Тенге и рубль: что дальше?

Курс рубля относительно тенге достиг исторического максимума. Ряд бизнесменов и общественных деятелей еще до девальвации высказывались в пользу такого сценария, утверждая, что это повысит конкурентоспособность казахстанских товаров. Сбылись ли их прогнозы и чего следует ждать от поведения двух валют в ближайшем будущем? Попытаемся разобраться.

Петр Своик,

экономист

Пляски на болоте

– В феврале исполнится год со времени окончания эпопеи почти двукратной девальвации тенге, начатой нашим правительством и Национальным банком 20 августа 2015-го вдогонку ровно таким же образом опускаемому рублю. Полная статистика к годовому юбилею еще не поспевает, но кое-какие итоги подвести уже можно. Итак…

Объем промышленного производства за январь – ноябрь 2016-го составил 98,6 процента относительно аналогичного периода 2015-го – девальвация не взбодрила, а, напротив, понизила общую производственную активность в Казахстане. Наибольшие потери понесла внешнеэкономическая деятельность. Экспорт в целом упал до 74,1 процента от того же периода 2015-го, импорт снизился до 77,8 процента – это даже не спад, а почти катастрофическое падение. В том числе (данные за январь – октябрь) вслед за резко слабеющим рублем, за которым мы постарались угнаться, почти так же, до 77,7 процента от соответствующего периода 2015-го, сократился экспорт из Казахстана в Россию. Импорт из России тоже сильно упал, причем почти так же, как и из стран, валюты которых не девальвировали: 80 процентов от того, что было годом ранее.

И еще цитата из стат­отчета: «Среднедушевые номинальные денежные доходы населения в третьем квартале 2016-го составили 74593 тенге и увеличились по сравнению с третьим кварталом 2015-го на 9,5 процента. При росте цен на потребительские товары и услуги за этот период на 17,3 процента, в реальном выражении денежные доходы населения снизились на 6,6 процента». А всего, по предварительным данным за 2016-й, падение реальной покупательной способности населения ожидается в районе 9,7 процента.

Все это (падение промышленного производства, резкое сжатие внешнеэкономической деятельности, сокращение реальных доходов населения) и можно считать эффектом девальвации. А есть ли подтверждаемые статистикой положительные аспекты, способные не перевесить, конечно, но хотя бы как-то компенсировать очевидный вред – производственный и социальный, причиненный девальвацией? Боюсь, их не смогут назвать даже те из правительственных и банковских деятелей и «независимых» экспертов, которые активно ратовали за ослабление тенге для защиты от наплыва дешевых товаров из России.

По этому поводу хотелось бы сказать вот что.

Вообще, верование в то, что через «плавающую» курсовую политику можно решить какие-то экономические и социальные задачи, – это колониальный синдром. Схемы ресурсного и финансового выдаивания «развивающихся» экономик экономиками развитыми во многом как раз таки и выстроены на таких «либерально-рыночных» представлениях туземных элит. Эта наука втюхивается через «болашаковские» образовательные схемы и через присутствие в правительстве и Нацбанке разного рода консультационных миссий, фактически формирующих и контролирующих национальную экономическую и монетарную политику.

И еще: экономикам, ориентированным на экспорт с высокой добавленной стоимостью, девальвация национальной валюты действительно способна давать взбадривающий эффект. Для наших же сырьевых поставок все банально просто: ослабление тенге дало возможность сырьевым экспортерам пропорционально удешевить внутренние затраты и, соответственно, снизить возврат валютной выручки в страну. Отражаемое статистикой резкое сжатие экспорта – это не только из-за падения мировых сырьевых цен, но еще и как следствие собственно девальвации. Соответственно под сжимающийся возврат валюты в страну падают и импортные закупки – как инвестиционных промышленных, так и потребительских товаров. Экономика сжимается, что мы и наблюдаем. И это, по сути, диверсия.

Насчет будущего. Новая волна девальвации, к сожалению, не исключена. Вообще-то, устроенное Центробанком двукратное обесценивание рубля было актом не экономическим, а политическим, причем с двумя совпавшими на тот момент разнонаправленными векторами. С одной стороны, внешнеориентированные Центробанк и правительство России ослабили рубль по канонам МВФ и в интересах иностранных «игроков», с другой, непрозападная часть «кремлевских башен» тоже сочла ополовинивание курса лучшим ответом на двукратное понижение стоимости нефти. И все это укладывалось в политическую цепочку: «ЕАЭС – Майдан – Крым – Донбасс – санкции – контрэмбарго – обрушение нефтяных цен – девальвация рубля».

Потенциал обмена ударами по этой линии исчерпан, но без развязки остается главное противоречие: политически Россия с Западом размежевалась окончательно, экономически же остается сырьевой и монетарной провинцией ЕС и США. И поэтому Россия, продолжающая зависеть от внешнего инвестирования и кредитования и крайне в этом смысле уязвимая, пытается пока выходить из рецессии, не переходя Рубикона – запуска собственного «печатного станка». Это гарантированно (тем более в условиях сохранения санкций) будет только усугублять внутреннюю кризисную экономическую и социальную ситуацию, толкая остающихся при власти «либералов» к такому выходу, как новое понижение курса рубля.

К девальвации российской валюты может подтолкнуть и перевод стоимости нефти с нынешних вполне комфортных почти 50 в диапазон 30 долларов за баррель:  возможностей для такой контригры у США вполне достаточно. Соответственно тенге, уже почти успокоившийся, начнет безальтернативно повторять российские кульбиты, если они начнутся. Собственного девальвационного давления тенге может не опасаться:  валютных резервов достаточно, даже с учетом необходимости спасения ряда системообразующих банков. Но сначала всегда политика, а уже за ней – экономика.

В целом же так: 2017 год будет эдакой «пляской на болоте»: все, включая и курс тенге, будет погружено в некую стабильность, подобно медленному увязанию в накапливающемся кризисе исчерпания сырьевой и монетарной модели. И при этом весьма вероятны разного рода резкие подвижки, либо способные привести к еще большему увязанию, либо выдергивающие в какую-то новую политико-экономическую реальность, в которой такие волнительные подробности, как курс тенге к рублю или доллару, приобретут совсем иной окрас.

Анна Бодрова,

старший аналитик компании «Альпари»

Перепады настроений в валютах сохранятся

– Перепады настроений в валютах, если они носят долгосрочный характер, так или иначе сказываются на конкурентоспособности местного бизнеса. В ситуации с поведением пары рубль/тенге это так: с ослаблением в прошлом году позиций казахстанской валюты относительно российского рубля товары производства РК в сравнении с аналогичными российскими стали более интересными по цене. Вырос ли на них спрос - другой вопрос, поскольку в условиях курсовой качки потребительский спрос увеличивается в редких случаях.

Для бизнеса хороши любые возможности в плане продвижения и расширения. Если курсовая разница между рублем и тенге была учтена в легкой промышленности РК, то это обязательно будет видно и по итоговой цифре ВВП, и по индексу промышленного производства.

Ожидания на первый квартал показывают, что с большой долей вероятности расстановка сил в паре доллар/тенге останется без существенных изменений. Это означает актуальность среднесрочного диапазона в границах 5,20-5,65 тенге за рубль.

Канат Нуров,

президент научно-образовательного фонда «Аспандау»

Что такое хорошо и что такое плохо

– Чем дороже российские товары для казахстанцев, тем лучше конкурентные условия в плане продажи товаров отечественных производителей –одним словом, в плане увеличения пресловутого «казахстанского содержания».

Стали ли наши товары более конкурентоспособными относительно аналогичных российских? По цене, однозначно, да, но не факт, что по качеству. В любом случае существенная разница в цене – определяющий фактор для массового потребителя.

Низкий курс тенге относительно рубля – хорошо это или плохо (с точки зрения бизнеса, населения, власти)? Для бизнеса это хорошо. Для населения – плохо, поскольку более качественные российские аналоги или товары-заменители (субституты) подорожают в Казахстане более чем на 10 процентов. Для власти – относительно хорошо, поскольку развивается отечественное производство. Но если оно развивается за счет падения качества потребления, то в конечном счёте это плохо, так как бизнес существует для потребителей, как и правительство – ради населения.

Что касается прогнозо­в на будущее… Если ор­иентация Нацбанка на ­все большую независим­ость якобы свободно п­лавающего курса нацио­нальной валюты от кур­са рубля сохранится, ­то вскоре мы увидим и­сторические максимумы­ для курса рубля к те­нге, вплоть до 6 тенг­е за рубль, поскольку­ российская валюта пр­ивязана к ценам на не­фть, которые вряд ли ­резко упадут. Кроме т­ого, надо иметь в вид­у и влияние возможног­о снятия международны­х санкций с России в ­связи с приходом Трам­па к власти в США.

Сапарбай Жубаев,

кандидат экономических наук, старший преподаватель ЕНУ им Л.Н.Гумилева

Нежелательная конкуренция

– По общей оценке экономистов, российская и казахстанская экономики находятся в состоянии медленного подъема после двухгодичного спада, хотя казахстанская держалась на уровне минимального «плюса». В этот сложный период произошла нежеланная в ЕАЭС конкуренция национальных валют – рубля и тенге. Еще осенью 2014-го случился переход рубля к плавающему курсу с последующим изменением курса национальной валюты РФ с 33 до 66 рублей за доллар. Данная девальвация дала преимущество рублю перед тенге. Казахи стали делать крупные покупки в России. Закупили 20 тысяч автомобилей российского производства. Наша валюта в те дни «укрепилась» до 2,9 тенге за рубль. Ранее курс был на уровне 5 тенге.

Нежелательная конкуренция, к сожалению, продолжается до сих пор. Сегодня рубль укрепляется быстрее, чем тенге. Это видно по курсу валют: рубль поднялся до 5,6 тенге за рубль. Данная тенденция теперь дает преимущество казахстанской экономике. Импорт автомобилей из России сразу уменьшился, казахи стали покупать свое авто. Естественно, помогла и поддержанная правительством система автокредитования.

Этот несбалансированный курс теперь на руку россиянам, которые живут в приграничных регионах. Слабый тенге повысил конкурентоспособность казахстанских товаров по сравнению с российскими. Не говоря уже о крупных покупках, где эффект курса сильно заметен, россияне приобретают в Казахстане бензин, продовольствие, муку, макаронные и кондитерские изделия, алкоголь. Скоро очередь дойдет до мясо-молочных изделий. Правда, россияне здесь умело ограничивают импорт казахстанского мяса жесткими требованиями по сертификации и по качеству.

Что нас ожидает в ближайшем будущем? Нефть будет медленно, но дорожать. Цена барреля (бочка в 159 литров) марки «Брент» будет колебаться между 55 и 60 долларами, благо члены ОПЕК и страны, не входящие в картель, сумели наконец-то договориться об ограничении производства (не только экспорта, что очень важно) нефти. Если сохранится такая тенденция и курс рубля будет оставаться в пределах 5,5-5,7 тенге, то, естественно, легче будет казахстанским производителям. Это аксиома валютных отношений. Но такая конкуренция нежелательна в пределах одного Союза – ЕАЭС. Казахстанским производителям как воздух необходимо развитие российской экономики. Будет ВВП России расти – будет спрос на казахстанские товары, особенно в энергетике и металлургии. Эти отрасли являются локомотивами отечественной экономики, включая строительство коммуникации. Китай и Европа нам «помогут» держаться в «плюсе». Не более.

Даже в условиях высоких цен на нефть мы не сможем обеспечить рост экономики на 5-7 процентов в год, что наблюдалось в «нулевые» годы. Тот период был восстановительным, опиравшимся на низкую стоимость рабочей силы и иные факторы производства – дозагрузку не полностью задействованных производственных мощностей при значительном влиянии благоприятной конъюнктуры. Экономический рост в долгосрочной перспективе определяется эффективным использованием труда, капитала и совокупной производительностью. В этой ситуации потенциального роста можно достичь посредством более полного использования трудовых ресурсов, накопления капитала через рост инвестиций и повышения производительности труда и капитала. При этом выход на траекторию 4-6-процентного роста ВВП является вполне реальной задачей.

Инвестиционная модель экономического роста может эффективно работать в среднесрочном периоде, если будет обеспечен необходимый спрос на произведенную продукцию. Потенциала внутреннего рынка для этого недостаточно – нужен мировой рынок. Девальвация рубля, тенге и других валют ЕАЭС создала хорошие макроэкономические предпосылки для увеличения экспорта. Однако в условиях коррупции, неэффективного проведения госзакупок (и, соответственно, нерационального использования бюджетных средств), затрудненности доступа к банковскому кредитованию они не могут быть реализованы без масштабирования мер государственной поддержки. Здесь необходимо мобилизовать весь арсенал государственной, финансовой и нефинансовой поддержки экспорта.

И, конечно, экономическая политика в ЕАЭС должна не создавать конкуренцию между рублем и тенге, а обеспечивать сотрудничество для роста спроса внутри страны и стимулировать экспорт в дальнее зарубежье. Здесь возможны различные варианты взаимодействия – от гармонизации валютной политики стран ЕАЭС до привязки обменного курса валют к свободно конвертируемым валютам. Такой практики, и, кстати, успешно, придерживаются некоторые страны Латинской Америки. Национальные валюты этих стран «привязаны» к доллару США.

В масштабе ЕАЭС пока гармонизированы в основном внешнеэкономические отношения, а сегодня необходимо гармонизировать внутреннюю тарифную и валютную политику. Тогда рубль и тенге будут не конкурентами, а партнерами. Это необходимо для потенциального роста экономик всех стран ЕАЭС, где локомотивами являются Казахстан и Россия.

Тимур Абилкасымов,

экономист

«Потенциал роста рубля по отношению к тенге постепенно снижается, но не исключает возможности роста»

– Несомненно, сильный тенге не позволял казахстанским товарам конкурировать с товарами из России, Китая и других соседних стран, что негативно влияло на рентабельность местных производителей и на уровень ВВП в целом. Импорт более дешевых товаров у соседей снижал спрос на товары отечественного производства и способствовал перетеканию капиталов в Россию и другие страны. Помимо сокращения спроса, отток капиталов вел к снижению уровня кредитования в экономике и нестабильности в банковском секторе.

Из-за падающего спроса на местные товары эксперты и бизнес сообщество неоднократно призывали Нацбанк девальвировать национальную валюту, и в этом они были правы. Обесценившийся тенге позволил производителям вернуть клиентов, стать более конкурентоспособными. Частично вернулись доверие к тенге, а также ликвидность в банковский сектор.

Однако курс, выбранный Национальным банком на продолжительное ослабление тенге по отношению к рублю, имеет свои недостатки. Например, в 2016 году инфляция превысила таргетируемый уровень (6-8 процентов) и составила 8,5 процента. Помимо всего прочего, оборудование, комплектующие и упаковочные материалы, которые закупались в России, стали еще дороже, что мешает бизнесу расширять производство и удерживать цены на прежнем уровне. Сегодня российская валюта приблизилась к отметке 5,6 тенге за рубль. Потенциал ее роста относительно казахстанской постепенно снижается, но все же продолжает сохраняться. С точки зрения бизнеса, низкий курс тенге дает конкурентное преимущество и снижает привлекательность импортных товаров из России.

Исходя из текущих тенденций, можно предположить, что в ближайшие месяцы тенге скорректируется по отношению к рублю и начнет укреп­ляться. К одним из главных факторов возможного укрепления тенге следует отнести налоговые выплаты в феврале и восстановление экономической активности.

Замир Каражанов,

политолог

«Стимулирование экспорта и роста ВВП за счет поощрения девальвации, по сути, является «шоковой терапией»

– Слабый тенге действительно дает конкурентные преимущества казахстанским производителям, снижает цены на их продукцию. В этом нет большого открытия. Сегодня в мире есть страны, специально занижающие свои валюты. По этому поводу в СМИ даже появился термин «конкурентная девальвация», который описывает подобную практику властей – таким способом они усиливают экспортные возможности своих экономик. Обращает внимание то, что к валютным манипуляциям прибегают в первую очередь крупные торгово-промышленные государства. Например, в прошлом году китайский юань обесценился против доллара на 6,6 процента. Таким образом власти КНР отреагировали на сокращение экспорта и замедление темпов роста экономики страны. Правда, мера не дала ощутимого результата.

Казахстан не имеет развитой индустрии, остается сырьевой экономикой. Поэтому причину «серийных девальваций» все-таки следует искать не в промышленной сфере, а в финансово-бюджетной. В условиях снижения доходов мы стремились обеспечить финансовую стабильность, создать «подушку безопасности», застраховаться от возможных рисков глобальной экономики.

Мы находимся в единой таможенной зоне с РФ. Теоретически нам выгодно, чтобы рубль был дороже тенге. Слабый тенге будет сдерживать российский импорт, делая его дорогим для местного потребителя. В то же время слабый тенге будет способствовать увеличению казахстанского экспорта. Но для этого нужно что-то производить.

Дело не в слабом тенге, а в промышленной политике государства. Если в ней есть противоречия, то девальвация тенге не окажет решающего влияния на экспортные возможности страны. Конечно, бизнес заинтересован в слабом тенге (тут гадать не надо), но если он сталкивается с проблемами, то не сможет эффективно воспользоваться возможностями слабой валюты.

Стимулирование экспорта и роста ВВП за счет поощрения девальвации, по сути, является «шоковой терапией», которая имеет высокие социальные издержки. Такая политика изначально предполагает снижение доходов населения, правда, в долларовом выражении. Если бы в Казахстане производили широкий ассортимент бытовых товаров и продуктов питания (а не импортировали их за доллары), то население не ощутило бы последствий слабого тенге. Но простите, если в России делают сковородки, а у нас нет, то мы будем вынуждены покупать российскую продукцию, потому что местного ее аналога нет! И неважно, каким будет обменный курс рубля. Слабый тенге не остановит импортную продукцию, зато местный потребитель будет переплачивать за нее. Население заинтересовано в сильном тенге, который для него выступает еще и элементом социальной защиты. Сам по себе слабый тенге едва ли даст ощутимый экономический результат. Поэтому требуются дополнительные меры по стимулированию активности в промышленном секторе. Конечно, тут могут возразить и сказать, что в Казахстане имеются замечательные законы, поощряющие внутренние и внешние инвестиции. Но дело не в том, что у нас есть законы, а в том, насколько они эффективны и работоспособны!

Вообще, девальвация, а по сути «азиатчина», не лучший способ обеспечения экономического роста. Усиливать экспортные возможности страны можно и по-другому – посредством повышения производительности труда. Кстати, об этом еще в 18-м веке писал Адам Смит в своей книге «Рост благосостояния народов».

Можно привести и более свежие выводы. На­пример, в конце
1980-х – начале 1990-х
у нас была популярна книга «Эффективная шведская модель». Прошло 25 лет, но она до сих пор остается актуальной. Шведская экономика сохраняет свои экспортные возможности, не прибегая к «шоковой терапии», и при этом обеспечивает высокие социальные стандарты и качество жизни населению. Это к тому, что в Европе нужно видеть не только геев и лесбиянок, но и более важные и актуальные для нас примеры.

 Каковы мои прогнозы относительно курса рубля к тенге на будущее? Я все-таки с определенной долей скептицизма отношусь к заявлению финансового регулятора о том, что тенге находится в свободном плавании. Поэтому вероятности существенного укрепления тенге в обозримой перспективе не вижу. Тенденция заметна даже сейчас: то, что у нас в СМИ выдается за укрепление тенге, правильнее называть боковым трендом. Тенге не падает и не растет, а остается на месте: его укрепление компенсируется впоследствии обесцениванием на такую же величину. В этом смысле в паре тенге – рубль более интересной представляется рубль. Он так же, как и тенге, зависит от цен на нефть. И здесь привлекает внимание недавнее заявление Алексея Кудрина о том, что рост цен на нефть имеет ограничение (на нее не окажет влияние решение стран ОПЕК и не входящих в ОПЕК о снижении добычи нефти). А значит, укрепление рубля будет носить временный характер.