В горном селе Апиранфос на острове Наксос, одном из островов Киклады, нет таких формальностей, как названия улиц. «Просто спросите мой дом», — советует мне Манолис Глезос (Manolis Glezos), борец сопротивления времен Второй мировой войны.
И действительно, все знают дом самого знаменитого уроженца Апиранфоса — тот, что рядом с булочной. Я иду по запаху мимо церкви, высеченной в скале, вверх по белым извилистым мощеным проулкам, блуждая среди бугенвилей — и оказываюсь там, откуда доносится аромат традиционного хрустящего хлеба псоми.
Глезос (считающийся в Греции героем, потому что в 1941 году он оскорбил фашистских оккупантов, поднявшись на афинский Акрополь и сорвав флаг со свастикой) уже строчит заметки для своей новой книги, сидя на своей увитой виноградными лозами каменной террасе. Этот акт сопротивления оккупантам, за который был он заочно приговорен к смерти, вдохновил участников сопротивления по всей Европе.
Этот 93-летний человек — с длинными седыми волосами, усами и в рыбацкой кепке, всю свою жизнь посвятивший борьбе за свободу и проведший 12 лет в тюрьме за участие в борьбе с фашизмом, а затем против установившихся военных режимов — типичный революционер.
Летом прошлого года Глезос, бывший старейшим депутатом Европейского парламента, где он представлял леворадикальную правящую партию Сириза (и в котором также немало националистов и неонацистов), вышел из его состава. В январе он извинился за то, что доверял премьер-министру Греции Алексису Ципрасу — после того, как правительство договорилось о предоставлении ему болезненного для страны третьего транша в рамках финансовой помощи.
«Я не расстроен — я взбешен», — говорит он. Глезос утверждает, что Греция не должна возвращать долги, исходя из того, что Германия должна (хотя это спорный вопрос) Афинам один триллион евро в качестве возмещения ущерба, причиненного в военное время.
Сидя на складном парусиновом кресле с самодельным пюпитром на коленях, он размахивает руками, как будто дирижирует оркестром. «Это Германия нам должна, — говорит он. — Что бы я сделал? А то же, что делал всегда — никогда не поддавался иностранной власти». По мнению Глезоса, надо потребовать, чтобы все осталось, как есть — сделать паузу, не отдавать и не брать денег, пока в греческой экономике не восстановится равновесие.
Глезос с женой Георгией живут в скромном доме, в котором всего одна спальня. У него двое детей — сын Никос, физик-ядерщик, и дочь Мария — учительница. Он упорствует и говорит, что расскажет о себе, когда у него будет время. «Подожди», — повторяет он, демонстрируя сдержанность и неспешность человека, за плечами которого жизнь длиною почти в целое столетие.
Он родился в этом селе, где из тысячи живущих в нем человек шесть семей носят фамилию Глезос («наша — самая большая»). Дом с каменным полом, который принадлежит ему уже 20 лет, отличается строгой, спартанской простотой. На стене спальни прибито перуанское одеяло, а железная кровать накрыта деревенским покрывалом.
На огромном камине стоят железный пестик и ступка, кофейник и традиционная кофемолка. Среди черно-белых фотографий, украшающих стены, есть и портрет его деда в традиционной феске.
Дед Глезоса пас коз, хорошо знал народную медицину и занимался врачеванием. Его метод вправления вывиха бедра был, мягко говоря, необычным — он сажал больного верхом на лошадь (которую до этого три дня кормили соленым зерном и не поили) и связывал ему ноги внизу. «Лошадь ошалевала. Но ее живот раздувало, и сустав вставал на место».
По этой «медицинской» традиции семья Глезоса хотела, чтобы он стал врачом. В возрасте 13 лет он отправился в Афины, где после занятий в школе подрабатывал в аптеке. Но, несмотря на это, семья не могла платить за его учебу в медицинском институте, поэтому он стал изучать экономику.
Политиком-радикалом он стал случайно. Парень начал учиться, приехав с одного из островов архипелага Додеканес, аннексированных Муссолини, который ввел политику итальянизации. «Мы с четырьмя мальчиками кровью поклялись освободить Додеканес от фашистов».
Вскоре после этого они увидели, как учитель сжигает коммунистические книги, и из любопытства решили найти другие экземпляры. «Оказалось, что мы согласны с идеями коммунистов. Так наша группа прониклась патриотическими и антифашистскими идеями — причем их нам никто не разъяснял».
Поскольку когда началась война, они были слишком молодыми, чтобы воевать, они создали небольшую независимую группу сопротивления. «Делать бомбы мы не умели, но мы что-то мастерили, используя бензин и химические вещества из фармацевтической лаборатории».
Когда в апреле 1941 года фашисты оккупировали Афины, они водрузили над Акрополем огромный флаг со свастикой. Глезос со своим другом Апостолосом Сантасом решили снять флаг, так как он «оскорблял все человеческие идеалы».
В книге, взятой в библиотеке, они прочитали о пещере, ведущей к вершине Акрополя — она служила тайным ходом, который использовался в древние времена. Ночью они ждали несколько часов, чтобы забраться на 15-метровый флагшток и сорвать флаг. Глезос вспоминает, как перепугана была его мать, ожидавшая его возвращения. «Где вы были?»— спросила она. Я протянул ей кусок флага. Она ничего не сказала, а только обняла меня и поцеловала. Она все поняла».
На протяжении четырех десятилетий Глезоса много раз бросали в тюрьму — немцы, итальянцы, а затем греки — когда к власти приходили то правые, то военная хунта. Его подвергали пыткам и сажали в карцер. «Говорят, чтобы выжить в тюрьме, надо любить себя, есть и читать. Я же никогда себя не любил, не очень думал о еде, но постоянно читал».
На деревянном стеллаже и на столе рядом с огромным мобильным телефоном модели 1980-х годов аккуратно сложены книги в твердом переплете о древнегреческих и более современных философах.
В одной из опубликованных Глезосом многочисленных книг он рассказывает о своем младшем брате Никосе, который был казнен фашистами в 1944 году за участие в движении Сопротивления. Эта трагедия окончательно определила судьбу Глезоса. Всю свою жизнь он продолжал бороться за свободу, продолжая дело своих погибших товарищей.
После того, как в 1943 году немцы ушли из Греции, Великобритания, опасаясь захвата власти коммунистами, выступила против своих союзников-партизан, что чуть не привело к убийству Черчилля. Товарищи Глезоса задумали устроить взрыв в британском штабе — сам Глезос протягивал провод взрывателя через канализацию под зданием. Но перед самым взрывом неожиданно прибыл Черчилль. Вспоминая события тех дней, Глезос тихим голосом говорит: «Я тогда подумал, что нехорошо убивать одного из "Большой тройки"».
Деревянные ставни не пропускают внутрь дома яркий солнечный свет, и гостиной служит заросшая зеленью терраса. Пока я была в гостях у Глезоса, несколько раз приходили его друзья, чтобы выпить крепкого кофе. Он извиняется за то, что грызет хлебную соломку — у него диабет. Несмотря на свой возраст, он остался верен своему призванию бороться за греческую независимость. В 2011 году против 89-летнего Глезоса и других участников демонстрации, выступавших с осуждением политики жесткой экономии, был применен слезоточивый газ. В 2014 году он был избран в Европарламент, набрав 430 тысяч голосов — больше, чем практически какой-либо другой кандидат.
По словам Глезоса, он вначале поддерживал ЕС, «но не эту политику — автократию, диктатуру. Если бы флаг ЕС развевался в нашем селе, я бы сегодня же его сорвал».
Почему же он тогда пошел работать в организацию, которую называет недемократической? Глезос говорит, что ему удалось повлиять на процесс перемен изнутри. В своем прощальном выступлении в Европарламенте он процитировал строфы из Еврипида на древнегреческом языке, в которых Тесей объявляет Афины свободным городом — свободном от тирании, городом, которым правит не один человек, а много людей.
Он и не думает сбавлять темпы. В следующем году Глезос собирается опубликовать четыре книги — в том числе книгу о социальной мобилизации и историю сокращений. Поразительно, но он планирует издать еще 37 книг. «Надеюсь, что проживу достаточно долго», — говорит он. «Жизнь задолжала ему 12 лет — это те годы, которые он провел в тюрьме», — добавляет Георгия.
Глезос дважды был мэром Апиранфоса — в 1997-1998-х и 1998-1999-х годах, когда он пытался все решения принимать в духе прямой демократии — как в Древних Афинах. В его спальне помимо прочего висит карта Древнего мира — в том числе и карта его родного острова Парос. Рядом с ней висит советский плакат.
Когда он провожает меня до выезда из села, и мы проходим мимо кафе Manolis Glezos, из окна высовывается женщина и кричит: «Тысяча благословений! Пусть Пресвятая Богородица защитит вас». Защита Пресвятой Девы ему пригодится — ведь он, по его словам, единственный греческий политический деятель, которого не охраняет полиция.
