Уже немало копий сломано по поводу возможного количества жертв массового голода начала 1930-х – едва ли не самой трагической страницы в летописи казахского народа. Есть такие, кто говорит о трех, четырех миллионах погибших, но есть и другие, утверждающие, что речь должна идти о нескольких сотнях тысяч. Такой разброс мнений вызван явным дефицитом серьезных и неангажированных исследований на эту тему. Они есть, но их крайне мало, тогда как голословные заявления, в том числе из уст всевозможных общественных деятелей, звучат с пугающей частотой.    

«Репрессированная» перепись

…Один из наиболее известных и профессиональных в современном Казахстане ученых-демографов, доктор исторических наук Александр Алексеенко в своей статье назвал цифру 1 миллион 840 тысяч. Это потери не всего этноса как такового, а казахского населения на территории отдельно взятой Казахской ССР. Иначе говоря, имеется в виду сумма двух составляющих: первая – число умерших; вторая – количество оставшихся за пределами нашей республики (бежавших от коллективизации и голода и не вернувшихся на родину). Исследователь добавляет: «В казахстанской историографии утвердилась цифра - 616 тысяч безвозвратно откочевавших казахов, предложенная М.Б. Татимовым». Таким образом, по его словам, «более трети потерь приходится на откочевки». Это те, кто мигрировал как в другие республики СССР, так и в Китай, Монголию, Афганистан и прочие страны.

За основу своих расчетов Алексеенко взял динамику изменений в возрастной структуре населения за период с 1920-го до 1939-го. Но есть немало тех, кто не согласен с ним и называет значительно более высокие цифры потерь, упирая на то, что результаты всесоюзной переписи 1939-го, из которых он исходил, являются сфальсифицированными. И если учесть, под каким давлением (особенно после того, что случилось с итогами переписной кампании, проведенной двумя годами раньше, в 1937-м, и ее организаторами) она проходила, то их сомнения выглядят вроде бы обоснованными.

В 1996-м в издательстве «Наука» был издан труд «Полвека под грифом «секретно». Всесоюзная перепись 1937 года», подготовленный ведущими российскими историками-демографами. Обратите внимание на время выпуска – период «разгула демократии» в России. Это обстоятельство, научный авторитет авторов и, главное, само содержание написанного ими должны убедить даже самых ярых «антиватников» в неангажированности книги.

Как отмечается в ней, «результаты переписи отличались высокой точностью». Именно поэтому они не устроили высшее руководство страны. Ранее, на 17-м съезде ВКП (б), Сталин заявил о том, что общая численность населения СССР составляет 168 млн. человек. «Эта расчетная цифра была выведена на конец 1933-го, и ожидалось, что к концу 1937-го она достигнет примерно 180 млн…. Такой рост должен был стать важным свидетельством достижений социализма и его преимуществ над капитализмом», –  говорится в книге. Однако итоги переписи дали намного меньшую цифру – 162 млн. 

Власти обвинили тех, кто проводил кампанию, в «недоучете населения» и потребовали «привести в соответствие». Но даже всевозможные фальсификации, введение «поправочного коэффициента на недоучет» и т.д. не дали желаемой суммы. Как отмечают авторы книги, все эти ухищрения, которые им удалось отследить благодаря сохранившимся документам, не смогли скрыть больших людских потерь от массового голода и репрессий. И добавляют: «Да и на стройках "сталинских пятилеток" условия труда и быта были сложными для обзаведения семьей и детьми».

В итоге Совет народных комиссаров СССР постановил «признать организацию переписи неудовлетворительной, а сами ее материалы дефектными». Все данные были «арестованы» и засекречены на долгие десятилетия. Подверглись арестам многие руководители и рядовые сотрудники статистических органов – их обвинили во вредительстве и назвали врагами народа. Среди них был и начальник Управления народнохозяйственного учета Казахской ССР Мухтар Саматов, которого в феврале 1938-го расстреляли.

И все же, как пишут авторы книги, «к счастью, до нас дошли таблицы переписи 1937 г. в их подлинном, неисправленном виде» (правда, далеко не все). А поскольку, повторюсь, они пришли к выводу, что «результаты переписи отличались высокой точностью», то обратимся к этим данным.

Методом сравнительного анализа

Сразу надо сказать, что если в 1926-м перепись (первая всесоюзная) пришлась на вторую половину декабря, то в 1937-м – на самое начало года: 6 января проводился опрос, а затем в течение пяти дней проверялась правильность заполнения опросных листов и подсчетов на местном уровне. Иначе говоря, между двумя кампаниями прошло ровно десять лет. 

Судя по полученным результатам, за это десятилетие численность казахского этноса на территории всего СССР сократилась примерно на 1,1 миллиона (с 3.968 до 2.863 тысяч). Еще более существенно она уменьшилась в самой Казахской республике – на полтора миллиона с лишним (с 3.713 до 2.182 тысяч). А в других регионах СССР казахов стало больше на 426 тысяч, или почти в 2,7 раза. Понятно, что такой рост произошел за счет тех, кто бежал туда от голода, а затем остался там. Особенно много вынужденных мигрантов оказалось в России (свыше 240 тысяч), Узбекистане, Туркменистане. Более точные цифры в динамике за десять лет отражены в предлагаемой ниже таблице.

Итак, по сравнению с 1926 годом численность казахского населения в СССР сократилась на 1,1 миллиона. Но очевидно, что реальные потери были больше, ведь на протяжении всего этого десятилетия дети не переставали появляться на свет, и, за исключением периода, на который пришелся массовый голод, рождаемость была выше, чем смертность.

Автор этих строк не является профессиональным демографом или статистиком и не обладает соответствующими методологией и инструментарием. Но все же в состоянии, вооружившись имеющимися в открытом доступе данными и включив логику, произвести необходимые расчеты.

Для начала приведу цифры по другим крупнейшим тюркским (то есть, родственным нам) народам Центральной Азии, показав динамику их демографического роста за рассматриваемое десятилетие:

Почему стало меньше туркмен, хотя они вроде бы не должны были особо пострадать от голода (к слову, в Туркменистан в поисках пропитания перебрались и остались там свыше 40 тысяч казахов) – честно говоря, загадка. Поэтому не будем на них останавливаться. Самый же высокий прирост в 15,0 % показали узбеки. Но брать их за безусловный ориентир не позволяет одно важное обстоятельство: на протяжении всей советской истории они прибавляли в своей численности (имеется в виду именно в процентном отношении, а не в абсолютном) заметно больше, нежели казахи. Вот как выглядел уровень прироста этих этносов между всесоюзными переписями: между второй и третьей (1937-59) – соответственно 32,2%  и 26,5%, между третьей и четвертой – 52,9 и 46,3, между четвертой и пятой – 35,5 и 24,5, между пятой и шестой (1979-89) – 34,1 и 24,1.   

Как видите, взяты только те периоды, когда оба народа находились в примерно одинаковых условиях. Исходя из такого «традиционного» для них демографического соотношения в советские времена, можно подсчитать, что, если бы не голод, то за десять лет, прошедшие между первыми двумя всесоюзными переписями, численность казахского этноса увеличилась бы на 11,9%. Кстати, это больше, чем у еще более близких нам киргизов (10,9%). При таких темпах прироста количество казахов к 1937-му достигло бы 4.440 тысяч - на 110 тысяч меньше, чем узбеков, при вполне сопоставимых "стартовых условиях". За вычетом их фактической численности к моменту второй, «репрессированной», переписи (2.862 тысячи) и примерной цифры, характеризующей сокращение потенциального «естественного» прироста в 1932-36 годах из-за «убытия» более чем трети этноса (около 75 тысяч) получим 1.503 тысячи. Это общее количество умерших голодной смертью и вынужденно эмигрировавших за пределы Советского Союза. .

Напомню, у Алексеенко вышло 1 миллион 840 тысяч. Но он, повторюсь, считал потери казахского населения на территории отдельно взятой Казахской ССР. А если учесть, что часть этноса ушла в другие союзные республики, то, согласно расчетам исследователя, основанным на «утвердившихся в казахстанской историографии данных о количестве откочевавших», суммарное количество людских потерь, включая покинувших СССР, составит 1 миллион 424 тысячи.

Как видно, идя совершенно разными путями и исходя из результатов разных переписей, два разных человека (профессиональный демограф и обыватель) пришли в общем-то к сопоставимым цифрам. Да, разница в 79 тысяч, или в 5,5%, тоже приличная, но на фоне того, что сегодня утверждают некоторые общественные деятели и даже отдельные ученые-историки (они говорят о двух, трех, даже четырех миллионах, причем имея в виду только тех, кто погиб от голода), это немного.  

Вопросов много – ответов мало

Если бы мы обладали более или менее объективным знанием о количестве откочевавших за пределы СССР, то нам легче было бы понять, сколько на самом деле казахов погибло. Почему бы нашим специалистам не заняться этим вплотную? Если недоступны бывшие советские архивы (несколько лет назад в России режим секретности в отношении многих документов ОГПУ-НКВД был продлен до 2044-го), то можно обратиться за содействием к коллегам из Китая и других стран, куда перебрались спасавшиеся от коллективизации и голода.

Например, с этой точки зрения очень важно разобраться в следующем вопросе. Доктор исторических наук, профессор Гульнара Мендикулова в книге «Исторические судьбы казахской диаспоры» (Алматы, 1997 г., стр. 115) приводит данные из статистического издания «China Handbook»: «В 1937-43 годах в Синьцзяне проживали 4 миллиона 360 тысяч человек, из которых 930 тысяч были казахи, то есть даже больше, нежели указывал Годфри Лиас (автор книги «Исход казахов», вышедшей в 1956-м в Лондоне, называл цифру 800 тысяч – прим. авт.)». Между тем, по состоянию на 1911 год, как можно прочесть в разных публикациях, в этом регионе насчитывалось 244,9 тысячи наших сородичей. Да, во время восстания 1916-го туда бежали еще около 300 тысяч казахов и киргизов, но, как отмечает кандидат  исторических наук, научный консультант Духовного управления мусульман РФ Татьяна Котюкова, до начала 1920-х практически все они вернулись обратно. В 1926-м, пишет она, в Китайский Туркестан была направлена специальная комиссия: «В результате произведенного обследования количество беженцев, еще находящихся в Китае к концу 1926 г., насчитывало приблизительно 1900 юрт, или  порядка 11,5 тыс. человек». (Из сборника «Восстание 1916 года в Туркестане: документальные свидетельства общей трагедии», 2016 г.) Откуда там к 1937-му появилось так много казахов? Имеет ли это отношение к массовому голоду? Или источники не вполне надежны? Словом, возникают серьезные вопросы, на которые пока нет ответов.   

Следует затронуть и такой момент. В СМИ изредка появляется информация об обнаружении захоронений людей, расстрелянных в годы политических репрессий. А вот о том, что где-то нашли массовые захоронения жертв Ашаршылыка, читать почти не доводилось, хотя их должно быть неизмеримо больше. Почему? Ведь далеко не все умирали в степи – многие, согласно и воспоминаниям очевидцев, и документам той поры, добредали до городов, железнодорожных станций, а там местные службы, по идее, должны были в организованном порядке убирать и закапывать трупы.  

Несколько дней назад в статье «Игры «патриотов» со статистикой жертв голода 1930-х» автор этих строк анализировал публикацию «Нас могло быть вдвое больше: голод 30-х заморил свыше 4 млн. казахов». В последней есть такой фрагмент:

«Омар Баймолдин, в 1932 году занимавший ответственную должность в Совете народных комиссаров Казахской АССР и проведший 18 лет в ГУЛАГе, в своем интервью газете «Заң» (15.02.2006 г.) привёл следующие сведения: «…Нас, тогда еще совсем молодых, отправили хоронить погибших. Мы стали свидетелями того, как вся степь была посеяна трупами, умершими от голода. Мы собирали их и хоронили. Не только казахи, но и русские, и украинцы гибли от голода. В течение целого года мы собирали их трупы...».

Если это действительно так, то почему общественные деятели, представители национальной интеллигенции, постоянно будирующие тему Ашаршылыка и при этом бьющие себя в грудь (мол, никому не позволим предать забвению память о жертвах трагедии), не отреагировали на интервью и не нашли, не зафиксировали эти скорбные места, пока был жив свидетель? И вообще, кто-нибудь у нас занимается поиском захоронений? А ведь именно с таких вещей начинается настоящая, непоказная память.

И, наконец, о том, «было бы нас вдвое больше», если бы не массовый голод (некоторые и вовсе утверждают, что численность казахов достигла бы 50 и даже 70-80 миллионов)? Чтобы ответить на этот вопрос, вернемся к сравнению динамики демографического роста двух соседних народов – казахов и узбеков. Вот фактические цифры:

В целом за 62 года (1937-1989), которые оба народа прожили примерно в одинаковых условиях, казахов стало больше в 2,84, а узбеков – в 3,67 раза. Обращаю внимание на то, что речь идет не об абсолютном, а об относительном росте.

Теперь чисто гипотетически представим, что казахи избежали массового голода и вынужденного бегства за пределы СССР. И довели к 1937-му свою численность до, как было подсчитано выше, 4.440 тысяч. С учетом указанных в таблице темпов роста общее количество представителей казахского этноса к концу существования советской власти достигло бы 12,6 миллиона, а к началу нынешнего года (если сопоставить с фактически имевшим место естественным приростом за период независимости) – 22,7 миллиона. Тогда как сейчас только в странах бывшего Союза казахов насчитывается свыше 14 миллионов. Иначе говоря, если бы не массовый голод начала 1930-х, то нас было бы больше в 1,6 раза, чем сегодня.

Впрочем, ни эти, ни другие изложенные в данной статье расчеты не являются истиной в последней инстанции - они дают только приблизительные цифры. А чтобы прийти к настоящей истине, потребуется рутинная и кропотливая исследовательская работа с участием беспристрастных и аполитичных, в хорошем смысле слова, профессионалов...