, под «третьей силой» не подразумевать «пятую колонну».

Кстати, некоторые аналитики связывают резкий рост митинговой активности (и соответственно антикитайских настроений) с тем, что это может увести внимание от проблем российско-казахстанских отношений.

В общем, «переходный период» обещает быть нелегким. Но он однозначно нужен, необходим как власти, так и населению, которое вдруг почувствовало себя народом. И лучше будет, если в этом самое активное участие примет общество. А пока все мы, независимо от социальной принадлежности, готовимся к большому экзамену – гражданскому, общественному, политическому. Это некий тест на протест, который можно пройти только один раз, а повторная пересдача не предусмотрена. В любом случае это перемены. И, надеемся, перемены к лучшему.