Не секрет, что в Казахстане в последнее время, особенно после событий в Украине, часто звучит весьма резкая критика со стороны политологов, общественных деятелей в адрес российских властей и проводимой ими политики, хотя РФ является нашим стратегическим партнером номер один. Мы попросили известных российских экспертов высказать свои соображения на сей счет, адресовав им следующие вопросы:

1. Как в РФ относятся к этой критике? Или же там ее вообще не замечают?
2. Как все это может отразиться на дальнейших отношениях между нашими странами?

Станислав Притчин,

руководитель аналитической группы Института востоковедения РАН:

Критика союзников – не наше кредо

1. Начнем с того, замечают в России или не замечают критику по поводу нашей политики. Замечают в основном те люди, которые занимаются изучением Казахстана. При этом, если мы, например, посмотрим, присутствует ли подобная точка зрения в РФ по отношению к Казахстану, то у нас такого нет.

По всем рейтингам общественного мнения Казахстан является ближайшим союзником России. И даже в случае, если возникают какие-то сложности (а это неизбежно, так как у наших стран одна из самых протяженных сухопутных границ в мире и огромный спектр вопросов на повестке дня), отношение к Казахстану у всех достаточно дипломатичное. В России, за исключением, может быть, нескольких парламентариев, у которых острые заявления являются их политическим кредо, не принято строить свою политическую карьеру на критике союзников. В то время как в Казахстане, мне представляется, есть ряд политиков и политических движений, в основном оппозиционных, которые стремятся на критике России выстраивать свою политическую карьеру, зарабатывая таким образом популярность.

Есть национально-патриотические круги, которые строят свою политику на отрицании советского прошлого, на отрицании важности русского языка, на выстраивании идентичности вокруг казахского языка. Со стороны это видно. Но при действующем президенте, который успешно реализует модель многонационального государства, ситуация в этом смысле стабильная. Это очень важно, если учесть, что в Казахстане проживает огромное количество национальностей. В такой ситуации выстраивание идеологии государства, идентичности на базе какой-то одной национальности (пусть даже и доминирующей) в конечном итоге может привести к постепенному выдавливанию национальных меньшинств. Поэтому в любом случае необходим поиск формулы и механизмов мирного сосуществования разных этносов.

2. Пока мы видим, что это не является мейнстримом казахстанской политики. Конечно, от того, насколько серьезными и влиятельными будут голоса тех людей, которые выступают за более национально ориен­тированную политическую платформу, будут зависеть отношения между нашими странами. С другой стороны, наше двустороннее партнерство настолько всеобъемлюще, настолько глубока степень взаимозависимости в экономике, безопасности, транспортной сфере, что сложно себе представить, что приход к власти в Казахстане условной антироссийской партии может кардинально изменить характер наших отношений. Любой откат от текущей тесной кооперации и прагматичного диалога будет дорого стоить как России, так и Казахстану - хотя бы в силу протяженности нашей общей границы, количества зависимых экономических партнеров по разные ее стороны. Поэтому в любом случае, какая бы партия, какой бы политический лидер ни пришел на смену Нурсултану Назарбаеву, казахско-российские отношения обречены быть добрососедскими и прагматичными.

Вместе с тем в казахстанских СМИ мы часто видим критику в адрес Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Означает ли это, что Казахстан под нажимом общественности готов выйти из этого объединения? Я так не думаю. Здесь есть несколько важных моментов. Во-первых, нужно исходить из того, что одним из инициаторов и создателей этого интеграционного проекта был президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Во-вторых, те условия, которые мы прописывали вместе – базовый договор и все последующие соглашения – принимались по итогам сложных переговоров всех заинтересованных сторон, в том числе с участием казахстанской дипломатии, которая славится умением жестко отстаивать свои государственные интересы. Естественно, что все участники ЕАЭС отстаивают преж­де всего свои интересы. В-третьих, у нас у всех перед глазами пример британского «Брексита». Никто не может сказать определенно, как, на каких условиях в конечном итоге страна выйдет из Евросоюза (ЕС) и каковы будут потери от этого для всех его членов. Если теоретически представить, что однажды Казахстан заявит о выходе из ЕАЭС, то это будет день старта долгих переговоров о выходе, изменении формата сотрудничества Казахстана с партнерами. В любом случае будет идти поиск двусторонних форматов отношений, так как на сегодняшний день нормативно-правовая база ЕАЭС затрагивает очень многие сферы экономической жизни Казахстана, его взаимодействия с соседями.

Александр Костин,

заместитель генерального директора Института национальной стратегии (Россия)

Не надо путать божий дар с яичницей...

Мне кажется, что это все-таки какие-то политически ангажированные обвинения. Это во-первых.

А во-вторых, есть разница между государственной политикой и позицией отдельных политичес­ких и общественных сил. Это две большие разницы. Мне кажется, что российское государство ведет себя, например, в вопросах Украины довольно корректно, и его позиция, как мне представляется, достаточно сдержанная и взвешенная. Я не вижу никаких крайностей в высказываниях первых лиц РФ или руководителей МИДа – в том числе и относительно Украины.

У нас в России и в СНГ в целом уровень общественной экспертизы очень низкий. В том числе и в отношении государственной политики, системы принятия решений. Но это отдельная большая тема. В данном же случае можно говорить просто о том, что отдельные личности, отдельные фигуры являются профанами в вопросах внешней политики. И к реальной политике это никакого отношения не имеет. Если будет угодно, это банальный личный пиар.

Следует помнить, что Государственная Дума – это не то место, где на серьезном уровне обсуждаются проблемы и задачи внешней политики. Если вы посмотрите на фигуры глав комитетов, то поймете, что внешняя политика в настоящее время руководству Госдумы вообще неинтересна.

Опять же, если говорить про внутрироссийские реалии, то никто всерьез Госдуму не воспринимает. Во всяком случае, на уровне, скажем так, людей, которые готовят решения и исполняют их. Поэтому все эти случаи – результат обычной человеческой неграмотности в вопросах трактовки внешней политики государства. Это и в России-то мало кому нравится, да и особенно не реагируют на такие заявления. Говоря образно, собака лает, а караван идет. Это такая фабула.

А что касается критики по поводу российской политики, даже если она и оправданная, то, боюсь, в России ее не особо замечают. Ни на общественном уровне, ни на уровне государства. В России пространство СНГ всегда было аутсайдером общественного внимания – здесь нет бенефициаров для этой политики, и поэтому она, к огромному сожалению, для России неинтересна. Хотя, казалось бы, все должно быть с точностью до наоборот. Однако на нее никто не реагирует: ни эксперты, ни МИД. К тому же по большей части все в этом направлении определяет МИД, а он у нас советский, привыкший оперировать категориями полувековой давности.

В настоящее время на государственном уровне в плане экспертизы и вообще содержательной активности направление Центральной Азии в загоне. Потому что все ресурсы сегодня ориентированы на решение внутриполитических задач, а во внешней политике – на отношения с США. А поскольку ресурсы эти очень ограниченны, то на все остальное их уже не хватает. В силу этого Центральная Азия «не видна» и «не слышна». К сожалению…

Безусловно, нельзя не согласиться с тезисом, что тем же депутатам Госдумы надо быть аккуратнее в своих высказываниях (особенно затрагивающих территориальные аспекты или вопросы государственности стран ближнего зарубежья). Плюс к этому в прошлом созыве Госдумы был период определенной «вольницы», а если говорить точнее, отсутствовал четкий вектор. В текущем созыве он уже присутствует, и очень даже наглядный. В прошлой Госдуме, пожалуй, только фракция «Единой России» была строго контролируемой, тогда как все остальные такой дисциплинированностью в данных вопросах не отличались. А тогдашний спикер не обладал в этом плане достаточным влиянием.

Специфика нашей политической реальности состоит в том, что внешняя политика воспринимается многими как поле для собственного пиара, который иногда скатывается в какое-то дурное шоу. Как это ни печально, но именно в силу этого кое-кто из депутатов иногда может выдать такие перлы, что становится неудобно и стыдно. Но, увы, такова реальность.

Российская внешняя политика четко определяется двумя-тремя центрами принятия решений. При этом общественной внешнеполитической экспертизы как таковой у нас нет. И Дума в таком качестве выступать не может. Это, скорее, публичная трибуна для изъявления личного мнения в телевизоре. Плюс к этому следует помнить, что наши СМИ самостоятельно задают формат подачи и содержание «экспертных шоу». В совокупности все это порождает некую какофонию. Но государственного присутствия, влияния и внимания здесь фактически нет. Государству это попросту неинтересно. А в итоге все это вырождается в низкопробные шоу. Площадки публичной экспертизы, которые якобы должны определять и выражать какой-то ракурс общественного мнения, превращаются в некое подобие ярмарки тщеславия. И опять же это та реальность, в которой мы живем. И это нужно трезво и правильно оценивать, не придавая особого значения.

Реальную внешнюю политику в России определяет президент, и на этом тезисе можно считать тему закрытой.

Глеб Кузнецов,

политолог:

Все определяется личными отношениями лидеров

1. Традиционно партнерами российских властей во взаимоотношениях со странами СНГ являются органы власти, главы государств. Таков официальный подход внешней политики. И пока отношения с органами власти хорошие, пока освещение в официальных, мейнстримных СМИ благоприятное, российские власти не обращают внимания на другие точки зрения, которые считаются маргинальными. Этот подход российской внешней политики часто подвергался критике, поскольку он не всегда приносил результат. Но реальность такова, что именно он определяет политику РФ в отношениях с партнерами по СНГ. Пока личные отношения между Владимиром Путиным и Нурсултаном Назарбаевым дают повод для оптимизма, на звучащую критику можно не обращать внимания.
2. Пока сохраняются сложившиеся отношения на уровне глав государств, на уровне органов власти России и Казахстана, до тех пор отношения и в целом между странами во всех сферах будут дружественными. Если же говорить о более отдаленной перспективе, то позицию российской стороны применительно к странам СНГ всегда будет определять презумпция того, что отношение к ней у стран-партнеров должно быть положительным и доброжелательным.