31 мая – День памяти жертв политических репрессий, которые у нас в Казахстане ассоциируются с насильственной коллективизацией и Ашаршылыком. Мы попросили отечественных историков высказать свое мнение о политике перевода казахов на оседлый образ жизни (которая, собственно, и привела к последующим трагическим событиям), адресовав им следующие вопросы:

1. Насколько с исторической точки зрения была оправданна политика перевода казахов на оседлый образ жизни? Можно ли было обойтись без этого, сохранив кочевой уклад? Или это рано или поздно должно было случиться?
2. Если такая необходимость была неизбежной (с точки зрения Сталина и его окружения), то возможно ли было осуществить перевод на оседлость иначе, чем произошло в реальности, и сколько это могло занять времени?
3. При таком альтернативном подходе можно ли было избежать столь страшных последствий, как Ашаршылык?
4. Принято считать, что история не знает сослагательного наклонения, но все же… Очень схожая с нами по цивилизационным основам жизни населения Монголия до сегодняшнего дня почти сохранила традиционный уклад. Возможен ли был такой сценарий на территории Казахстана? Насколько это было бы позитивно для будущего казахов?

Ануар Галиев, доктор исторических наук, профессор: «Оседание было чуждо образу жизни казахов»

1. Постановка вопроса в такой плоскости напоминает мне известную индийскую притчу о слепых и слоне. Каждый из слепых ощупывает одну часть тела слона – хобот, уши, бивень, в итоге их впечатления не совпадают, и между ними начинается ссора. Процесс оседания, рассматриваемый сам по себе, в отрыве от всей ленинской теории построения социализма и ее сталинского претворения в жизнь, может привести к совершенно неадекватному пониманию его сути. А потому необходимо рассматривать этот процесс как элемент классовой марксистско-ленинской теории.

Ее автор, Карл Маркс, в результате умозрительного анализа развития некоего абстрактного европейского общества построил идеальную, на его взгляд, модель и пришел к выводу, что человечество в результате эволюции капитализма придет к справедливому бесклассовому обществу. Именно эволюции.

Но в 1917 году в России возникла ситуация, при которой ни одна политическая партия не оказалась способной взять власть в свои руки и соответственно возложить на себя ответственность за судьбу страны. В этих условиях вождь небольшой большевистской фракции социал-демократов Владимир Ленин решил, что именно возглавляемая им группа получила уникальный шанс захватить власть. Однако социалистическая революция не в самой передовой и экономически развитой стране не вписывалась в марксистскую теорию. Поэтому под это дело наскоро была подведена теория так называемого «слабого звена». Она гласила, что вслед за Россией социалистические революции охватят весь мир. Когда же этого не произошло, придумали другую теорию – о «возможности построения социализма в одной отдельно взятой стране».

Но задача доказать правоту и универсальность классовой теории оставалась. Поэтому теперь советская Россия стала рассматриваться как мессия, который «на горе всем буржуям мировой пожар раздует». «Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать» – это не 1936-й, как думают многие, а 1926-й. Тогда, в 20-е годы прошлого столетия, страна победившего пролетариата бредила мировой революцией. И Сталин, которому нужно было воплотить в жизнь смутные идеи Ленина, понимал, что мировая буржуазия не отдаст власть добровольно.

А потому нужно было помочь угнетенным пролетариям всего мира скинуть с шеи присосавшихся к ним паразитов. Чтобы осуществить эту великую миссию, требовалась мощная армия, а для этого в крестьянской России нужно было создать сильную промышленность – потому и был запущен механизм индустриализации. Похожие процессы происходили в фашистской Италии и в нацистской Германии. И только в этих трех стремительно милитаризующихся странах не было «великой депрессии», безработицы. Правда, финансовых средств для индустриализации в России не было, и потому их решили взять у самого массового класса – крестьян.

А заодно создать из них (уж больно эти мелкие собственники не вписывались в классовую теорию) некое подобие организованного рабочего класса, не имеющего, в отличие от крестьян, собственных средств производства, но обладающих передовым сознанием. Эти самые средства у крестьян стали отнимать, а чтобы выбить из них частнособственническую психологию, их стали загонять в коллективные хозяйства. Все, что у крестьян изымалось, шло на покупку у Запада промышленного оборудования.

Пока в причерноморских портах на большегрузные корабли грузилось зерно, подле этих самых портов от голода массово умирали крестьяне. Это и был тот самый украинский Голодомор. А в Казахстане перед коллективизацией необходимо было сначала собрать скотоводов с джайляу в компактные поселки, что противоречило самой природе кочевого способа производства.

Выдающийся казахстанский кочевниковед Нурболат Масанов убедительно показал, что этот способ хозяйствования основан на принципе дисперсности. Стоило только отойти от этого принципа, собрать кочевников со скотом в определенных местах, как скот, лишенный свободного выпаса, стал массово погибать. А за ними вскоре начали умирать и люди, поскольку их лишили источников пропитания. Таким образом, кочевой способ производства, основанный на дисперсности, входил в явное противоречие с идеей и принципами коллективизации.

А последняя была необходима только для получения средств на индустриализацию. Но в Казахстане из-за непонимания специфики номадизма все пошло не так, в отличие от Украины и России.

2. Если бы Сталин ставил задачу просто изменить способ производства, то были бы проведены подготовительные мероприятия: землеустройство, обучение людей навыкам земледелия, обеспечение их орудиями пахоты и семенным материалом. В определенной мере такая работа проводилась, но, как оказалось впоследствии, она была недостаточной. Кроме того, необходимо было проводить эти мероприятия постепенно. Для этого были намечены зоны и сроки, но, как обычно практиковалось в советской действительности, все свелось к банальной «кампанейщине», когда все было «перевыполнено». В итоге результаты «головокружения от успехов» не заставили себя ждать. И оказались они весьма печальными.

3. Да, естественно, столь страшных последствий можно было избежать.

4. Вариант сохранения традиционного уклада был бы, вероятно, предпочтительным, поскольку, как уже отмечалось ранее, кочевой уклад в степной зоне был единственно возможным. В то же время его нельзя рассматривать как стадию, предшествующую земледелию. Некогда, в древности, андроновские племена от комплексного земледельческо-скотоводческого хозяйства перешли к скотоводству. И это было объективным процессом, так как в условиях аридной зоны невозможно рассчитывать на высокий урожай зерновых. И освоение целины в послевоенный период, в результате которого были потеряны миллионы гектаров плодородных почв, наглядно показало, что земледелие здесь абсолютно нерентабельно. Так, если в той же Месопотамии урожай зерновых составляет сам-30 (отношение общего сбора зерновых к количеству посеянных семян), то в наших степях сам-4, и то если повезет с погодой.

Зато здешние степи самой природой предназначены для скотоводства. Многотысячные стада тучного скота всегда поражали воображение очевидцев. Что же касается монголов и их исторического опыта, то им повезло, что перед ними не ставилась задача разнести «пожар мировой революции».

Асылбек Бисенбаев, кандидат исторических наук, доцент: «Социалистический эксперимент делал трагедию неизбежной»

1. Отвечая на этот вопрос, не обойтись без ссылок на мировой опыт. Нужно помнить, что до ХХ века кочевые народы, а также аборигены в разных уголках планеты рассматривались как внеисторические народы, а в худшем случае – как дикари. Даже оценка вклада кочевников в мировую историю была крайне негативной. Именно они, по мнению историков, представляли собой носителей худших традиций. Им присущи грабежи, насилие, разрушение культурных ценностей.

Гунны, скифы, тюрки, монголы и другие кочевые народы считались разрушительной силой. И эта традиция берет свое начало еще в древности. Что же касается коммунистической идеологии, то в ней была заложена идея исторического прогресса через классовую борьбу. В поздних работах Карла Маркса и Фридриха Энгельса высказывалась идея помощи передового европейского пролетариата народам, отставшим в своем развитии, при строительстве социализма.

Владимир Ленин после прихода к власти идею экспорта социализма на национальные окраины пролетариатом метрополии видел как практическую задачу. Поэтому теория ускоренного продвижения отсталых народов к социализму, минуя капитализм, получила свое воплощение в идеях и планах коллективизации, индустриализации и культурной революции. На деле это означало разрушение традиционного образа жизни и переход к унифицированному, стандартизированному обществу без классового деления.

На стадии построения социализма должны были сформироваться национальный рабочий класс, колхозное крестьянство и социалистическая интеллигенция. Для казахов, основная масса которых вела кочевой и полукочевой образ жизни, это означало насильственное оседание, разрушение традиционного общества и образа жизни. Проблему усугублял еще и соревновательный подход руководителей республик, краев и областей к процессу построения основ социализма. Даже изначально нереальные сроки осуществления политики оседания, утвержденные центральным руководством, местные вожди, в том числе и под давлением Кремля, стремились ужать до минимума.

Отсюда и последующие многочисленные жертвы среди кочевого населения Казахстана. Можно ли было сохранить кочевой образ жизни? Как показывает опыт стран Африки и Азии, казахи при определенных условиях могли бы жить так и дальше. Нужно понимать, что в древности кочевые общества имели много преимуществ перед земледельческими. Но риски с точки зрения самосохранения были значительными. Не случайно казахи говорили: «Одна стрела убивает батыра, один джут разоряет бая». Однако эти преимущества уже к XVIII веку были исчерпаны. А с наступлением Нового времени кочевая Евразия находилась в застое и деградации. Можно пасти скот, жить в юртах и кочевать до скончания веков. Но верхом на коне нельзя создать современное общество, развивать науку, промышленность, передовые технологии. Для этого нужно было отказаться от кочевого образа жизни и перейти к оседлости. И это только первый шаг: сам факт оседания еще не означает автоматического освоения достижений цивилизации.

2. Трагедия строительства социализма заключается в самой его природе. Как показала практика реального социализма, это нежизнеспособное общество, которое препятствует политической свободе, личной инициативе, экономической независимости человека. Все страны так называемого «третьего мира», избравшие социалистическую ориентацию и проводившие соответствующие реформы, оказались в тупиковой ситуации. Достаточно вспомнить социалистический эксперимент в Эфиопии, Анголе, Афганистане, Лаосе, Кубе, Кампучии, Йемене и других государствах. Тогда как либеральные реформы после второй мировой войны привели к созданию «азиатских тигров» – Сингапура, Южной Кореи, Японии. Даже стремительное развитие КНР происходит на волне серьезной либерализации экономики.

Сталинские реформы привели к гигантской катастрофе для казахского народа: гражданская война, голод 1921-1922 годов, малая коллективизация 1920-х, коллективизация и насильственное оседание начала 1930-х, война, постоянные репрессии и ссылки. К середине 1950-х казахи составляли в республике меньше четверти населения.

Можно ли было совершить переход к оседлости в более длительные сроки? Даже в наши дни многие народы ведут кочевой образ жизни и не собираются ему изменять в будущем. Оценивать это как положительное или отрицательное явление достаточно сложно. Вся история человечества показывает возможность одновременного существования самых разных укладов. И сегодня есть племена, живущие изолированно от остального мира. Отличие современной эпохи в том, что международные организации и государства принимают меры по сохранению традиционного образа жизни аборигенных народов – лапландцев, эскимосов, туарегов и других. Но время неумолимо. Поэтому все чаще молодежь этих этнических групп выбирает современность.

3. Начнем с того, что любой переход к новому типу жизнеустройства всегда сопровождается проблемами. Распад сельской общины, отказ от традиционного мировоззрения – процесс мучительный во всех странах. Против новаций выступают разные слои населения. Например, во время промышленной революции в Европе рабочие разрушали станки.

В странах Азии лидеры национальных движений выступали за сохранение сельской общины как ядра идентичности. Но необязательно процесс модернизации должен сопровождаться жертвами. Например, ОАЭ за последние 50 лет осуществили модернизацию экономики, в том числе избавились от нефтяной зависимости. Если в начале пути доходы от нефти давали 90 процентов бюджета, то сейчас они составляют менее 10 процентов. Страны Балтии при жизни одного поколения перешли от тоталитарной системы к европейской демократии, конкурентному рынку.

В мире много примеров удачной эволюции. И здесь главное – воля нации, ответственность лидеров и последовательность политического курса Альтернативные варианты развития применительно к истории Казахстана – конечно, увлекательная вещь. Но они должны основываться на существовавших реалиях и возможностях, а не на фантазиях авторов. Давайте попробуем проанализировать. В октябре 1917 года в России власть перешла к партии большевиков.

Альтернатива в виде демократической буржуазной федеративной России существовала недолго. Реальная власть в стане «белых» быстро перешла от гражданских в руки царских генералов – Деникина, Юденича, Врангеля, адмирала Колчака. А они выступали за единую и неделимую Россию, в том числе и против казачьих автономий.

Поэтому националы на окраинах из двух зол выбрали меньшее – большевиков, которые провозглашали право наций на самоопределение и даже предоставили его Украине, Прибалтике и Закавказью. Опереться на поддержку Запада смогли Финляндия и балтийские государства. Для Казахстана же она была недоступна. Да и не было такой цели у наших тогдашних лидеров. Укрепление позиций советского правительства происходило на фоне обострения внутрипартийной борьбы. Что было бы, если бы к власти пришел не Сталин, а Троцкий? Боюсь, был бы еще более худший сценарий, поскольку Троцкий считал возможным пожертвовать РСФСР во имя мировой революции. Другие вожди – Бухарин, Каменев, Зиновьев, Рыков, Томский – проделали бы то же самое, что и Сталин. Может быть, в другие сроки и в другой последовательности. Но результат был бы таким же. Так что власть коммунистов все равно привела бы казахский и другие народы СССР к трагедии.

4. Говоря о Монголии, не стоит забывать ее трагическую историю. Она практически повторила тот же путь с некоторыми особенностями. Огромное влияние на ее судьбу оказали решения, которые принимались в Кремле. 11 августа 1924 года исполком Коминтерна, а на деле Кремль, принял решение о «большевизации» Монгольской народной партии. На I Великом хурале под диктовку Москвы было принято решение форсировать переход к социализму, минуя капитализм. Начались широкомасштабная борьба с духовенством и феодалами, экспроприация имущества «эксплуататоров», ликвидация враждебных классов. Там тоже был культ личности маршала Чойбалсана. Во время репрессий середины 1930-х годов Чойбалсан писал, что арестованы 56 938 человек.

А общая численность населения страны составляла всего 700 тысяч. Так что рассматривать пример Монголии как альтернативный вариант развития вряд ли стоит. Можно говорить о том, что советская система дала казахам города, промышленность, университеты, систему здравоохранения. И это якобы компенсирует гибель сотен тысяч людей. Я с этим категорически не согласен. Мы, казахи, не раз и не два стояли на краю гибели как нация в годы коммунистической диктатуры. И нет заслуги советской власти в том, что мы сохранились как народ. Поэтому социалистический эксперимент – это трагическая страница в нашей истории.