Каждый раз, когда Вла­димир Путин общается в онлайн-режиме с на­родом, у казахстанцев воз­никает логичный вопрос: «А почему подобные мероприятия перестали проводить в нашей стране?». Последний раз в таком формате Нурсултан Назарбаев разговаривал с на­селением в ноябре 2009 года, то есть девять лет назад. Всего же были три «прямые линии» с его участием – две предыдущие состоялись в 2005-м и 2007-м.

Вряд ли кто-то из нынешних глав государств, особенно на постсоветском пространстве, способен побить рекорд президента РФ – по крайней мере, в ближайшие годы. «Прямая линия», состоявшаяся на днях, была для него уже 16-й с учетом тех, которые проводились в бытность его премьер-министром (Путина и тогда воспринимали как главного в России человека). И, похоже, отказываться от этой традиции он не намерен, тем более теперь, когда после выборов его рейтинги начали падать, а недовольство части россиян, особенно в крупных городах, напротив, нарастает. Регулярные выходы в народ для Путина – это, скорее, вынужденная мера, позволяющая одновременно и держать под контролем настроения граждан, и формировать лояльное к себе общественное мнение.

Понятно, что добиться в рамках «прямой линии» по-настоящему честного и откровенного разговора в условиях России, так же, как и Казахстана, практически невозможно. Во всяком случае, до тех пор, пока ее будут рассматривать как сугубо политтехнологический проект, имеющий целью создание иллюзии близости власти к народу. Сейчас этот формат диалога с обществом больше смахивает на реалити-шоу под названием «Кто успеет задать вопрос президенту?» (или «Кому позволят задать вопрос президенту?») и вследствие отсутствия реальной обратной связи даже в России постепенно изживает себя. Что уж говорить о Казахстане, где он выдохся гораздо раньше…

Помимо излишней заорганизованности, серьезным недостатком «прямых линий» остается их зацикленность на частных вопросах граждан. Может, это и полезно для имиджа руководства страны, но в то же время отвлекает от действительно важных тем и проблем. К тому же прямое общение с президентом лишь укрепляет уверенность народа в том, что все решения на всех уровнях принимает только один человек, тогда как от остальных чиновников мало что зависит. Хорошо ли это для самой власти – большой вопрос…

Впрочем, сказанное выше не означает, что в «прямых линиях» нет никакого смысла. Несмотря на всю их искусственность, они позволяют власти понять, что волнует граждан, каковы их настроения, и заодно донести до них свою позицию по тем или иным вопросам. С учетом данного обстоятельства, может, всетаки стоит возобновить практику прямых контактов президента страны с населением? Этот вопрос мы адресовали нашим экспертам.

Уразгали Сельтеев, политолог: «Не вижу в этом необходимости»

– Прежде всего, надо понимать, что этот формат – исключительно продукт политтехнологов. На заре президентской карьеры Путина имиджмейкеры ввели и начали использовать «прямую линию» именно для конструирования его позитивного образа как политического лидера. То есть тогда речь шла о формировании ядра его имиджа, одной из составляющих которого является моральное измерение. Другими словами, для любого политика на начальном этапе критически важно продемонстрировать близость к народу, доступность, открытость.

В дальнейшем «прямые линии» стали устойчивым механизмом, поскольку они позволяют постоянно прокачивать и другие имиджевые микророли. К примеру, «сильная воля» как способность довести начатое до конца, невзирая на волю случая и обстоятельств; «работоспособность» в контексте наличия достаточного физического и духовного потенциала для претворения в жизнь намеченных планов; «честность» как преимущество открыто говорить о проблемах общества, не скрывая возможных рисков и угроз его развитию и т.д. То есть культивировались те качества, которые были востребованы в российском обществе.

Безусловно, этот механизм сыграл немаловажную роль в построении политического имиджа Путина как сильного и харизматичного лидера России, способного в том числе уверенно отстаивать интересы государства на международной арене. Хотя понятно, что весь эфир четко срежиссирован, вопросы и ответы готовятся заранее. Однако видна потеря живости диалога с народом. Уже нет той готовности и решимости открыто реагировать на критические замечания по поводу упущений в госполитике.

Сейчас «прямая линия» используется в других целях. Главным образом, чтобы вселить в россиян уверенность в силе государства и состоятельности власти, обозначить позицию по тем или иным внутриполитическим и международным вопросам. Особенно это актуально на фоне противостояния с Западом и усиления санкционного давления. В то же время это канал для вброса конкретных месcеджей, в том числе ориентированных на мировую общественность.

В наших казахстанских условиях я не вижу необходимости в проведении таких «прямых линий». От того, что люди в очередной раз увидят президента на экране, это ни на что не повлияет. Для подтверждения того, что глава государства «держит руку на пульсе», есть иные технологии, форматы и каналы.

К примеру, в администрации президента есть структурные подразделения, которые занимаются изучением писем, обращений и жалоб граждан, поступающих на имя главы государства. На основе этого осуществляется анализ положения дел в той или иной сфере, после чего профильным ведомствам даются соответствующие поручения.

Другое дело, что пресс-служба президента страны могла бы занять проактивную позицию. Имеет смысл чаще и на системном уровне конструировать, например, драматические сюжеты о том, как вмешательство главы государства повлияло на разрешение конкретной ситуации или проблемы...

И еще один момент. Если люди обращаются непосредственно к президенту, значит, недорабатывают местные исполнительные органы и правительство, значит, имеются проблемы в коммуникациях между госорганами и общественностью, раз на местах люди не могут найти ответы на свои вопросы.

Поэтому гораздо важнее заняться концептуальным пересмотром коммуникационной стратегии госаппарата в целом, расширением каналов диалога и взаимодействия с гражданами. Необходимо реальное повышение уровня открытости и доступности чиновников. Ведь именно безразличие, отстраненность и чванливое отношение сотрудников госорганов к людям является одним из ключевых факторов роста социальной напряженности. И это нельзя недооценивать.  

Талгат Абдижаппаров, общественный деятель: «Народ должен быть услышанным»

– Глава государства довольно часто на самых разных площадках и в самых разных форматах выстраивает прямое общение с представителями социума. Тем не менее, ощущается необходимость проведения «прямых линий» по аналогии с Россией. И тому есть несколько причин.

Во-первых, это уникальная возможность организовать единообразную идеологическую работу под эгидой главы государства.

Во-вторых, это станет показателем дееспособности госаппарата, доказательством того, что он может принимать эффективные решения по любому вопросу и готов нести за это ответственность. Понятно, что и люди, и их вопросы для «прямой линии» тщательно отбираются. Создается лишь техническая видимость того, что народ услышан на самом верху.

Тем не менее, такое общение будет служить отдушиной для граждан. Все-таки у населения сложился образ нашего президента как человека открытого и отзывчивого, несмотря на все попытки представить его чрезмерно «бронзовым». В-третьих, это необходимо для имиджа самого главы государства.

В-четвертых, у казахстанцев накопилось слишком много вопросов к президенту, и им нужен какой-то выход. Однако из-за проблем с коммуникациями между населением и верховной властью донести их до адресата бывает очень сложно. В данной ситуации «прямая линия» – одно из лучших решений.

Кстати, мне очень понравился формат проведения последней «прямой линии» в России. Путин имел возможность мгновенно связаться по конференц-связи с министрами, губернаторами и раздать им поручения. Четыре с половиной часа российский лидер отвечал на десятки совершенно разных по тематике и важности вопросов и тут же их решал. Это действительно впечатляет.

Считаю, что наш народ тоже заслуживает того, чтобы быть услышанным. Вне зависимости от характера и величины своих запросов граждане должны видеть реакцию правительства на них.

Если бы у меня была возможность задать вопрос президенту, то я бы сформулировал его так: «Нурсултан Абишевич, есть ли у вас план по обеспечению устойчивости политической системы на «постпериод»?».

Чингиз Лепсибаев, руководитель общественного фонда Eurasian Expert Council: «В Казахстане нет таких проблем, как в России»

– У руководителя каждой страны есть своя собственная манера общения и свои способы организации обратной связи с избирателями. Это проистекает из политической культуры, формата государственного устройства (избирательной системы) и, конечно же, личности самого лидера. К примеру, в Казахстане сложилась практика, когда глава государства ежегодно выступает с посланиями... Обратная связь фиксируется через партийную структуру и встречи с населением, которые проводит в том числе депутатский корпус.

Что касается России, то там формат видеоконференций возник, скорее, вынужденно. Все-таки огромная страна с федеральным устройством и крайне громоздким бюрократическим аппаратом... Понятно, что жители, скажем, Норильска серьезно сомневаются в том, что центр вообще знает об их проблемах. Вот тогда на связь выходит президент, и «каждый» гражданин может обратиться к нему с наболевшим. Не будем сейчас говорить о доле политтехнологий и качестве вопросов. Главная задача «прямых линий» – обеспечить ощущение причастности каждого жителя России к общегосударственным делам – более или менее, но выполняется.

В Казахстане с нашей унитарной властной вертикалью таких проблем, на мой взгляд, нет. Полагаю, что формат видеоконференций у нас может быть востребован в случае каких-то важных событий, когда важно будет услышать голоса непосредственно самих граждан.

Если бы мне представилась возможность выступить в рамках «прямой линии», то я задал бы президенту вопрос о необходимости включения в повестку дня нашего МИДа инструментов мягкой силы. Кроме того, я бы спросил о возможности введения в стране материнского капитала, необходимость в котором уже давно созрела.