Что для историка важнее – идеология или правда?
Как должны соотноситься такие категории, как «историография» и «идеология»? Споры на сей счет ведутся давно и без особого результата. Но в любом случае для становящейся на ноги казахстанской государственности такая постановка вопроса является весьма актуальной. Именно поэтому мы попросили известных ученых-историков высказать свою точку зрения по этому поводу, адресовав им следующие вопросы:
1. Возможна ли вообще и в Казахстане в частности историография, лишенная идеологической «начинки»?
2. Нужно ли к этому стремиться, или в наших условиях подобное невозможно?
3. Должна ли историография «обслуживать» национальную идеологию (либо служить ей), или же она должна строго следовать исторической правде, даже если такая правда не вписывается в рамки этой идеологии?
«Историография без идеологической «начинки» – мертворождённое дитя»
Ханкельды Абжанов, директор института Истории и этнологии им. Ч.Ч. Валиханова МОН РК:
1. Нет, невозможна. Во-первых, идеология - такая же древняя категория, как этот мир. Даже первобытные люди имели свою идеологию. Свидетельством тому служат наскальные изображения, тотемизм, табу, анимизм и другие явления и верования. Причины возникновения и естественно-исторические функции идеологии изначально заключались в том, чтобы человек оставался человеком. Стало быть, идеология является для общества и государства такой же составляющей, как экономика, культура, наука, социальная инфраструктура и т.д. и т.п.
Во-вторых, упущения, кризис, недооценка идеологии неизбежно приведут к хаосу в сознании и поведении людей, потере ценностных ориентиров, вызовут неизбежные конфликты и могут даже привести к распаду государства. Мне представляется, что Советский Союз рухнул отчасти из-за консерватизма официальной идеологии – марксизма-ленинизма, не сумевшего адаптироваться к реалиям современности и вообще не признававшего право на существование других идеологических течений.
В-третьих, действующая Конституция РК ратует за идеологическое разнообразие, в ней нет и намека на отмену или отрицание идеологического фактора в жизни государства и наших граждан. Запрет касается агитации и пропаганды войны, насилия, расовой, национальной, религиозной дискриминации и исключительности, насильственных действий против конституционного строя.
Таким образом, как в силу объективных законов существования государства, общества, сознания, так и согласно конституционным и другим нормативно-правовым документам, идеологическая «начинка» историографии не подлежит упразднению и искоренению.
2. Историография без идеологической «начинки» – мертворождённое дитя. Такая наука противоречит самой логике исторического процесса. Дело в том, что историю создают люди в соответствии с общностью национальных, экономических, духовных, международных интересов во времени и пространстве.
Ни один народ никогда и нигде не поступался своими жизненно важными интересами. При этом каждый судьбоносный интерес сопровождался идеологическими установками краткосрочного, долгосрочного, даже бессрочного характера. Например, разве защита Отечества, сохранение территориальной целостности государства не являются вечными ценностями?
Или возьмем этногенез и этническую историю народа. Консолидация народа, его единство и идентичность без идеологического ядра неосуществимы. Следовательно, первейшей задачей исторической науки является не только изучение того или иного события (явления, процесса, личности), но и выявление его идеологического компонента и сопровождения.
Второе название, точнее, сущностная черта идеологии – вера и убеждение. Без веры и убеждения человек, народ, личность не в состоянии творить историю, равно и историк без веры и убеждения запутается в дебрях фактов, документов, статистики.
Источником и драйвером идеологической «начинки» историографии должна служить признанная научно-экспертным сообществом методология научного познания прошлого. При этом власть и политики должны соблюдать принципы демократии и либерализма, уважать автономию фундаментальной и прикладной науки, оставаясь в то же время заказчиком конкретного научного результата.
Современная наука, в том числе и историография, требует солидных инвестиций. Без государственного участия, без партнерских отношений науки, бизнеса и власти рассчитывать на научно-интеллектуальный прорыв не приходится. И, наоборот, государство сильно передовой наукой и выверенной идеологией.
3. Любая сфера человеческого бытия и человеческой деятельности имеет свою идеологию – экономическую, научную, семейно-воспитательную и т.д. Среди этих направлений доминирующую позицию занимает политическая идеология. Там, где присутствует государственная власть, неизбежно происходит формирование и институционализация политической идеологии, то есть имеет место взаимовлияние и взаимопроникновение политики и идеологии.
Под национальной идеологией я понимаю систему взглядов, ценностей и идеалов, созданных руками и умом самого народа, служащих интересам развития конкретного этноса. Настоящими образцами национальной идеологии являются фольклор, устная историология, народная музыка, обычаи и традиции. Следовательно, по своей природе национальная идеология гуманна, полна любви к человеку, жизни, миру и согласию.
Политическая идеология и национальная идеология лишь тогда друг друга дополняют и не вступают в конфликт, когда государственная власть страны демократична и легитимна.
Бережное, уважительное отношение власти к национальной идеологии предотвращает рождение национализма и шовинизма. В одном из учебников по политологии я читал такие выводы и наблюдения: «Без идеологии в общественном и индивидуальном сознании нарастают тенденции к упрощению и примитивизации политической деятельности. Вместо игры интересов, сложной взаимосвязи сил и позиций люди видят карнавал, театр абсурда, в котором политики собирают друг на друга компроматы, говорят малопонятные слова, совершают бессмысленные поступки». И это действительно так.
По познавательным возможностям историография как научный инструмент постижения истины шире и разнообразнее национальной идеологии. Последняя не нуждается в услугах науки, она давно стала предметом и объектом научного изучения. Ученый, оказавшись в плену политической идеологии, выполняет заказ властной системы, служит ей.
Историография, если она адекватно и рационально использует ресурсы и возможности национальной идеологии, выполняет свои функции без гнева и пристрастия.
Историография без национальной идеологии похожа на корабль без компаса и ветрил, который плывет не зная куда.
«Идеология и наука - понятия диаметрально противоположные»
Ануар Галиев, доктор исторических наук, профессор
1. Наверное, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо, прежде всего, объяснить, что такое «историография». Каждая наука имеет свою историю, есть история математики, история физики и история химии, а историография - это история истории. Значение истории науки невозможно переоценить, каждый исследователь должен знать, что до него сделали предшественники, с какими проблемами столкнулись, какие вопросы получили достаточное освещение, а какие - недостаточное и т.д.
Если мы будем исходить из такого понимания историографии, то ни о какой идеологической начинке не может быть и речи, так как идеология - это нечто субъективное, а субъективизм и наука являются понятиями диаметрально противоположными.
На мой взгляд, историографический процесс определяется только работами профессиональных историков, хотя эта точка зрения зачастую не поддерживается моими коллегами. Когда я утверждал тему своей докторской работы «Этнополитические процессы у тюркоязычных народов: история и ее мифологизация», то предполагалось, что основной упор будет сделан на изучение работ мифотворцев, предназначение и роль мифологизированной истории.
Некоторые члены совета предлагали рассматривать работу как историографическую, чему я воспротивился, так как это придало бы текстам мифотворцев научный статус. О недопустимости этого говорил пионер изучения мифотворчества на постсоветском пространстве В.Шнирельман, которого я считаю одним из своих учителей, – он давал мне необходимые консультации и, собственно, пробудил во мне интерес к проблеме.
Такое понимание историографии формировала не только у меня, но и у многих моих коллег, выпускников истфака КазГУ, еще один наш учитель - С.А. Касабулатова, за что мы ей чрезвычайно благодарны.
Если же мы понимаем под историографией любой опус на тему о прошлом, созданный дилетантом-мифотворцем или чиновником от идеологии, то он и создается только ради этой начинки, но к истории как к науке это не имеет никакого отношения.
2. Ученый, естественно, должен стремиться освободиться от всякого рода субъективизма, одним из видов которого и является идеология. Если ученый ради доказательства своей правоты подтасовывает факты, то о какой научной истине может идти речь? Если ученый делает это, то, видимо, руководствуется какими-то соображениями, в первую очередь материального плана, но может ли он после этого считаться ученым?
Недавно я поспорил с одним родственником, который утверждал, что историки и журналисты все насквозь коррумпированы и в угоду власть предержащим каждые 20 лет меняют свои взгляды. Так думает, к сожалению, не только он один, поэтому отвечу сразу всем.
Во-первых, любое знание регулярно пересматривается. Сегодня те же физика, химия, геология и биология уже не те, что были 100, 50 и даже 20 лет назад. Для точных и естественных наук этот процесс более характерен.
Во-вторых, можно ли всех историков грести под одну гребенку? Конечно, есть и такие, кто за кресло, машину и «зряплату» продаст все и вся и подпишется под любой ахинеей. Но это уже не ученые. И разве мало было биологов, которые дружными рядами шли за Лысенко и Сталиным и клеймили вейсманистов-морганистов? Я же всегда вспоминаю Е.Бекмаханова и других казахстанских ученых, которые ради истины пошли в лагеря ГУЛАГА.
Вспоминаю историков, с которыми был знаком, которые не пошли на сделку с совестью и были убиты. Это Герой Советского Союза, доктор исторических наук З. Буниятов, этнограф Галина Старовойтова, историк и археолог Овез Гундогдыев и многие, многие другие.
К сожалению, те, кто стремится говорить о реальном, а не мифологизированном прошлом, не имеют материальных благ и вынуждены как-то выкручиваться. Но так было всегда, и речь не только об историках. Кто сейчас точно скажет, сколько гениев – философов, музыкантов, артистов, писателей – работали дворниками, кочегарами и грузчиками? Но все эти люди не променяли свое призвание на мирские блага. А для этого нужно иметь именно призвание.
Быть «ботаном» сегодня немодно и непрестижно, поэтому молодежь и не идет в науку, а при нынешней системе воспроизводство научных кадров практически не предусмотрено. Перспектива стать магистром, а тем более PhD, светит только одному из нескольких тысяч.
3.Здесь опять же необходимо провести четкую границу – исторические работы должны быть объективны и подчиняться логике и задачам развития науки. Собственно говоря, многие проблемы исторической науки и тем более историографии публике малоинтересны. Многие авторы употребляют (а иногда и злоупотребляют этим) сложную терминологию, причем некоторые делают это намеренно, чтобы «люди с улицы» не лезли туда, куда их не просят. Иначе говоря, эти авторы стремятся дистанцироваться от идеологии.
Но помимо собственно исторической науки, существует и прикладная история с ее отраслями, включая прикладную этнологию. У них есть свои функции и задачи, в том числе связанные с укреплением нации и государства, легитимацией территории и границ, воспитанием патриотизма, формированием коллективной памяти и, в конечном итоге, обеспечением национальной безопасности.
Поскольку такого рода прикладная история существует в каждой стране, то она должна быть и в нашей, ибо понятие «национальная безопасность» никто не отменял. И те, кто занимается этой историей, конечно же, изучают вопросы, касающиеся обеспечения этой самой безопасности. Выполняя свои задачи, они подходят к прошлому избирательно: о чем-то промолчат, какому-то факту придадут преувеличенное значение. Но это естественно.
Представьте, что будет, если все происходившее в прошлом вывалить на головы не обремененных образованием людей. К примеру, все факты имевших место межэтнических столкновений. А, может, лучше вспомнить о примерах взаимопомощи и совместной борьбы?
В США один из главных и любимых праздников – День благодарения, в память о том, как индейцы спасли европейских переселенцев от голода. И там же наверняка не любят вспоминать о судах Линча. Такая история создает нацию.
Практика «изобретенной традиции» (по Хобсбауму) существует везде. У нас тоже сделана попытка внедрить подобный праздник, видимо, поэтому в Казахстане не сносят памятники героям Великой Отечественной войны, как это делают в соседних странах. И если работы историков будут способствовать укреплению мира внутри страны и между странами, то это замечательно.
Вот и получается, что в любой стране сосуществуют несколько версий истории – история как научная дисциплина, история прикладная и «история» мифологизированная. О последней мы достаточно много говорили раньше, а свой взгляд на первые две я как смог попытался изложить сегодня.
