Бахыт Кенжеев эмигрировал из СССР в Канаду 35 лет назад. Не по своей воле: за ним числился серьезный состав преступления – печатался за границей и дружил «не с теми людьми». Уезжал с «языком» и котируемым дипломом. Но пересматривая свой опыт эмиграции, говорит: «Надо быть готовым к тому, что, уехав в другую страну, социально будешь отброшен лет на 10 лет назад».

Ругать - признак хорошего тона

Бахыт Кенжеев - родом из Казахстана. Его стихи переведены на английский, французский, немецкий, испанский, голландский, итальянский, украинский, китайский и шведский языки. Сегодня живет в Нью-Йорке, но продолжает с нежной любовью относиться к стране, где родился и сделал свои первые шаги.

Немного о корнях Бахыта. Его родители встретились в Москве, где Шкурулла Кенжеев был проездом. Через некоторое время коренная москвичка Елена Карасева переехала в Чимкент. В 1953-м, через три года после рождения Бахыта, семья бежала в Москву. Власти тогда вдруг вспомнили, что отец главы семейства, погибший в 1923-м, был ишаном Южного Казахстана.

- Просто сорвались и уехали, в чем были, иначе папу могли арестовать и посадить, - вспоминает Бахыт. - А так, может быть, моя судьба сложилась бы по-другому.

Разговор с маститым литератором и бывшим журналистом начался со злободневной на тот момент темы – пикировки британца Джеймса Палмера с пресс-службой ЭКСПО-2017.

- Журналист высказал свое мнение. Имеет право, - считает Бахыт. – Как говорится, собака лает, а караван идет. Постсоветскому пространству свойственна обидчивость. Как только кто-то покритикует Казахстан или Россию, все тут же огорчаются, как только похвалит – все начинают гордиться. А вот какая-нибудь Франция хвалу и клевету приемлет равнодушно - никак на это не реагирует. Причина в наших комплексах.

В журнале The Economist, который я люблю читать, печатаются довольно резкие статьи на разные темы. Иногда представитель какой-нибудь страны, которая была там обругана, пишет большое письмо в редакцию, которая печатает его в разделе «Письма читателей». По-моему, нормальный демократический процесс.

В Америке, в которой я сейчас живу, или в Канаде, где я долгие годы прожил, вообще считается хорошим тоном ругать страну, правительство, говорить все время о недостатках. Но нью-йоркской полиции, думаю, и в голову не придет написать обиженное письмо в газету, если ее будут ругать за то, что она слишком много арестовывает. Там, скорее всего, созовут совещание и начнут думать: может быть, мы в чем-то действительно неправы?

- Через два дня после критики Палмера аэропорту Астаны присвоили имя Нурсултана Назарбаева. О чем вы подумали, когда услышали об этом?

- Зачем же уважаемого мною человека при жизни вот так вот смущать? Все-таки и улицы, и все остальное называют именем человека тогда, когда его уже нет с нами. А так, по-моему, довольно глупо и безвкусно. Но мне не хочется слишком много говорить о политике, поскольку всегда найдутся люди, которые станут уличать меня в том, что я из-за океана чего-то там вещаю. Впрочем, с учетом всех остальных обстоятельств Казахстан можно назвать довольно благополучной страной по сравнению с большим соседом. Я бы сказал, что родина моего отца подинамичнее развивается. Тоже воруют (а куда от этого денешься?), но все-таки поменьше, по-моему.

Джентльмену как-то не идет – жениться на приданом

- Ровно 35 лет назад вы эмигрировали из России в Канаду. А вот у нас сейчас многие уезжают в поисках лучшей жизни в другие страны, больше всего - в Россию. Как вы, эмигрант со стажем, относитесь к этому?

- Мне бы вообще-то хотелось увидеть цифры, поскольку, по моим личным впечатлениям, это не очень похоже на правду. Я знаком с двумя людьми, которые, будучи русскими по происхождению, уехали в Россию. Им показалось, что в Казахстане тесно и слишком силен националистический элемент. Поехали не в Москву (кому они там нужны?), а в города поменьше. Столкнулись с российской реальностью, которая заключается в том, что в богатой стране хорошо работать гастарбайтером, жить в общежитии, а денежки посылать семье. Но уехав, как они думали, с концами, обнаружили (я говорю про одну семью), что развернуться по своей профессии в Ростове-на-Дону им гораздо труднее, чем в Алматы, где они были уважаемыми и известными. И семья вернулась назад. Поэтому я не думаю, что этот вопрос стоит драматизировать: опыт не подтверждает страхов.

Я часто бываю в Москве – там есть большие диаспоры: таджикская, молдавская, украинская… А казахов совсем мало. Можно сказать, единицы, и то это в основном те казахи, которые всегда жили там. Впрочем, я знаю одного человека, который уехал в Москву, потом вернулся в Казахстан, а потом опять уехал. На этот раз в Черногорию. Ну что здесь поделаешь, если носит человека по свету. Но Казахстан он любит по-прежнему.

- Злопыхатели утверждали, что на канадке Лоре вы женились, чтобы уехать за границу.

- Это неправда – после женитьбы мы еще долго жили в Москве. А потом нас практически выслали, но об этом я, кажется, уже рассказывал. Нет, я не стал бы жениться ради прописки, приданого или заграничного паспорта. Джентльмену это как-то не идет.

Ну что я могу сказать про эмиграцию? В конце концов, все осваиваются. Но надо быть готовым к тому, что, уехав в другую страну, социально будешь отброшен лет на 10 лет назад. Живя дома, мы склонны недооценивать окружающую среду – друзей и родных. И когда человек заболевает идеей уехать, ему кажется, что на новом месте все будет точно так же или лучше. Нет, не так. Во всяком случае, того, что было на родине, придется достигать достаточно долго и большими трудами. Есть исключения – например, большие ученые международного класса, которые свободно путешествуют по миру. Но таких людей очень мало.

- Но вы-то поехали и с языком, и с хорошим образованием - диплом Московского университета всегда ценился.

- Это правда.

- И все-таки вам тоже было тяжело.

- Естественно. Сейчас ситуация совершенно не такая, как 35 лет назад. У нынешних отъезжающих чувства оторванности гораздо меньше. Вот вы находитесь в Алматы, а я в Нью-Йорке, и мы спокойно разговариваем в удобное для нас время. А тогда существовала только почта, где заказанный за три дня вперед 5-минутный телефонный разговор с Москвой стоил моей дневной зарплаты.

Но мне не хочется быть старичком, который рассказывает про свой трагический опыт, про то, как все страдали при безбожной советской власти и так далее. Эта проблема – оторванность от родных – сильно сгладилась. Ну, уехал и уехал. Не понравится – вернусь. Недооцениваются лишь психологические аспекты. В той же Америке можно довольно быстро найти работу, но не зря эмигранты (русские, например) кучкуются. Работая по профессии, они полностью погружены в американскую среду, но дружеские отношения поддерживают только между собой.

Когда человек из деревни переезжает в большой город, его проблемы мы живо представляем себе, а вот проблемы с заграницей - почему-то нет. Мы думаем, что это такое волшебное место, где все само собой решится, потому что там платят намного больше. Например, сейчас из России уезжают ученые. В огромных количествах. Я могу их понять - им хочется работать по своей профессии. Но за 100, ну, может быть, за 300 долларов в месяц – увы и ах. Я читал какую-то книгу, которая отговаривала русских уезжать. Она называлась, кажется, «Мифы о Западе» или что-то такое. И там говорилось много из того, о чем я сейчас говорю, но с одной поправкой - это была исключительно лживая, пропагандистская книжонка. А я, смею надеяться, говорю более или менее правду.

Скудомие, прикрытое умными словами

- А вы сами с чего начинали, когда переехали на родину жены?

- К сожалению, диплом химика мне не пригодился. В основном переводческая была работа и журналистская. На радио «Канада» работал, еще где-то. Ничего, все более или менее удачно сложилось.

- Еще вы работали переводчиком в Международном валютном фонде, то есть имели отношение к финансам. В связи с этим вопрос: экономические обозреватели в США и Канаде пишут так же непонятно, как наши?

- Как писатель я могу сказать одну вещь, которая вызывает у меня ужасное огорчение. Это продолжающаяся деградация русского языка. Думаю, в Казахстане такая же картина, как и в России. Люди получают плохое образование и, чтобы скрыть свое скудоумие, употребляют разные умные термины. Я читал одно смешное интервью с московским ресторатором. Его спрашивают: как вы справляетесь с ростом цен на продукты питания? «Ну, - отвечает он, - если фудкосты повышаются, тогда приходится экономить на чем-то другом». Этот малообразованный человек изобрел слово, немного похожее на американское, но на самом деле не существующее вообще.

Стиль советской журналистики был направлен на то, чтобы отсутствие мысли заменить просто агрессией в отношении читателя, Примерно то же самое происходит и сегодня. И сейчас у нас («у нас» - в смысле на всем постсоветском пространстве) тоже плохая журналистика - агрессивная, эмоциональная и процентов на 90 непрофессиональная. Вот стандартный заголовок из московской газеты - «Выходец из Узбекистана изнасиловал и убил 9-летнюю девочку». Что было бы в Америке, если бы появился такой заголовок? Газету бы оштрафовали на миллион долларов. Потому что это разжигание ненависти. Америка – не идеальная страна, но там нельзя увидеть заголовок вроде «Три негра убили белого мальчика». Напишут – «Три преступника убили мальчика».

- Вы только что вернулись с литературного фестиваля «Киевские лавры», который финансируется владельцем сети магазинов «Сельпо» Владимиром Костельманом…

- Финансировать – это мало сказано. Он, собственно, вдохновитель фестиваля вместе с главным организатором Александром Кабановым. В этом году атмосферы праздника было меньше, чем раньше, потому что Украина устала от войны, от бесхозяйственности, от постоянной подвешенности в воздухе. Кроме того, из Москвы по понятным причинам почти перестали ездить люди. Главное - меньше стало восторга от того, что мы опять встретились. Уже и единомышленников не осталось, в обоих лагерях – русском и украинском - наблюдается разброд. Например, замечательный поэт Саша Кабанов оказался под обстрелом с обеих сторон. Украинские национал-патриоты его гнобят, потому что он всегда готов беззлобно посмеяться над Украиной. А русские патриоты, наоборот, атакуют его за то, что он назвал свою новую книгу «На языке врага». И те, и другие, на мой взгляд, неправы, потому что поэт вообще не обязан иметь политических взглядов, он обязан писать хорошие стихи. А у Кабанова они прекрасные. Поэтому я и думаю, что его критики не доросли до него. Как сказал Пушкин, поэзия выше нравственности (в данном случае – политики), или, по крайней мере, это совершенно иное дело. Так что было немного грустно, но я очень рад, что лишний раз увиделся с хорошими людьми. Вероника Долина там была. Мы с ней выступали вместе, и она, между прочим, собрала зал человек в 250, что невероятно для поэтических вечеров.

…Киев – прекрасный город. Я уже на протяжении десяти лет каждую весну езжу на «Киевские лавры». И, сколько ни стараюсь, почему-то не встретил там ни одного фашиста, хотя, если читать российские газеты, то русских мальчиков распинают по всему Киеву. Но что делать? Приходится жить в мире вранья.

«Дядя Олжас – посредственный поэт»

- А из Казахстана на этой литературной тусовке, кроме вас, кто-нибудь бывает?

- Несколько лет назад там побывал мой замечательный молодой друг, поэт Ербол Жумагулов. Мы с ним очень приятно провели время. Он, не в обиду ему будет сказано, – мальчик с большим количеством недостатков, но мне кажется, что страна, которая может произвести хотя бы одного такого Ербола, - великая страна. Это вполне серьезно. Я не говорю уже об Олжасе. Его «Аз и Я», несомненно, не научная книга, но в таком случае и художественно-исторический «Архипелаг ГУЛАГ» тоже не имеет отношения к истории. Но «Аз и Я» прекрасна именно как литературное произведение, написанное с восторгом и любовью к своему и с легким упреком к большому народу, который очень любит смеяться над переиначенными на казахский лад русскими словами. Но когда говоришь какому-нибудь большому русскому патриоту о том, что такие слова, как «амбар», «ямщик», «хозяйство» - тюркские, глаза у него становятся круглые, и он не знает, что ответить. Так что вопрос о том, кто кому принес цивилизацию, остается открытым. Долгое время «Аз и Я» была одной из самых драгоценных книг, которые я читал и цитировал когда-либо. Знаете, очень приятно ощущать себя не чуркой, а представителем народа, который дал большому соседнему народу основные начала цивилизации. До сих пор помню прекрасное истолкование фрагмента «Из слова о полку Игореве». Олжас достаточно убедительно доказывал, что там описывается тюркский обряд погребения.

- Кстати, о недостатках или достоинствах Ербола Жумагулова. Когда ему было 20 лет, он на всю страну заявил, что «дядя Олжас – посредственный поэт».

- Это его личное дело. Во времена серебряного века русской поэзии бытовало такое прелестное выражение: «Эпатировать буржуа, которые сидят в первом ряду, и разбивать об их головы бутылки с шампанским». 20-летнему мальчику это можно, надо же было как-то привлечь к себе внимание.

- Что интересно, маститые литераторы (например, Мухтар Шаханов) вступили с ним тогда в полемику.

- Зачем? Олжас – прекрасный поэт, он разделяет все достоинства и недостатки своего поколения, которое почти все ушло. Я имею в виду шестидесятников – Евтушенко и Вознесенского в первую очередь, давших миру много ценного. Олжас написал «Глиняную книгу», за это ему надо памятник поставить. Это - не говоря уже об «Аз и Я», которая подняла самосознание казахов на недосягаемую высоту. Надо было иметь большое мужество, чтобы написать эту книгу. При Сталине за нее расстреляли бы, а так человек отделался публичным покаянием и конфискацией тиража. Нет, нет, Олжаса трогать не надо! Выпад Ербола - это детский ум против авторитета.

Вот недавно умер Евтушенко. Мне посчастливилось за два месяца перед его смертью повидаться с ним и даже немножко поссориться. У нас возник спор по поводу Че Гевары. Когда я назвал того подонком в романтической одежде, Евгений Александрович, очень обидевшись, сказал, что Че Гевара его друг, благороднейший человек и так далее. Я не захотел обижать его дальше: «Хорошо, Евгений Александрович, будь по-вашему. Я возьму свои слова обратно». Теперь, когда Евтушенко нет с нами, я могу сказать, что Че Гевара – это пример ложного героя. Все так красиво, погиб в джунглях, но вообще-то был обыкновенным бандитом, таким же, как нынешние партизаны в Колумбии, которые под страхом смерти заставляют мирное население выращивать кокаин. Нет, нет! Че Гевара - не мой герой, так же, как и Фидель Кастро, который из процветающей страны сделал помойку. Пока Куба на российские деньги строила социалистическое общество, соседние страны понемножку из диктатуры выбрались. Соответственно и уровень жизни там начал повышаться, а на Острове Свободы нищета ужасная. Так что все эти легенды про Кубу мне лучше не рассказывать – я был там два раза и видел все вживую. А романтика… Какая романтика? Она вроде была и после октябрьской революции. «И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной», а на самом деле ничего, кроме грязи, крови и казенного энтузиазма, не было. Сегодня прочел в Интернете, что посол РФ в Литве заявил: три прибалтийские страны должны России 72 млрд. долларов за «поставленное на ноги народное хозяйство, за построенные дороги, электростанции…». И дальше пошли какие-то цифирьки, «доказывающие», что прибалты жили гораздо лучше, чем россияне. Нет, это даже не вранье, а ни с чем несравнимая наглость. Казахстан, где в бытность СССР построили Байконур и металлургические комбинаты, значит, тоже можно посчитать. Но сколько тогда миллиардов должна Россия народу, половина которого была уничтожена в 30-е годы? Вот сколько, если в деньгах это не измеришь? А вы что думаете на эту тему?

- Ничего не думаю. У меня настроение от этого портится.
- У меня тоже. Меня удивляет, кстати, что проблема казахского холокоста почему-то вышла на передний план лишь два-три года назад, а так никогда об этом не говорили. Мне очень нравится, как оправдывается это дело русскими «патриотами»: «А сколько русских погибло, вы знаете?» Но русских, простите, много, а казахов мало. Нет, конечно, эта тема портит настроение, поскольку я наполовину русский. Какой-то своей половиной я должен, получается, больше ненавидеть, а другой - оправдывать.

Сложно быть полукровкой

- Каково это - быть наполовину казахом, а наполовину русским?

- Ну как? Сложно. Например, в Америке я не могу позволить себе роскошь быть казахом, потому что про казахов здесь ничего не знают. Обычно я говорю, что русский, но при этом добавляю, что на самом деле нет. А в России считаю себя казахом. Там есть прекрасные примеры состоявшихся «нацменов», которым я завидую. Это Фазиль Искандер, Булат Окуджава, Юлий Ким, Чингиз Айтматов, Василь Быков… Мне очень приятно находиться в этой компании. Они, естественно, прекрасные русские писатели, но им не пришло в голову перекреститься в Бориса Акунина или как-то еще. Они все-таки чувствовали себя немножко гостями в русской литературе. Я не вижу в этом ничего страшного. Еврей Осип Мандельштам был величайшим русским поэтом ХХ века. Ну и что? Он был этнически нерусским, и это легкое чувство изгойства, думаю, только усилило его гениальность.

- А вы, живя в России, не чувствовали себя гостем или изгоем?

- Давеча я зашел из любопытства на сайт команды Путина «Патриоты и будущее России» и оставил там коммент. Патриоты ответили на него фразой: «Человек, которого зовут Бахыт Кенжеев, не имеет права рассуждать о судьбах России». Моя сестренка Галия, у которой более казахская внешность, чем у меня, родилась и всю жизнь живет в Москве. И она любит с юмором рассказывать, как в очередях в ее адрес бросают - «понаехавшие». Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Но мы вообще слишком много говорим об ура-патриотах, российских особенно. А напрасно, потому что нормальный человек относится к своей родине со спокойной любовью. Он не боится ее недостатков, он любит ее достоинства. Я же объездил всю Среднюю Азию, и как бы ни жаловались казахские женщины на то, что их угнетают, у меня отложилось в памяти, что по сравнению с соседями, включая Россию, я нигде не видел более бережного и уважительного отношения к женщине, как в Казахстане. Это всегда было предметом моей гордости. Любой человек, мне кажется, должен гордиться своей родиной. Но при этом не возмущаться, когда ее ругают, а задуматься: может, надо что-то улучшить?

- А вот говорят, что глубинное знание языка передается с молоком матери.

- Приведу простой пример. У каждого из нас есть определенный набор дорогих воспоминаний. Вот мое, к примеру, детство прошло на Арбате, и я вроде бы ничем не отличаюсь от всех остальных, выросших в Москве. Но вот мне грустно, я закрываю глаза, и мне хочется вспомнить что-то совсем нежное. И перед глазами встает такая картина: я в Чимкенте на крыше теткиного дома собираю персики, режу их пополам, распластываю сушить, а потом продаю на рынке. Таких воспоминаний у моих друзей нет, а для меня это, может быть, самое драгоценное, что у меня есть. Все-таки я не зря называюсь Бахытом Кенжеевым, а не Борей Карасевым.

- А у вас в пятой графе что стоит?

- О Боже! Я эту историю рассказывал 700 раз, расскажу в 701-й. Когда я пошел получать паспорт, за мной увязался мой папа, Шкурулла Кенжеевич. В 16 лет все подростки ненавидят своих родителей. Они считают их жалкими людьми, лузерами и так далее. Я спрашиваю: «Пап, зачем?». Но он пожал плечами и пошел за мной. Майор милиции поприветствовал меня: «Здравствуйте, Бахыт Шкуруллаевич. Поздравляю вас с получением советского паспорта». И как само собой разумеющееся: «Так я в пятой графе пишу русский?» - «Нет, я казах. - «Погодите, вы ведь по маме Карасев, имеете право». - «Но я не хочу». «Вы понимаете, насколько легче вам будет в будущем?». - «Да нет, русских и так много». Кончилось тем, что после долгих споров он все-таки записал меня казахом. Выхожу от майора и вижу отца. Мой бедный папаша-лузер, орденоносец, который прошел всю войну, смотрел на меня жалкими глазами: «Бахытик, ты кем записался?». «Казахом, конечно». И это был первый и единственный раз, когда я видел слезы радости на его глазах. Он специально пришел вместе со мной, но ни слова не сказал перед этим. Вот гордость человеческая, а? Я очень люблю этот давний случай.

Какая разница, какую задницу он любит?

- Поговорим еще о литературе. Как вы относитесь к «Лолите» Владимира Набокова? Ваша хорошая знакомая Ирина Медведева, ярая противница ювенальных технологий, отозвалась о нем как о «педофильском романе», написанном бедствующим в Америке писателем исключительно ради денег. Такое может быть?

- Ира, конечно же, уважаемый специалист, но, к сожалению, она неправа. Во-первых, не будем преувеличивать нищету Набокова. Он преподавал в провинциальных университетах и зарабатывал достаточно денег. Этот период гениально описан им в «Пнине», маленьком романчике. А во-вторых, Набоков, когда писал «Лолиту», рисковал двумя вещами. Первое - что его убьет жена, и она имела на это право (я бы на ее месте убил), а во-вторых, это был огромный труд, на него ушло несколько лет, а ему в Америке полностью отказали в печатании этой книги. Впервые ее напечатало маленькое издательство в Париже, специализирующееся на порнографической литературе. И «Лолиту» по одному-два экземпляра провозили в Англию и Америку. И так продолжалось года три. А потом вдруг Англия и Америка очнулись и увидели, что это блестящий роман. Он ведь не про педофилию. Это роман о любви и о том, как эмбрион человека, порядочный мерзавец и циник-педофил эволюционирует в нормального человека и страстного шекспировского героя. Когда он в конце романа приходит к этой девочке, она уже никакая не нимфетка. Ей 26 лет, она толстая и беременная, а он ей говорит: «Вернись» и убивает ее соблазнителя. Это был абсолютно бессмысленный поступок, но вот просто жизнь не удалась и хоть что-то надо было сделать. Так что Ира Медведева неправа. «Лолита» - многомерный, многоплановый роман. К слову сказать, по версии критиков он стоит на 3-м месте в рейтинге 100 лучших американских книг ХХ века. Точно так же можно сказать про Генри Миллера. Его роман «Тропик рака» просто зловонная клоака - с матерком и непрерывными соитиями. Однако эта книга тоже стоит в первой пятерке 100 лучших романов, потому что она тоже про любовь. Просто автор не стесняется не переодевать свою любовь в какие-то белые одежды, а пишет, как есть, про эволюцию своих взглядов. То же самое и со знаменитым романом Эдуарда Лимонова «Это я, Эдичка». Крайне непристойная книга, но тоже не про Это. Вот надо приучиться к тому, что Это бывает не про Это.

Идем дальше. Был такой потрясающий русский поэт и человек нетрадиционной сексуальной ориентации Михаил Кузьмин. Учитывая повышенный болезненный интерес к этой части человеческой жизни в нынешней России (насчет Казахстана не знаю), куда отнести его поэзию – к «голубой» или все же к великой русской поэзии, каковой она является? Я, естественно, выбираю второй ответ, потому что мне совершенно все равно, с кем спал Кузьмин. Он великий поэт – и все! Марина Ивановна Цветаева, как известно, любила спать и с теми, и с другими. А это имеет отношение к ее стихам? Ответ – никакого. Все эти частности куда-то уходят, когда мы видим, что в творчестве человека есть божественное величие. А под каким предлогом оно нам предлагается, это уже неважно. В Казахстане, кстати, есть истерика по поводу голубых или нет? А то в России все уже совершенно сошли с ума.

- Большинство, пока их не трогают, никак не реагируют. Но нас запугивают, что человечество деградирует из-за голубых.

- Значит, истерика все-таки есть. Вы знаете, с чего лет 40 или 50 лет назад в Америке начались гей-парады и все прочее? Был налет на какой-то бар, где собирались голубые. Их побили и чуть ли не в тюрьму попересажали. И тогда все ЛГБТ-сообщество проснулось и начало качать свои права. И очень успешно, надо сказать. Я сам таких парадов не люблю, они бывают довольно безвкусные, но тем не менее, когда они есть, это лучше, чем когда их нет.

- Серьезно?

- Конечно. В средние века любили сжигать на костре рыжих женщин. Они, мол, заговаривают коров, устраивают засуху и летают на метлах. Тогда и на таких, как я, тоже надо устраивать гонения: с одной такой голубой парой мы с женой близкие друзья. Эти люди живут вместе уже 35 лет. И о том, что это два мужика, забываешь мгновенно, потому что это очень хорошая семья. Только детей нет, и это немножко обидно. Такие пары очень хорошие отцы. Утверждения о том, что они сплошь и рядом растлевают детей, - отвратительная клевета, равносильная тому, как отец растлевал бы свою дочку. А ювенальная юстиция – это не более чем большая страшилка. Я же все-таки писатель, так вот, слово есть большая сила. Когда говорят «ювенал» немедленно встает образ дяди Сэма над Белым домом, который, потрясая мешком долларов, вешает негров. А надо говорить об охране прав детей, так по-русски называется ювенальная юстиция. Просто наши «патриоты», ненавидящие все западное (кроме, разумеется, айфонов и автомобилей), ополчились на эту ювенальную юстицию, даже не зная, что это такое…