Есть ли во властной элите Казахстана политики?

Наличие в структурах гос¬аппарата ярких, харизматичных, самодостаточных личностей еще не означает установление власти политиков. Чиновничья шинель, по уставу застегнутая на все пуговицы, глубоко спрятала под своими фалдами любые поведенческие проявления даже прирожденных лидеров.

В итоге это привело к тому, что они воспринимаются как обыкновенные управленцы, которые волею судьбы или четко срежиссированных обстоятельств оказались на тех или иных постах - другими словами, как заурядные "наемники".
Бытующее на околополитических кухнях и кухоньках мнение о том, что никого из представителей власти, кроме Президента, нельзя назвать политиками в полном смысле этого слова, вряд ли можно считать ошибочным или не имеющим под собой оснований. Но, с другой стороны, однозначно утверждать, что наши обласканные властью мужи лишь рядятся в тогу политиков, тоже не совсем верно.
Да, формально все высокопоставленные чиновники, особенно члены правительства, являются политиками, поскольку они, находясь на важных государственных постах, профессионально занимаются политической деятельностью. Некоторых из них и вовсе можно было бы назвать политиками в квадрате, так как, помимо основной работы, у них есть дополнительная "нагрузка" - общественная. Мы имеем в виду работу в главной партии страны - "Нур Отане". Но что касается сути, содержания, то вряд ли кто-то из наших министров, акимов и просто "тяжеловесов", за исключением парочки фамилий, может претендовать на звание political figure. По крайней мере, гласно.
Чтобы понять это, достаточно обратиться к выводам одного из основоположников социологии как науки Макса Вебера, который, возможно, первым в истории проанализировал профессиональную деятельность политиков.
По Веберу, чиновников от политиков отличает очень многое, и главное заключается в том, что "политический чиновник не должен делать именно того, что всегда и необходимым образом должен делать политик (как вождь, так и его свита), - бороться. Ибо принятие какой-либо стороны, борьба, страсть - суть стихия политика, и прежде всего политического вождя. Деятельность вождя всегда подчиняется совершенно иному принципу ответственности, прямо противоположной ответственности чиновника. В случае если (несмотря на его представления) вышестоящее учреждение настаивает на кажущемся ему ошибочном приказе, дело чести чиновника - выполнить приказ под ответственность приказывающего, выполнить добросовестно и точно, так, будто этот приказ отвечает его собственным убеждениям. Напротив, честь политического вождя, то есть руководящего государственного деятеля, есть прямо-таки исключительная личная ответственность за то, что он делает, ответственность, отклонить которую или сбросить ее с себя он не может и не имеет права".
Думается, не нужно проводить аналогии, чтобы понять, с какой из форм ответственности мы имеем дело в случае с нашим госаппаратом. Мы уже не раз акцентировали внимание на застарелой аномалии, свойственной нашим реалиям: практически все государственные мужи у нас добровольно записались в "чирлидеры". Им только помпонов не хватает, а так - те же самые ритуальные танцы вокруг фигуры лидера. И неудивительно, что такое положение вещей их вполне устраивает. Складывается ощущение, что они умышленно сводят свою деятельность к подчинению приказам и указам президента, тем самым снимая с себя персональную ответственность за все то, что составляет ее итог. А между тем, еще одно свойство, отличающее политика от просто чиновника - определение форм, задач, содержания деятельности государства. Но те, кто сегодня у руля, пока предпочитают разыгрывать уже написанные сценарии, строжайшим образом придерживаясь текста. Естественно, это ни на йоту не приближает их к такому понятию, как политический деятель. И вполне логично, что при таком раскладе представители госаппарата зачастую ранжируются не по профессиональным качествам, а по совершенно иным критериям - например, степени доверия, оказываемого им главой государства. С другой стороны, вполне возможно, что именно эта способность наших чиновников, в том числе даже признанных "тяжеловесов", мимикрировать и стройными рядами вливаться в существующую систему принятия решений и делает их, как бы это странно сейчас ни прозвучало, не просто политиками, а политиками с большой буквы. По крайней мере, американский сенатор Марк Юдалл утверждает, что "способность отказываться от своих взглядов, не отказываясь от своего поста, есть свойство большого политика".
Если подходить к сути рассматриваемого вопроса с других точек зрения, то дебет с кредитом все равно не сходится. Одно из самых распространенных определений понятия "политик" звучит так: это "лицо, профессионально занимающееся политической деятельностью. Политическая деятельность может осуществляться в органах исполнительной (президент, премьер-министр, член кабинета министров) и законодательной власти (депутаты парламентов различных уровней, городских советов и др.), а также в качестве функционеров политических партий. Основная цель политика - приход к власти".
Но о какой целевой установке на завоевание власти можно говорить применительно к представителям нашей элиты? Они боятся даже разговоров на эту тему, как черт ладана, и либо пресекают их на самом корню. Согласитесь, применять термин "политик" к особям с такой политической раскраской как-то не совсем уместно. С другой стороны, все это - внешний эффект, и кто знает, какие чудовища прячутся в темных закоулках душ представителей нашего политического истеблишмента на самом деле. Можно ли со стопроцентной уверенностью утверждать, что они не засыпают с мыслью о своем выдающемся политическом будущем, а уж тем более не совершают втихаря в этом направлении конкретные шаги. А что же касается выглядящего умышленным с их стороны политического абсентеизма, то еще Шарль де Голль говорил: "Чтобы стать хозяином, политик изображает слугу"...
По большому счету, в качестве политиков, хоть и с натяжкой, нашу чиновничью элиту можно рассматривать только с одной позиции. Если исходить из того, что политика отчасти является инструментом осознанного саморегулирования общества, то некоторых наших чиновников, занимавших и занимающих политические должности, все же уместно назвать политиками. "Образуя партии и кланы" и формулируя свои интересы, они существенным образом влияют на конфигурацию политических сил как на высших этажах власти, так и в регионах, что, естественно, отражается на всем обществе в виде решений, исходящих из "Ак Орды". Но опять же этот процесс никак не коррелируется с основной целью политика - приходом к власти. Борьба, конечно, ведется, и борьба нешуточная, но имеющая совершенно другую цель - расширение влияния на первое лицо в государстве.
С другой стороны, обвинять представителей нашей властной элиты в том, что они росли- росли, но так и не доросли до уровня политиков, тоже не совсем верно. Во-первых, многих уму-разуму научил опыт тех, кто почувствовал в себе силы и однажды поплыл против течения. Во-вторых, та среда обитания, которую представляет собой наша политическая система, не способствует (по крайней мере, на сегодняшнем историческом отрезке) превращению политических управленцев в реальных политиков. Американский исследователь Фред Гринстайн предложил концепцию, определяющую значение личностного фактора в политическом процессе. Его роль становится особенно важной в трех случаях - когда появляются абсолютно новые политические обстоятельства, не имеющие аналогов в прошлом, когда возникает сложная и противоречивая ситуация с большим числом неопределенностей, либо же когда есть выбор между различными силами, предлагающими разные политические решения. Ни один из перечисленных пунктов для нашей политической системы на сегодняшний день неактуален.
Что же касается конкретных персоналий, то, безусловно, даже в столь непростых обстоятельствах и с учетом противоречивости трактовок, политики во власти у нас все же есть. Но стоит ли называть их имена, когда и так все очевидно?