Восемь граней Нурсултана Назарбаева. Грань 1-я

Есть у казахов емкое выражение: "Сегiз кы­рлы - бiр сырлы". То есть джигит должен быть монолитным и в то же время многогранным как кристалл алмаза, обладая восьмью гранями и глубоким умом. Сложно перевести эту фразу во всей полноте, но при этом в казахской традиции грани алмаза перечисляются подробнейшим образом. Вот они, эти грани: умение ухаживать за животными, трудолюбие, стойкость в беде, смелость в бою, поэтический дар, находчивость, остроумие, искусство верховой езды. Обратите внимание: обладать восьмью гранями и - глубоким умом. С этой особой грани, которая как бы поверх монолита, мы и начнем. Итак…

Грань первая: жажда познания

Урочище Ушконыр и одноименный аул - чуть в стороне от Чемолгана, в преддверии гор. Сейчас Ушконыр почти слился с Чемолганом, подавил его своим бурным ростом. Шутка ли! Не горстка мазанок, а добротный красивый поселок. Как-никак более десяти тысяч жителей. И уже поговаривают о том, что Чемолган будет переименован в Ушконыр. Потому как Ушконыр на слуху, его облюбовали даже парапланеристы, их разноцветные парашюты привычно парят над урочищем, и можно войти в Интернет, совершить вместе с ними виртуальный полет, насладившись высотой и простором, охватывая взглядом из поднебесья и Ушконыр, и Чемолган, и даже Каскелен, и аккуратные прямоугольники полей.

А на излете тридцатых годов прошлого века в урочище стояли три барака - по десять семей в каждом. Скотоводы, чабаны. Вокруг заросли урюка и барбариса. Бескрайние жайляу на прилавках гор и ослепительная панорама Заилийского Алатау. То была малая родина Елбасы. В один из этих трех бараков в июле 1940-го внесли новорожденного, здесь он произрастал свои первые шесть лет.

Примерно через год после его рождения, 21 сентября 1941-го, было полное затмение солнца. Люди молча и не без страха смотрели на это свето­преставление. Запомнить он его не мог, но оно совершалось на его глазах и запечатлевалось в сознании помимо воли. И вмиг померкший среди бела дня свет, и внезапно погасшее солнце, и воссиявшие во всю небесную ширь колючие звезды. Порыв ветра, панические крики животных, взбалмошное кудахтанье кур и молчание потрясенных людей. Это длилось, может быть, минуту или две. Потом все вновь вернулось на круги своя. Но человек за те мгновения вдруг осознал, как хрупко и бесценно все сущее на земле, как надо беречь его и дорожить им. А мать прижала его к груди, и он ничего не боялся, потому что надежнее материнских рук защиты не было и быть не могло на всем белом свете.

Уже шла война. Она была далеко от этих мест, грохот взрывов не доносился до урочища Ушконыр, но ее палящее дыхание обжигало их жизни. И тень войны легла свинцовой тяжестью на все его раннее детство. Но даже война была бессильна перед жаждой жизни маленького человека, перед его жаждой открытия мира.

Здесь, в Ушконыре, он впервые осмысленно глянул на белый свет. Здесь, едва научившись ходить, он ступил за порог дома, осваивая близлежащий мир. Он ступил бы и за околицу аула - околицы не было. С одной стороны к баракам вплотную подступали горы, с другой почти с порога брала разгон степь. И малыш, распахнув удивленно глаза, смотрел в эту головокружительную даль. А потом, подняв голову вверх, тянулся взглядом к заснеженным вершинам, пытаясь соединить эти два разноликих пространства. И пытаясь понять: что там, за кромкой горизонта? И что там, за вершинами гор? И куда на ночь прячется солнце, и отчего так много в небе звезд?

Он с удивлением смотрел на шмеля, что гудел над цветками клевера. На стадо овец, что поднималось на вершину холма. Впереди шел черный козел, за ним два ягненка и коза, и уже следом, сгрудившись, мешая друг другу, топотали копытцами овцы, а замыкал все это чабан верхом на коне. И чем тверже стоял малыш на земле, тем больше было вопросов. Он рос, и вместе с ним росли в нем любознательность и жажда все понять и знать. Но и жилка сельского прагматика уже проклевывалась в нем: "Для меня, мальчишки, альпийское разнотравье представляло не только, так сказать, эстетический интерес. Гораздо в большей степени - кулинарный, - вспоминает он. - Сахар, лепешка, чай - все эти "деликатесы" были практически недоступны. Зато в изобилии - сладкие корни, душистые ягоды и прочий "подножный корм", который с помощью матери я довольно быстро научился искать. Тем в основном и жили".

Сколько он себя пом­нит, он был подключен к жизни взрослых. Он рано осознал, что должен им подставить свое плечо и вместе с ними хлопотать по дому. Задать сено скоту, покормить кур, принести воду, собрать сушняк для топки. Да мало ли что! Потом, в комсомолии, его удивляло само понятие  "трудовое воспитание", или того хлеще - "трудовой семестр". Это надо, может быть, для город­ских, да и те, наверное, не знали безделья. А у них в селе - какой там трудовой семестр? Пацанва и девчонки пахали от зари до зари, не покладая рук, и непонятно даже, когда они выкраивали время для детских игр и шалостей.

Детство, конечно, пора золотая. Там и небо выше, и воздух чище, и вода слаще. И надо бы восхищаться всем этим, но в память неизгладимо врезалось постоянное ощущение голода.

"Меня будят перед рассветом, я запрягаю осла и выезжаю из села, чтобы к шести утра успеть к открытию лавки в рабочем поселке (там сейчас Каргалинский суконный комбинат), - вспоминает Нурсултан Абишевич. - Встаю в громадную очередь и, если вокруг все более или менее спокойно и меня из нее не выбрасывают, к полудню добираюсь до этого хлеба. Хлеб черный, тяжелый, сожмешь его в руке - и вмятины от пальцев остаются на корке. Отстаиваю очередь два, иногда три раза, чтобы привезти домой сразу буханок десять. Хранить такой хлеб долго нельзя. Буханки разрезали и на солн­це сушили сухари. Для всех большая радость. Но изредка были и настоящие праздники - когда отеливалась корова. Обычно же спасало молоко от этой коровы. Из него делали айран, который ели с толченой кукурузой - талкан. Если бы не это - просто погибли бы. Так жили все вокруг, не только наша семья".

В Ушконыре не было школы, школа была в Чемолгане, и первые два года учебы Нурсултан жил у дяди Умбета, разделяя все тяготы жизни дядиной семьи. Часов в доме не было, будили с первыми петухами. По-быстрому оделся-обулся и ни свет ни заря вперед - грызть гранит знаний. Вспоминается об этом не без грусти: "Бредешь, еще сонный, по снегу километров шесть-семь, приходишь, а, оказывается, еще только пять или шесть часов утра. Хорошо, если сторож добрый: запустит в школу, печку затопит. Возле нее можно было и поспать. Для домашних занятий одно время оставалось - ночь, потому что дел в хозяйстве всегда невпроворот: надо и скотину покормить, и в хлеву убрать, и огород прополоть. Зато научился время ценить на вес золота, успевал и уроки сделать, и выкраивал час-другой для чтения, к которому я сильно пристрастился".

Вспоминает Нусипхан Нурмагамбетулы, соклассник Нурсултана Абишевича:

- Знаю его, сколько себя помню. Вместе пошли в первый класс, жили на одной улице. Учился Нурсултан очень хорошо, только на пятерки. Был очень способным, старательным учеником. С лету хватал все, что говорил учитель, ничего не пропуская. В детстве случается всякое, порой мы убегали играть, шалить. А он книгу не выпускал из рук. Что удивительно, хоть и был мальчуганом, но его очень уважали взрослые.

Был у нас учитель по имени Жылкыбай Карасаев, фронтовик. Когда он заходил в школу, наступала тишина, настолько он был строг. Однажды мы шумной толпой вваливаемся в класс. Лишь один Нурсултан сидит за партой, читает книгу. Карасаев посмотрел на всех нас и лишь головой покачал: "Один Назарбаев за всех за вас отдувается. А вам бы только на ушах стоять"...

Через два года родители Нурсултана тоже переехали в Чемолган. Улица Подгорная, на которой стоял их дом, как бы соответствуя своему названию, была самой близкой к горам.

"Каждое утро при пробуждении мой взгляд неизменно упирался в эти предгорья и дальше, в снежные вершины величественного и древнего Алатау, - вспоминает Нуреке. - Эти снежные вершины были словно обители небесных духов - казались недосягаемыми и невероятно далекими, несмотря на свою близость. Каждое лето ребята с нашей улицы, вставая спозаранку, убегали в горы, собирали там ягоды и сдавали их на местный винзавод. Получали какие-то деньги и с гордым видом уже под вечер возвращались домой. Почти все отдавали матерям, а то, что оставалось, шло на кино.

Но втайне я мечтал об одном - подняться на самую вершину ближней горы. Я уж не помню, с какого именно времени появилась эта "высокая" мечта. То ли когда мне было пять лет, то ли семь. Но помню, что покорил эту небесную твердь, когда мне было почти четырнадцать".

Он стоял на вершине горы, приноравливаясь к сердцебиению. Совсем рядом, вровень с ним пролетела огромная птица, он даже услышал шелест воздуха в маховых перьях. То был беркут. Он строго глянул на подростка и круто взмыл вверх. Так вот что открывается беркуту с высоты его полета!..

"Я видел все: овраги и ущелья, словно огромные вены, бороздящие плоть земли; "игрушечные" домики моего и близлежащих сел; извилистые нити светло-желтых дорог; зеленые поля, усеянные алыми островками мака; желтые прямоугольники кукурузных полей, словно заплатки на огромном теле коричневой земли.

А дальше… Дальше по линии горизонта все было закрыто легкой дымкой. Аксакалы говорили, что в ясный и солнечный день с вершины можно увидеть священное озеро Балхаш".

Вот если бы можно было с той вершины увидеть завтрашний день, предугадать свое будущее… Там, на той вершине, явилась ему жгучая мечта: стать летчиком. И ведь едва не стал им! Он, к удивлению самого себя, сумел поступить после десятого класса в летное училище. И уехал бы в Киев учиться, если бы не воспротивились родители и не стали бы укорять аксакалы. Дескать, негоже рвать родные корни, отрываться от земли, вспоившей и вскормившей тебя. "Очень было обидно, но, может быть, именно тогда я впервые остро почувствовал кровную связь с земляками, понял, как небезразличны им моя жизнь и мои заботы. Короче, на другой день скрепя сердце документы из приемной я забрал".

Однако вернемся к годам учебы. Ученье - свет, а неученье - тьма, но керосин был в дефиците. Керосиновую лампу в их доме зря жечь допоздна запрещалось. За одним исключением: когда Нурсултан готовил уроки. Мать была на страже, и в эти минуты в доме царила тишина.

Вспоминает Шара Катубаева, родственница Назарбаевых:

- Из-за того что в Ушконыре не было школы, я два года, когда училась в пятом-шестом, жила в доме Абиш-ага. Дом был из двух больших комнат. Мы с Султаном учились в параллельных классах, уроки готовили за одним столом. У меня не получалось с математикой, так он охотно помогал мне. И объяснял все так понятно, что мне казалось - это я сама решаю все задачи. Читал Султан запоем. Пушкина, Чернышевского, Некрасова. А еще - "Робинзона Крузо", "Путешествия Гулливера". И такие толстенные книги, как "Молодая гвардия", "Ботагоз", "Путь Абая". Бывало, что в библиотеке не выдавали помногу книг, тогда и я для него их брала. Читал ночами при керосиновой лампе. Керосин экономили. Но, как ни крути, керосина уходило много. Абиш-ага смотрел-смотрел на это дело, а потом чуть ли не первым в Чемолгане провел в свой дом электричество.

Когда дело дошло до десятого класса, в их чемолганской школе оказался недобор десятиклассников. Всего шесть человек! Явный некомплект. И пришлось им, шестерым чемолганцам, ехать доучиваться в средней школе в райцентр, в Каскелен, где Нурсултан и окончил десятый класс. О том, что он тотчас вышел в лидеры, стал комсомольским вожаком не только класса, но и всей школы, мы расскажем в следующий раз. А пока два любопытных факта.

Учителя, конечно, отмечали его чрезвычайную любознательность, а кое-кого и раздражало его стремление глянуть за горизонт. Наверное, знание перипетий царствования Пипина Короткого, предтечи династии Каролингов и подробности долгой войны Алой и Белой Роз были крайне важны в постижении всемирной истории. Но Нурсултан пытливо вглядывался в горные выси и степную даль. А что здесь было во времена Каролингов? Он готов был до дыр листать учебник истории, но не мог найти там ответа на свои вопросы. И он пришел после уроков к своему любимому учителю истории Сейтхану Исаеву:

- Вот вы так много и подробно рассказываете об истории России, а мне хотелось бы…

Учитель выжидательно смотрел на школяра: такое в его педагогической практике случилось впервые и не повторится, наверное, никогда.

-…а мне хотелось бы услышать от вас о подвигах наших батыров, о мудрости биев и славных деяниях правителей Степи. В учебниках об этом нет, вы тоже ничего не говорите…

Слова ученика были как порыв свежего ветра. Но в них сквозила и опасность, о которой сам ученик и не подозревал. Только что законопатили в тюрьму и ссылку историка Ермухана Бекмаханова за попытку сказать правду о Кенесары. Ну что он мог ответить Султану Назарбаеву? Разве что посоветовать читать Абая, Шакарима и героические эпосы. А ведь этот юноша всегда, везде с книгой в руках, невольно подумалось учителю, его без книги и представить-то невозможно.

И еще: не так давно в их школу пришло письмо из Китая от школьного учителя Чжоу Бай Сяо. Он хотел вступить в переписку с кем-нибудь из молодых людей. Желающих не было, кроме одного - десятиклассника Нурсултана Назарбаева. Переписка была, правда, недол­гой: осложнились отношения СССР и Китая. Но переписка была. "А почему ты взялся ответить на это письмо?" - спросили его. "Мне хотелось чуть больше узнать о Китае".

Школу он окончил с медалью.

А потом настали судьбоносные дни. Выпускнику школы надо было определяться с профессией. И тут опять сказались и его неуемная жажда знаний, и дерзновенный комсомольский порыв. Партия бросила очередной клич: "Даешь химизацию сельского хозяйства!". Он, конечно, охотно поступил бы на ист­фак. Но у него и по химии (равно как по математике и физике) была пятерка. И он подал документы на химфак КазГУ. А дальше жизнь преподала ему суровый урок двойных стандартов.

"О том, что существует несправедливость и люди поступают в институт по блату, я услышал от отца лишь накануне, так сказать, вместо напутствия. В комнате общежития нас было шестеро абитуриентов. Трое, включая меня, - простые парни, а трое - дети руководителей. Мы, сельские ребята, готовясь к экзаменам, упирались день и ночь. Зато наши соседи гуляли круглые сутки, благо денег у них было немало. А между прочим сразу же стало ясно, что по крайней мере двое из них ничего не знают. Думаю, излишне говорить, что вся тройка "гулящих" детей начальства успешно сдала экзамены и была зачислена…"

Ему не забыть, как приемная комиссия в поте лица гоняла его полтора часа по химии, но так и не сумела завалить, поставила пятерку. И все равно - все равно одного балла не хватило, чтобы стать студентом. Так что с химфаком - пролет. И от летного училища его отговорили.

Судьбой ему был предначертан другой путь.

"Сегiз кырлы - бiр сырлы"… Восемь граней и глубокий ум. Мы пока что коснулись одной лишь частности. Алмаз, переливаясь гранями, манит своей неразгаданностью. Мы постараемся вникнуть в эти восемь граней алмаза, чтобы во всей полноте постичь его глубину.

P.S. Инициативы президента

5 ноября 1993 года Постановлением президента РК Н. А. Назарбаева учреждена международная стипендия "Болашак". Впервые в истории государств постсоветского пространства талантливой молодежи была предоставлена возможность получить образование за рубежом.

Стипендия "Болашак" стала своеобразным гарантом успешного карьерного роста и профессиональной самореализации ее выпускников.

В 2008 году по инициативе президента Казахстана был запущен проект по созданию Интеллектуальных школ, которые призваны стать экспериментальной площадкой по внедрению и реализации современных моделей образовательных программ. На сегодняшний день в десяти городах Казахстана открыто 12 школ физико-математического и химико-биологического направлений. Ведется строительство школ в тех городах, где их еще нет.

Продолжение следует...

Редакция нашей газеты искренне поздравляет Нурсултана Абишевича с днем рождения и желает ему крепкого здоровья, долгих лет жизни.

Переходите по ссылке и прочитайте материал "Восемь граней Нурсултана. Грань 2-я".