Счастье без хиджаба. Как в Узбекистане контролируют ислам?
Президент Узбекистана Ислам Каримовдоговорился с Владимиром Путиным о создании антитеррористической коалиции. Сам Каримов уже давно борется с терроризмом и экстремизмом в собственной стране, где каждый может случайно оказаться террористом и попасть в тюрьму. «Сноб» поговорил с теми, кто уехал из Узбекистана по политическим и религиозным мотивам и уже не надеется вернуться обратно.
В Ташкенте уже несколько лет не принято носить хиджаб, и 17-летняя Айша привыкла ходить в колледж с непокрытой головой. Однажды, сидя в интернет-кафе рядом с домом, она решила завести себе аккаунт в Telegram, чтобы общаться с однокурсниками. На аватар Айша поставила свою фотографию в хиджабе — «чтобы мальчики не приставали». Через несколько дней заместитель директора педагогического колледжа по вопросам духовности отвел ее в прокуратуру, где ее долго расспрашивали, почему она выбрала именно такую фотографию и зачем разместила на своей странице надписи на арабском языке и «фотографии религиозного содержания». «Мальчики моего возраста спокойно размещают в сети кинофильмы для взрослых, а после ходят и хвастаются этим. Учителя их ругают, но никто не вызывает их в прокуратуру и не допрашивает. Я выслушала столько неприятных слов после того, как разместила на свою страницу фотографию женщины-мусульманки, читающей намаз», — рассказывала потом Айша журналистам. А через несколько дней пользователи Telegram в Узбекистане стали по цепочке передавать друг другу сообщение: «Сестры, сестренки, пожалуйста, не отправляйте сообщения религиозного характера, не ставьте фото в хиджабе. Согласно новому закону будут допрашивать и наказывать. Будьте бдительны».
Еще одна жительница Ташкента — 43-летняя Муслима — начала носить мусульманский платок 18 лет назад и снимать его не собирается, поэтому уже несколько месяцев старается не выходить из дома — если ей очень нужно куда-то попасть, она вызывает такси. Муслима боится, что на улице ее остановит полицейский и вытряхнет все вещи из ее сумки — она много раз видела такое в метро и слышала, что некоторых после этого отвозят в РОВД и там грозят большим штрафом и тюрьмой. Правда, ни одного случая, чтобы кого-то действительно посадили в тюрьму, Муслима пока не знает.
— Когда я в последний раз был в Ташкенте, там многие еще ходили в платках, но у входа на главный рынок уже висела табличка, что носить их запрещено, — рассказывает Рахмиддин Комолов, сотрудник Общества политических эмигрантов Центральной Азии. — Но это было в 2012 году, тогда власти Узбекистана еще хотели показать иностранным гостям, что никакого преследования по религиозному признаку в республике нет. Но даже тогда все, кто ходил в платке, были под жестким наблюдением.
Рахмиддин Комолов всю жизнь мечтал стать адвокатом, но в 2009-м ему пришлось приехать в Москву и устроиться продавцом в магазин, чтобы заработать хоть какие-то деньги. Однажды на него напали националисты с ножами — как он сам говорит, «скинхеды». Пока Рахмиддин лежал в больнице, он познакомился с правозащитником Бахромом Хамроевым из «Мемориала» и стал помогать ему защищать права мигрантов из Средней Азии в России — составлять иски против незаконной депортации и находить юристов. В 2012 году Рахмиддин в последний раз съездил домой и не уверен, что еще когда-нибудь туда попадет: после того как он начал заниматься правозащитной деятельностью, троих его друзей арестовали и расспрашивали о нем, а к его семье регулярно приходят с обысками.
«Звонят родители из Узбекистана, сотрудники спецслужб сказали им, что, если я не приеду в течение месяца, то они арестуют одного из моих братьев. И еще сказали, что я пока не обвиняемый, а всего лишь подозреваемый, поэтому “пусть не боится приехать, ему ничего не грозит, если приедет и докажет свою невиновность”. Друзья, как поступать, что посоветуете?» — написал Рахмиддин в фейсбуке 1 марта. Друзья посоветовали никуда не ехать и отключить телефон.
— Они приходят к моим родителям и рассказывают им, что я заставляю людей совершать молитву и вербую людей в ИГИЛ, — жалуется мне Рахмиддин. — Хотя я всегда открыто высказываюсь против терроризма. А еще — что я вместе с единомышленниками избиваю людей. Недавно двое моих друзей, с которыми мы общались тут, в Москве, поехали в Узбекистан, и их там тоже арестовали, теперь заставляют дать против меня показания. Сотрудники спецслужб говорят моим родным, чтобы те убедили меня хотя бы поговорить с силовиками по телефону, но я-то знаю, чем такие разговоры кончаются. У нас, чтобы тебя посадили, достаточно быть нежелательным человеком. А нежелательный человек — это любой, кто критикует власть или имеет сильные религиозные убеждения, это в Узбекистане понятия взаимосвязанные. Вот вы знаете, что у мусульман есть обязательство — указывать правителю на его ошибки? Так что правительство очень не хочет допустить, чтобы люди объединялись на почве ислама. В Москве половина грузчиков и строителей — сотрудники спецслужб, которые следят за теми, кто читает молитвы и ходит в мечеть. А когда прилетаешь в Узбекистан на самолете, тебя на паспортном контроле обязательно спрашивают, совершаешь ли ты намаз, ходишь ли в мечеть и посещают ли ее твои друзья.
У Рахмиддина Камолова, который живет в Москве и занимается правозащитной деятельностью, и студентки Айши из Ташкента, которая поставила на аватар фото в хиджабе, нет ничего общего. Но для правительства Узбекистана, которое еще в 1990-е начало активно бороться с экстремизмом и терроризмом, оба они стали подозреваемыми.
Президент против народа
Глава республики Узбекистан Ислам Каримов занимает свой пост уже 24 года. В марте 2015 года он переизбрался на четвертый срок — как пишет Amnesty International, на выборах «отсутствовала настоящая политическая конкуренция». В 2013 году Королевский исламский центр стратегических исследований в Аммане включил Каримова в список 500 самых влиятельных мусульман на планете. В апреле 2016 года Каримов приехал на открытие новой мечети «Минор» в Ташкенте — на церемонии зачитали молитву из Корана. Но, когда через несколько дней жители города пришли в новую мечеть на обычную пятничную молитву, ее двери оказались закрыты — прихожан пустили только в маленький подвал, куда вместились далеко не все. По правилам, если мусульманин пришел в мечеть на молитву, он не может уйти, пока ее не совершит, так что большинству прихожан пришлось читать намаз на улице. При этом в Узбекистане с 1998 года действует запрет на ношение религиозной одежды в общественных местах — женщин, не соблюдающих правило, доставляют в отделы борьбы с терроризмом местных ОВД.
Как объясняет политолог Аркадий Дубнов, среди других мусульманских стран Узбекистан занимает особое место. В некоторых его регионах — например, в Ферганской долине — мусульманские традиции соблюдаются с особой тщательностью и заложены в самой ментальности населения.
— В 1991 году именно там, в Ферганской долине, возникли самостийные организации, живущие по законам шариата, под управлением молодых мусульман Тахира Юлдашева и Джумы Намангани. Они полностью взяли на себя контроль над тем хаосом, который распространялся в регионе в постсоветское время, когда одна власть ушла, а другой толком еще не было. И это была довольно серьезная угроза для светской власти в Ташкенте, так что Каримову пришлось приехать туда и договариваться с исламскими лидерами — вплоть до того, что он пообещал ввести в конституцию некоторые положения, соответствующие законам шариата. Но дальше произошло все то, что обычно происходит в таких ситуациях: он не выполнил своих обещаний, и началось противостояние между светской властью во главе с Каримовым и некой исламской фрондой, которую начали жестко вытеснять из Узбекистана.
Как объясняет Дубнов, именно с тех пор и начались серьезные репрессии в отношении даже обычных мусульман, не высказывающих никаких оппозиционных взглядов. Но при этом сам Каримов — президент страны, где 98% населения исповедуют ислам, и он не может на словах не выражать лояльность основной религии. Поэтому и приезжает на открытия мечетей.
— Это как российские власти, которые стоят со свечками в храмах, — приводит пример Дубнов. — Самые ярые коммунисты и кагэбэшники стали самыми правоверными христианами. Ведь это одна из скреп власти — апелляция к традиционным верованиям народа.
Юсуф ходит по улицам Москвы с поднятым воротником и постоянно оглядывается по сторонам. Несколько лет назад он сжег свой паспорт — ему показалось, что так его будет труднее найти и отправить в Узбекистан. Теперь он не может устроиться на работу — перебивается маленькими подработками, где не требуют документов. Каждые несколько недель он меняет сим-карту в телефоне, а на встречу со мной приехал из глубокого Подмосковья. В 2010 году его друг — пятикратный чемпион Узбекистана по боксу — съездил в Америку, и сразу после этого его арестовали за посягательство на конституционный строй Республики Узбекистан и участие в экстремистских организациях.
— Его начали пытать, и он дал против меня показания, как будто я подбивал его к экстремизму, — говорит Юсуф. — Это было в 2011 году, я тогда уже довольно давно был в Москве. Мне позвонили из дома и сказали, что во всех газетах печатают мою фотографию, а к моей семье приходили из милиции, спрашивали, где я и чем занимаюсь. Я знаю, что в Москве люди, которые оказались в такой же ситуации, как я, часто пропадают, поэтому уже несколько лет постоянно живу в страхе — даже дверь не открываю, когда звонят. В Узбекистане меня разыскивают по подозрению в экстремизме — моей семье сказали, что я хотел что-то взорвать. Не понимаю, как это можно обычного человека назвать террористом? Да, я верующий человек, совершаю молитву. Если кто-то при мне что-то плохое сделает, могу подойти и сказать: «Побойся Бога». Это что, и есть терроризм?
Юсуф признается, что много раз критиковал правительство Узбекистана в соцсетях: «У нас молодые люди учиться хотят, быть рядом с родителями, а приходится в Москву ехать туалеты чистить и мести улицы. Ресурсов много, а простым людям ничего не достается — разве правительство в этом не виновато? У нас Китай газ берет, Пакистан, Киргизия, а у моей семьи дома его почему-то нет — готовить не на чем». Но как это связано со статьей 244-2 УК Узбекистана, Юсуф не понимает — он считает, что, если на словах его преследуют за религиозные убеждения, значит, дело тут не в том, что он критиковал власть. Впрочем, ему не так уж и важно, в чем его обвиняют, главное — не попасть в тюрьму.
Из России с любовью
— Каждый год в Узбекистане больше 500 человек попадают в тюрьмы по обвинениям политико-религиозного характера, — рассказывает Виталий Пономарев из правозащитного центра «Мемориал». — И многие из них так и не выходят на свободу. За месяц до окончания срока им оформляют продление якобы за нарушения режима.
Как объясняет Виталий, в последнее время все больше жителей Узбекистана, которые боятся подобных проблем и уезжают в Россию как трудовые мигранты, сталкиваются с этим и здесь:
— Например, бывает такое, что кто-то на работе случайно поговорил не с тем человеком, или с соседями по комнате или общежитию посмотрел фильм на религиозную тематику — и все, в Ташкенте его объявляют в международный розыск за участие в террористической группе, и человека экстрадируют, причем часто минуя саму официальную процедуру экстрадиции. Еще в Узбекистане действует запрет на ввоз любых несанкционированных религиозных материалов, и если у человека на телефон просто загружены аяты Корана, то у него могут начаться проблемы. На моей памяти был случай, когда студент из Казахстана решил съездить с девушкой в Бухару и взял у своей сестры ноутбук, а там был файл с какой-то образовательной информацией про ислам. В итоге студента посадили на пять лет за контрабанду. Вообще узбекской молодежью, которая ходит в мечеть, очень активно интересуются правоохранительные органы. Но дело тут, скорее, не в борьбе с экстремизмом — в 1998 году в Узбекистане закрыли три тысячи мечетей, понятно ведь, что они не могли все быть экстремистскими. Это, скорее, похоже на методы сталинской России, где все, кто может представлять какую-то опасность для правительства, попадают под один пресс, и вместе с ними там часто оказываются совершенно случайные люди. Если кого-то схватили и пытают, чтобы он выдал «сообщников», он часто называет тех знакомых, которые много лет назад уехали в Москву — надеется, что до них узбекские спецслужбы не доберутся. Но в итоге их задерживают и здесь.
Самая счастливая страна СНГ
«Мы знаем, что здесь происходят пытки. Прекратите их», — открытки с такой надписью можно распечатать на сайте международной организации Amnesty International и отправить в крупнейшие тюрьмы Узбекистана.
В 2010 году узбекский кинопродюсер Мирсобир Хамидкариев, разговаривая с друзьями в Ташкенте, поделился с ними своими мыслями по поводу борьбы с экстремизмом: он сказал, что, по его мнению, неправильно запрещать женщинам носить платок. Вскоре ему предъявили обвинение в организации в 2009 году исламской террористической группировки «Ислам Джихадчилари». При этом основать «Ислам Джихадчилари» в 2009 году он никак не мог — эта группировка существует с 2004 года. Хамидкариев бежал в Россию вместе с женой и маленьким сыном и подал в ФМС ходатайство о предоставлении политического убежища.
В 2014 году, когда вся его семья ехала по центру Москвы в такси, жена Хамидкариева попросила остановить машину возле аптеки и вышла вместе с ребенком, чтобы купить лекарства, а сам Хамидкариев остался в машине. В этот момент в такси сели два незнакомых человека и сказали водителю быстро уезжать. Хамидкариеву надели пакет на голову, привезли в какой-то подвал и начали избивать. Силовым структурам Узбекистана его передали в обход закона — прямо на взлетной полосе аэропорта, а в Ташкенте его привезли в центр предварительного заключения «Таштюрьме», привязали к решетке вниз головой и продолжили бить — силовики хотели, чтобы он признался в экстремистских действиях. В итоге ему сломали два ребра и выбили семь зубов. Сейчас Хамидкариев находится в колонии и на свободу должен выйти в 2022 году.
Примерно так же могла бы сложиться судьба Абдусами Рахмонова — волонтера Amnesty International. Сейчас он живет в Европе, но, когда в 2011 году он пришел в московское УФМС просить политического убежища, его задержали и чуть не отправили в Узбекистан, где его преследовали за призывы к свержению конституционного строя и распространение запрещенных материалов.
— Мой брат, между прочим, инвалид по зрению и член общества слепых, защищал права фермера, у которого был конфликт с главой местной администрации, — рассказывает мне Абдусами. — В итоге арестовали и его, и нескольких его однокурсников. Он сейчас до сих пор сидит в тюрьме — а ведь это человек со зрением -16, которому нужна медицинская помощь. Меня пригласили на встречу в Службу национальной безопасности, и оттуда я вышел весь в синяках. Стало понятно, что надо скорее уезжать. Но здесь, в России, мне пришлось отсидеть шесть месяцев в СИЗО и еще месяц — в депортационном центре. Меня хотели вернуть в Узбекистан, но, к счастью, правозащитники помогли мне подать жалобу в ЕСПЧ, и я вышел на свободу. Потом, когда я опять попытался попросить политического убежища, мне дали временное, а после отказались его продлевать. Так что пришлось подавать еще одну жалобу в ЕСПЧ. Сейчас я работаю в Amnesty International и пытаюсь получить статус беженца уже в Европе, но я бы очень хотел вернуться домой — там ведь все родные, а брата, получается, держат в заложниках. Но, если я приеду, я тут же попаду в тюрьму, и там меня начнут пытать — тогда я уже ничего не смогу для них сделать. А здесь я могу хотя бы постараться. Знаете, вот эта борьба с «врагами народа» и «предателями» — это ведь все уже было в СССР, теперь продолжается в Узбекистане, и, мне кажется, может уже скоро прийти в Россию. Это ведь и сейчас уже есть, просто пока не в такой степени.
В 2016 году ООН рассчитала «Индекс мирового счастья». Как объясняют авторы этого доклада, при составлении рейтинга учитываются как объективные факторы, так и личные оценки граждан, которые живут в этих странах. Среди стран бывшего СССР традиционно первые места занимают те, в которых не принято критиковать правительство, а свобода личного выбора не является абсолютной ценностью. Узбекистан уже несколько лет входит в десятку самых коррумпированных стран мира, а в рейтинге гражданских и политических свобод Freedom House он набрал три балла из ста возможных. Зато в «Индексе мирового счастья» Узбекистан оказался самой счастливой страной СНГ.
Юлия Дудкина
