В Казахстане принято делиться по жузам, кланам, родам, землячествам, по идейным убеждениям и т.д. Но мало кто, особенно во власти, открыто выражает свои геополитические пристрастия, хотя наверняка можно говорить о тяготении (историческом, культурном, экономическом) представителей элиты и простых граждан к тем или иным внешним игрокам. О том, почему у нас не принято говорить об этом вслух и в чью сторону чаще всего поглядывают казахстанцы, мы беседуем с автором биографической энциклопедии «Кто есть кто в Казахстане» Данияром Ашимбаевым.
- Данияр Рахманович, есть ли в казахстанской политической верхушке деление на «западников», «русофилов», «тюркистов», сторонников движения в сторону Китая и т.д.? Если да, то как это проявляется? И кто побеждает?
- Надо заметить, что в нашей стране нет такого вектора, по которому не было бы разделения в обществе или в элите. Это касается и религии, и культуры, и геополитики, и системы управления, и оценки тех или иных исторических фактов - практически во всех направлениях имеются определенные линии противоречия.
Другое дело, что в казахстанских условиях невыгодно откровенно заявлять о своей позиции в пользу того или иного лагеря. У нас и без того достаточно много поводов для обвинений друг друга, в том числе в трайбализме, коррупции и т.д. Поэтому чиновники стараются быть подчеркнуто многовекторными, особенно если они имеют реальный уровень влияния и тем более если их рассматривают в качестве потенциальных преемников действующего главы государства. Им приходится выглядеть равноудаленными от, допустим, Москвы и Вашингтона, Анкары и Пекина, чтобы избежать возможных обвинений в пророссийской, прозападной, протюркистской или прокитайской ориентации.
К примеру, сторонниками прокитайского направления многие называют спикера сената Касым-Жомарта Токаева и экс-премьера Карима Масимова, которые определенное время работали в КНР и владеют китайским языком. Но однозначно утверждать это сложно. Допустим, тот же Токаев, будучи министром иностранных дел, много времени проводил в России и на Западе. А Масимов, хотя и привлекал активно китайские инвестиции, немало времени уделял евразийской интеграции и контактам с западными странами. То же самое можно сказать о бывшем госсекретаре Канате Саудабаеве: он был послом в Турции, активно занимался российско-казахстанскими отношениями и, будучи послом в США, работал с Западом.
Однозначно прозападной ориентации у нас придерживался разве что Акежан Кажегельдин . В отношении остальных утверждать что-то достаточно сложно.
- Как можно различить, какой «ориентации» тот или иной политик? И почему они так тщательно это скрывают?
- Понятно, что каждый из них в душе тяготеет к какой-то стране, но открытая демонстрация этого может помешать им в налаживании связей с другими странами, поэтому они пытаются диверсифицировать свои личные, деловые и политические контакты. То есть, декларируя многовекторность, вип-чиновники пытаются на случай возможных политических баталий заработать известность в высших органах власти всех крупных игроков — и России, и Китая, и США, и Турции. Но порой настолько переусердствуют в этом, что их начинают называть двойными и даже тройными агентами разных стран, хотя четкой ориентации у них на самом деле может и не быть.
Тут есть еще вот такой момент. Как известно, некоторые чиновники связаны с крупными транснациональными корпорациями. Головные офисы каких-то из ТНК могут находиться, к примеру, в Лондоне. Но это же не значит, что данные чиновники являются проанглийскими. Они, грубо говоря, ставленники тех или иных корпораций, не имеющих гражданской принадлежности.
Что касается религиозного фактора… Мы видим, как многие наши высокопоставленные госслужащие и бизнесмены активно декларируют свою принадлежность, например, к исламу как на уровне личной жизни, так и на уровне политических и деловых контактов с арабским миром. Но при этом никого из них религиозным не назовешь. Все-таки они не производят впечатления людей, которые строго следуют обрядам или каким-то морально-этическим ценностям ислама.
Нашу элиту сложно назвать безыдейной. И ее отношение к геополитическому вектору (собственному, страновому или отраслевому) по большому счету сдобрено огромной долей профессионального цинизма. Ведь в условиях, когда ключевые вопросы решаются в трех-четырех столицах, делать ставку лишь на одну из них бессмысленно.
Проамериканскую повестку могут позволить себе наши либерасты (именно либерасты, а не либералы) из грантоедских организаций. Пантюркистскую – некоторые представители творческой интеллигенции и молодые чиновники. Пророссийской позиции в основном придерживаются активисты славянских организаций, а также значительная часть русскоязычного населения, представители старшего поколения, те, кто не отрицает позитивного значения советской истории.
Что касается прокитайского вектора, то здесь вообще наблюдается парадокс. В Казахстане очень любят китайские инвестиции (причем зачастую не все могут ответить на здравый вопрос, насколько они нам выгодны и на каких условиях мы их привлекаем) и положительно относятся в целом к товарам из Поднебесной. Но при этом со стороны населения наблюдается отрицательное отношение к самим китайцам. Учитывая эти моменты, никто в элите не станет занимать откровенно прокитайскую позицию. Хотя мы видим, что активное вовлечение в экономику КНР - это курс, одобряемый высшим руководством нашей страны.
- А к какому вектору тяготеет в целом наше общество?
- Как я уже сказал, в Казахстане не поддерживают прокитайский вектор. Наше население вообще достаточно настороженно относится к китайцам (на уровне бизнеса, культурных ценностей) и в целом к этому государству. Оно хорошо воспринимает только китайские товары, и то в силу их дешевизны. Безусловно, ситуацию усугубляет и распространенное мнение о территориальных претензиях КНР к Казахстану, тем более что отдельные эксперты и политические деятели не опровергают их наличие.
Примерно то же самое можно сказать и о пантюркистском векторе. Наше население в массе своей воспринимает его достаточно абстрактно и из всех «общетюркских ценностей» ценит разве что продукцию турецкой легкой промышленности и тамошние курорты. Причина в том, что все эти разговоры о тюркском братстве в основном умозрительны и, как правило, не находят подтверждения на практике.
Довольно сумбурно у нас присутствует и исламский вектор. Сейчас в Казахстане мы наблюдаем борьбу традиций, процесс псевдовозрождения определенного уровня религиозности. При этом духовенство не в состоянии четко сформулировать свою политику, а потому в зависимости от региона и уровня имамов одни и те же нормы трактуются по-разному. В целом роль религии в жизни казахстанцев достаточно невелика, она, скорее, имеет обрядовую форму — праздники, свадебные, похоронные церемонии и т. д. Поэтому серьезного, массового тяготения к арабскому, исламскому миру у нашего населения не просматривается.
Не испытывают особых симпатий казахстанцы и к своим соседям — среднеазиатским республикам. Слово «Центральная Азия» вошло в наш лексикон сравнительно недавно, прежде наш регион всегда называли “Казахстан и Средняя Азия” (как многие любят иронизировать: «очень средняя Азия»). То есть отношение к таджикам, узбекам, туркменам и киргизам у нас чисто соседское. Доброжелательным назвать его сложно. Более или менее тесные связи налажены разве что в южных областях нашей страны, где казахи уже привыкли жить совместно с узбеками в силу многочисленности этой диаспоры в тех районах. Но в целом центрально-азиатский вектор, так же, как общетюркский и исламский, серьезной роли в нашем массовом сознании не играет.
Что касается прозападной ориентации, то позволить ее себе в Казахстане могут немногие. Это в основном те люди, которые там отдыхают, бывают в командировках или дают образование своим детям. То есть, если не считать узкую прослойку граждан (как правило, состоятельных), симпатий к Западу среди нашего населения нет. Одни не любят его за продолжающуюся империалистическую экспансию, другие - за политику мультикультурализма со всеми ее гей-парадами и миграционными кризисами.
В итоге остается традиционная пророссийская ориентация (я бы сказал: советская). Надо понимать, что речь тут идет о симпатиях населения, а не о цивилизационном выборе. То есть можно сказать так: в силу культурных и исторических традиций, а также в силу нахождения Казахстана в российском информационном, образовательном и научном пространстве наше общество тяготеет к северному соседу больше, чем ко всем остальным внешним игрокам вместе взятым.
- Вариантов больше нет?
- Конечно, есть! Это ориентация на создание самостоятельного государства. И это сейчас базовый вектор. За четверть века Казахстан научился жить самостоятельно, отвык ждать помощи или справедливости извне. Поэтому у здоровой части нашего населения уже вызывают раздражение шараханья власть имущих в сторону пантюркизма, панисламизма и т. д., не говоря уже о подзабытых «азиатских тиграх».
Но, к сожалению, ориентация на собственное государство, на нациостроительство сталкивается с такими известными проблемами, как коррупция, непотизм, трайбализм, которые стимулируют в нашем обществе протестные и – зачастую - эмигрантские настроения. Многие граждане все чаще смотрят в сторону других стран, когда дело касается получения образования, лечения, достойной работы и в целом переезда. Понятно, что далеко не все могут себе это позволить. Но мы видим, как многие молодые казахстанцы уезжают учиться (не только в страны дальнего зарубежья) и остаются там. Тем более что есть примеры людей, добившихся там успеха – в бизнесе, политике, культуре – и без всякой коррупции. Этот тренд становится, увы, все более привлекательным для нашей молодежи.
