Национализм и националисты, или Попытка отделить зерна от плевел

Сегодня быть на­цио­налистом не трудно. Мы бы даже сказали - легко. Потому что тебе за это ничего не будет. А значит, не страшно: в тюрьму не посадят, по этапу не сошлют. Более того, с этого можно получить дивиденды. Мы имеем в виду дивиденды политические. Потому что чем громче кричишь, тем больше шансов прослыть радетелем интересов нации. Но самое главное заключается в том, что внимание соплеменников концентрируется не на действительно насущных проблемах, как то: коррупция, безработица, рост цен, чиновничий беспредел, нехватка студенческих общежитий, а на перманентно болезненных с точки зрения массового восприятия. То есть на тех, через призму которых проявляется комплекс собственной человеческой, а в конечном итоге национальной неполноценности. А это, прежде всего, язык и все, что с ним связано. Языковая проблема начала становиться ключевой во внутриказахской общественной дискуссии, начиная приблизительно с конца 50-х - начала 60-х годов прошлого века, когда казахи стремительно стали превращаться в национальное меньшинство на своей земле. В 70-е этот вопрос встал особенно остро, и все последующие годы вплоть до обретения независимости обсуждение его шло по нарастающей.

Но если тогда это было действительно злободневно, потому что ситуация с языком и сопутствующими ему моментами ухудшалась из года в год, то сейчас-то положение совершенно иное. Казалось бы, по логике вещей как раз-таки на сегодняшний день острота вопроса должна снизиться, а количество радетелей языка должно становиться все меньше. Потому что мы, казахи, уже все определяем сами, и никто нам в этом вопросе не указ. Но почему-то все происходит с точностью до наоборот, и защитников языка становится все больше и больше. Парадокс, да и только. Но, как нам кажется, именно в этом направлении и стоит искать корни этого феномена. Категория "националист" становится чем-то сродни сезонной политической профессии. Почему сезонной? Да потому что все эти псевдопатриотические выплески с удивительной аккуратностью совпадают с очередными предвыборными ожиданиями. Ну а что сейчас наиболее предсказуемо в плане ближайшего политического будущего? Правильно, парламент­ские выборы.

Не суть важно, какими они будут - очередными или внеочередными. Главное - вовремя обозначить себя в качестве активной политической субстанции. Обычно самый ходовой лозунг в таких ситуациях звучит приблизительно так: "Отечество в опасности!". Ее казахская транскрипция: "Казахский язык на грани вымирания!". Ну а политическое кредо ее носителей мы бы выразили так: "Казахский язык - это МЫ!". Разумеется, никто и никогда прямо об этом не скажет, но конечная цель этих "лозунговщиков" более чем понятна и очевидна. Они недееспособны ни в какой иной плоскости политической борьбы. А вот в "языковом" сегменте они как рыба в воде. Тем более что есть еще немалое количество потенциальных резервистов на электоральном пространстве из числа социально ущемленных соплеменников. Увы, но таковы суровые реалии сегодняшней социально-политической действительности. Тот же господин Шаханов на ниве депутатотворчества прославился прежде всего тем, что время от времени будировал все тот же языковой вопрос. Казалось бы, ну и где реальные результаты? Все-таки какой-никакой, а  был депутат. А их нет, да они и ни к чему, главное - это запоминаемость. То есть получается так, что языковая проблематика - это неиссякаемая подпитка политической живучести таких типажей, как Шаханов.

Самое потрясающее заключается в том, что есть стойкое ощущение, что ни он сам, ни сотоварищи абсолютно не владеют информацией о реальном положении вещей. Хотя для этого надо не так уж и много. Достаточно просто походить по улицам, потолкаться в общественном транспорте в часы пик, погулять в школьных дворах во время перемен или пересменок. Может, тогда бы они ясно увидели и поняли, что казахский язык медленно, но неумолимо набирает ту необходимую критическую массу количественных параметров, которая уже в самом обозримом будущем трансформируется в качественные. По-настоящему качественные, а не в те "псевдостандарты", которые "Шаханов и компания" пытаются внедрить форсированно-админи­стративными мерами. Нужен ли обществу, пережившему процесс административной русификации, аналогичный процесс, но уже с казахским уклоном? И какой от него может быть эффект? С учетом некоторых специфических особенностей национальной и конфессиональной структуры как казахстанского, так и собственно казахского общества последствия могут быть скорее негативными, чем позитивными. Не из-за того, что это может спровоцировать еще одну волну выезда неказахского населения. В конце концов, каждый сам решает, где ему жить. Загвоздка в другом. Есть смутное подозрение, что идеологи языкового форсажа смещают прицел своих идеологических атак, и под него попадают уже свои же соплеменники из числа так называемых "шала-казахов". А это уже может привести к дальнейшему углублению противоречий и в без того атомизированном казахском сообществе. Выиграет ли от этого язык - большой вопрос. А вот половить рыбку в мутной водичке очень даже можно.

Философия национализма всегда была составной частью идеологии всех национально-освободительных движений. Так или иначе, но его исповедовали и Махатма Ганди, и Гамаль Абдель Насер, и Нельсон Мандела. Этой же философии придерживались и их более поздние, но не столь удачливые последователи на постсоветском пространстве - такие, как Звиад Гамсахурдиа и Абульфаз Эльчибей. Хорошо запомнилась телехроника тех лет. Президент Азербайджана А.Эльчибей принимает какого-то высокого гостя из бывшей союзной республики и демонстративно ведет переговоры исключительно на азербайджанском языке через переводчика. Картина производила весьма противоречивое впечатление во всех смыслах. Судьба этих незаурядных личностей известна.

Так что национализм является вполне привычным явлением в политике. Однако, как это ни странно, политическая история нашего Отечества не явила миру ни одного примера последовательного и, самое главное, удачного применения на практике философии национализма. Хотя с той или иной мерой натяжки сюда можно было бы причислить известных деятелей алаш-ордынского движения. Но, как свидетельствуют первоисточники, все их изыскания в области суверенной национальной государственности рассматривались больше как историческая перспектива. Видимо, это обуславливалось тем обстоятельством, что они достаточно трезво оценивали текущий политический момент, так как были реалистами.

В истории казахского общества к организациям, исповедовавшим философию национализма, формально (это сугубо наша личная точка зрения) может быть отнесено движение "Жас тулпар", которое в 1960-е годы имело влияние в среде казахской студенческой молодежи, обучавшейся в вузах центральных городов России. Инерция, заданная этим движением, имела продолжение уже в 1970-х в казахской студенческой среде таких городов, как Петропавловск, Кустанай, Целиноград, Кокчетав, Саратов, Курган, Омск и некоторых других. Как непосредственные участники межгородских культурных мероприятий казахской молодежи можем засвидетельствовать это лично. На них во время кулуарных обсуждений поднимались вопросы критического положения казахского языка, казахской культуры в целом, но вопросов политического характера почти никогда не ставилось. Не потому что молодые люди, принимавшие участие в этих мероприятиях, были политически незрелыми, а скорее потому, что это в то время было небезопасно. Ведь не секрет, что каждое такое мероприятие обязательно плотно опекалось соответствующими структурами.

Уже после событий декабря 1986 года и последующего наступления эпохи гласности (одним из катализаторов которой, собственно, и стали алма-атинские события) на политической сцене стали появляться персонажи, которых можно было отнести к категории политиков, исповедующих философию национализма. Прежде всего, кто приходит на ум, это С.Акатай, Х.Кожахмет, Д.Кошим, Ж.Куанышалин. Конечно, сейчас этот ряд выглядит намного солиднее. Получается как в том анекдоте про коммунистический субботник, когда начинают выяснять, кто помогал нести бревно товарищу Ленину. Но это так, к слову. Мы ведем речь про период, когда слыть националистом (в политическом смысле) было небезвредно для своего же будущего. Как выяснилось несколько позже, на таких же позициях стояли М.Исиналиев и Б.Тайжан, к сожалению, уже покинувшие сей бренный мир. За Михаила Ивановича ничего сказать не можем, а вот с Болатханом-ага имели честь быть лично знакомыми. Интеллектуальная мощь, помноженная на колоссальный практический опыт на дипломатическом поприще, делала любую попытку оспорить его доводы практически бессмысленными. Однако почти всегда в конце каждой дискуссии он признавал, что любой форсаж в сфере межнациональных отношений может принести не совсем желаемые результаты. Правда, в языковом вопросе он оставался непреклонным: язык обязаны знать все граждане Казахстана, а госслужащие тем более. При этом он всегда апеллировал к опыту Малайзии, который знал досконально. После этого любые попытки возражения также теряли всякий смысл. Поэтому неудивительно, что одним из ярких персонажей в нынешнем ряду казахских националистов выступает его сын Мухтар Тайжан, всесторонне эрудированный, неплохой полемист и - самое главное - глубоко убежденный в правоте своих взглядов человек. Во всяком случае, на нас он производит именно такое впечатление.

В преддверии независимости и в ее первые годы нам приходилось неоднократно дискутировать по межнациональной проблематике и языковому вопросу с Ж.Куанышалиным и Д.Кушимом. Эти люди занимают глубоко аргументированную и очень последовательную позицию по этим вопросам. И, пожалуй, именно их мы бы условно охарактеризовали как конструктивных националистов. Потому что они всегда не только критиковали политику власти по этим проблемам, но и предлагали свои варианты их решения. Не то чтобы это были развернутые программы, но их отличало стремление концептуально подойти к решению рассматриваемых проблем. И уж тем более их никогда нельзя было назвать горлопанами и конъюнктурщиками, которые используют риторику по национальной проблематике исключительно для достижения сиюминутных политических целей.

И все же единственным убежден­ным и последовательным, в политическом смысле, националистом мы бы назвали Хасена Кожахмета. Потому что он был им всегда и достаточно сильно от этого пострадал. Убежденность и последовательность его проявились в том, что ни разу за эти 20 с лишним лет он не изменил своим взглядам. Слу­шая его публичные выступления с 1989 года, можем засвидетельствовать это лично. Самое памятное - в 1991 году, в ходе проведения меро­приятий, посвященных пятой годовщине декабрь­­­ских событий. Уникальность ситуации состояла в том, что на правительственной трибуне, на тогда еще площади им. Брежнева, стояли всего два человека - Х.Кожахмет и… Нурсултан Назарбаев, только что всенародно избранный первый президент Республики Казахстан. Было заметно, что он испытывает некоторый дискомфорт от момента. Но, проявляя завидную выдержку и политическую дальновидность, он никак не пытался влиять на стоявшго рядом сотрибунника. Пожалуй, это был звездный час Хасена Кожахмета как политика. Потому что ни до, ни после он уже не имел ни такой аудитории, ни такого политического успеха. Мы не будем воспроизводить тезисы того его выступления, но почти не сомневаемся, что озвучь он сегодня хотя бы часть из них, жизнь его значительно бы осложнилась.

Как писали газеты и интернет-издания, когда недавно состоялся митинг сторонников 138 подписантов, этого же Х.Кожахмета, когда он попытался получить доступ к микрофону, подвергли публичной обструкции. Вот уж воистину ирония судьбы. А ведь когда-то все эти 138 даже близко с ним не стояли.

Невольно возникает вопрос: ну и кого после этого считать националистом, а кого просто банальным популистом? Думается, ответ на это вопрос во многом бы прояснил ситуацию вокруг "письма 138"…