Постсоветскому обществу, учитывая такие его характерные черты, как огромное имущественное расслоение, массовая бедность, неверие в закон, зависимость населения от государства, сокращение социальных обязательств последнего и повышение фискальной нагрузки на народ, казалось бы, можно только мечтать о стабильности. Но тут-то и кроется парадокс: как раз в таких условиях наши страны и могут хоть как-то поддерживать ее…
Богач, бедняк…
Тему социально-экономического неравенства как препятствия для демократизации эксперты из постсоветских стран обсуждали в рамках научно-практической конференции, организованной представительством Фонда им. Фридриха Эберта в Казахстане, Центром изучения стран Центральной Азии и Центром по изучению Китая и региона ЦА университета КИМЭП.
Как отметил председатель Общероссийского общественного движения «Выбор России» Владимир Рыжков, в теории развитие общества тем быстрее, чем больше в нем неравенства, потому как последнее в идеале означает конкуренцию. Но что касается постсоветского пространства, то здесь существенная дифференциация доходов населения не стимулирует, а, напротив, тормозит это самое развитие, поскольку социально-экономическая и политическая модель многих наших стран такова, что закрепляет привилегированное положение господствующих групп и при этом консервирует неравенство. По сути, значительная часть нашего населения оказалась загнанной в ситуацию, когда ей приходится думать лишь о выживании, а не о развитии, демократии и гражданской активности.
Российский политик убежден, что нет ни одной автократии в мире, которая бы боролась с неравенством по-настоящему. Все они, напротив, провоцируют это неравенство. И то, что расслоение и нищета в постсоветских странах носят застойный характер, как раз и есть, на его взгляд, результат политэкономической модели, которую власти сами же и продвигают.
– В политическом отношении это авторитарные режимы, а в экономическом – государственно-монополистический капитализм, – поясняет Владимир Рыжков. – Лучшую характеристику последнему дал Ленин в своей знаменитой работе «Империализм как высшая стадия капитализма», назвав его паразитическим и загнивающим. Он паразитирует на природных ресурсах (в случае с Россией, Казахстаном, Туркменистаном), на своем монопольном положении, на бюджете, а в последние годы к этому еще и добавились поборы с населения. У нас в России сейчас появилась теория, что когда падают цены на нефть, новой нефтью становятся люди. Иначе как объяснить то, что у нас растут имущественные налоги, акцизы на табак, спиртное, бензин и т.д. То есть государство все больше усиливает фискальный прессинг населения, замещая тем самым потерянные из-за падения цен на нефть доходы.
При этом неравенство в постсоветских странах, полагает российский политик, не является по своей природе здоровым, ведь привилегированные слои не стали богатыми благодаря собственным достижениям (к примеру, как Стив Джобс или Билл Гейтс). Их состояние – это результат приближенности к власти и злоупотребления этой приближенностью.
Но самое интересное, что иерархичность, сословность и неравенство, по его словам, воспринимаются постсоветским обществом как норма. И в этом оно схоже с советским обществом, которое жило мифом о равенстве, хотя, по сути, мирилось с неравенством (спецполиклиники, спецкурорты, спецтранпорт, спецбуфеты и т.д.). «Мы сейчас наблюдаем похожую ситуацию – закрытую элиту, отчужденную от общества и наделенную огромными привилегиями. Но к этому еще добавились и огромные богатства. Однако неравенство продолжает восприниматься как естественное положение вещей. Запрос на изменения в обществе есть, но речь вовсе не идет о системном равенстве и справедливости».
Может ли такой тип общества быть стабильным? По мнению Владимира Рыжкова, вполне. В частности, в России стабильность, на его взгляд, поддерживается сразу с четырех сторон: во-первых, богатыми природными ресурсами, во-вторых, эффективной госпропагандой, в-третьих, точечными репрессиями в отношении активной части гражданского общества и политической оппозиции, и, в-четвертых, подданническим, а не гражданским типом политической культуры. «В совокупности все эти факторы, которые я перечислил, говорят нам о том, что общество крайне несправедливое, но при этом стабильное», – резюмировал эксперт.
Чудеса статистики
Аналогичная ситуация наблюдается и в Казахстане, но только в более гипертрофированной форме, считает директор форсайтингового агентства EXIMAR Айман Турсынкан. У нас, к примеру, гораздо жестче ведется «зачистка» оппозиции и информационного поля. Причем отечественная пропагандистская машина, в отличие от той же российской, не только контролирует все СМИ в стране, но и пытается полностью фильтровать контент социальных сетей и в целом интернет-пространство, в том числе путем блокировки неугодных ей ресурсов.
Что касается природных богатств, то доля нефтегазового и горно-металлургического секторов в доходной части бюджета, на взгляд эксперта, сильно преувеличена. Если в стране и растет ВВП, то только за счет девальвации тенге и исключительно в национальной валюте. Сколько бы Казахстан ни гордился созданным некогда Национальным фондом (который пропагандируется как реформа, предвосхитившая все кризисы, в том числе и мировые), он так и не стал «подушкой безопасности» для отечественной экономики…
– В реальности никакой связи между девальвациями и ценой на нефть нет! Никакой связи между благосостоянием народа и ситуацией с ростом ВВП в Казахстане нет! Второй «подушкой безопасности» стали пенсионные накопления населения. Используя внутренние займы через размещение в ГЦБ пенсионных активов, государство фактически признает, что накопительная пенсионная система является профанацией. То есть, у нас ее в чистом виде с гарантиями прав вкладчиков нет, а, следовательно, нет индивидуально-персонифицированных счетов, которые бы гарантировали, что мы на выходе получим столько денег, сколько накопили за свою трудовую деятельность. Все эти средства являются основным источником финансирования дефицита бюджета страны и программ по стабилизации финансового сектора, – заявила Айман Турсынкан.
По ее словам, Казахстан опередил Россию, да и остальные постсоветские страны даже по сбору налогов с населения. Помимо пенсионных и так называемых социальных отчислений, с 1 января 2019 года каждый гражданин должен будет делать взносы в Фонд обязательного медицинского страхования, что, по сути, означает конец бесплатному здравоохранению. Мало того, в стране в скором времени будет введен Единый совокупный платеж – «уникальное ноу-хау Казахстана, которое делает его лидером среди 220 стран-членов ООН, потому как ни в одной из них нет налога на бедность».
– Собираемость налогов мало зависит от нашей нефтяной ренты, – рассуждает экономист. - На самом деле вся налоговая нагрузка, особенно на протяжении последних пяти лет, в том числе с момента скачкообразной девальвации нацвалюты, полностью переложена на плечи массового плательщика, в том числе малого бизнеса. Доля последнего в совокупных налоговых поступлениях юридических лиц достигла уже 42-х процентов! Это то, о чем развитые демократии могут только мечтать. Но в случае с Казахстаном это не сулит ничего хорошего…
Ну и, наконец, социальное неравенство. Если верить официальным данным, то в Казахстане в 2017 году соотношение доходов 10 процентов наиболее и 10 процентов наименее обеспеченных слоев населения равнялось 5,6 (для сравнения: в России было примерно 15,7). Однако, по расчетам некоторых отечественных экономистов, уровень социальной поляризации в Казахстане гораздо выше – доходы самых богатых превышают доходы самых бедных в 30, 50, а то и более раз!
– Все прекрасно понимают, что наш Комитет по статистике является подправительственным органом, поэтому в его объективности уже изначально можно сомневаться, – считает Айман Турсынкан. – Все цифры в нашей стране рисуются только с одной целью – войти в тридцатку наиболее развитых стран мира и убедить в этом ООН, ОБСЕ, ОЭСР, ВЭФ и прочих малосведущих, некомпетентных, весьма наивных западных либералов. Иначе как объяснить тот факт, что, согласно данным национальной статистики, такое явление, как нищета, в Казахстане абсолютно отсутствует? Причем оно отсутствует ровно с того момента, как наше правительство перешло к своей нынешней экономической модели. То есть до 2006-го нищие были, а уже в следующем году куда-то исчезли. Получилось как на ЭКСПО, когда всех столичных бродяг вывезли в степь. И смех, и грех…
Социальная пустыня
В своем выступлении экономист привела еще с десяток доказательств того, как в Казахстане нарушается социальный контракт и в целом демонтируется понятие «социальное государство». Это и сегрегация по уровню доходов между городским и сельским населением, и неуклонное падение численности рабочей силы относительно общей численности населения, и регулярное отрицательное сальдо по прямым инвестициям, и низкая способность населения к накоплениям...
– Государство может существовать, только если оно выполняет свою изначальную функцию – обеспечение благосостояния своих граждан. В нашем случае этого не происходит, – уверена Айман Турсынкан. – Мы имеем гигантское социальное неравенство, рост бедности, абсолютное отсутствие социальных лифтов, консервацию модели олигопольного кумовского капитализма с подчиненной исключительно его интересам системы гос. управления. Но нельзя забывать, что мир сегодня очень прозрачен, нет административных границ. Человек вправе выбрать ту страну проживания, которая отвечает его представлениям о паритетном социальном контракте. В результате мы наблюдаем уже вторую волну миграционного оттока квалифицированных кадров и в первую очередь молодежи. Но что будет с этим государством, когда налоги станет некому платить? А ведь мы стоим на самом краю и уже занесли ногу над пропастью...
В свою очередь профессор НИУ ВШЭ, руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра» (РФ) Алексей Левинсон считает, что проблема постсоветских стран заключается в том, что в них нет гражданского общества как системы социальных конструкций, есть лишь отдельные организации и люди – носители гражданской культуры, пафоса и т.д. Даже то, что нынче называется партиями, в сущности, имеет совершенно иную природу. Соответственно ни о какой гражданской идентичности говорить не приходится...
Сложившаяся ситуация, на взгляд социолога, хуже даже советской, когда были хотя бы искусственные конструкции квазигражданского характера – профсоюзы, комсомол, партия. В этом смысле постсоветский человек оказался в социальной пустыне, где есть только ее предельные рамки, которые называются государством, Россией или Путиным... Этим, собственно, он и объясняет столь долго существующие высокие рейтинги власти…
– Не только в Казахстане, но и в России очень у многих есть ощущение неминуемого коллапса, – констатирует Алексей Левинсон. – Наши опросы показывают: есть меньшинство, которое убеждено в том, что российское государство монолитно, прочно как никогда и все устроено на века, и есть меньшинство, которое считает, что завтра же все лопнет – вот уже стены трескаются. А основная часть населения либо ни о чем не думает, либо, что еще интереснее, соглашается одновременно и с теми, и с другими. Такой же эксперимент можно поставить в Кыргызстане, Таджикистане… Иная ситуация, безусловно, в Эстонии. Но на классическом постсоветском пространстве, думаю, многие стоят одной ногой над пропастью. Но, несмотря ни на что, мы еще простоим…
