В прошлом номере Central Asia Monitor мы  начали разговор о том, какой будет наша страна, если она станет моноэтничной. Дискуссия вызвала широкий резонанс. Что неудивительно, если учесть многонациональный и поликонфессиональный состав населения Казахстана. Поэтому мы решили продолжить обсуждение, предоставив слово другим известным общественным деятелям – Жасаралу Куанышалину и Петру Своику.

Напомним вопросы, которые мы адресовали нашим спикерам:

1. Хотелось бы понять, это позитивный процесс или же он несет с собой некоторые угрозы? И какие именно?
2. Некоторые эксперты считают, что полиэтничность Казахстана давала нашему обществу ряд преимуществ – наличие конкурентной среды, культурное взаимообогащение, формирование принципов толерантности и политкорректности. Вы согласны с этим? Если нет, то обоснуйте свою точку зрения.
3. В этом вопросе можно найти какую-то золотую середину? Или мы прошли точку бифуркации, и изменить уже ничего нельзя? Стоит ли государству и обществу предпринять какие-то усилия, чтобы удержать наших соотечественников – неказахов от отъезда?

Жасарал Куанышалин, общественный деятель: Моноэтничность Казахстану не грозит

1. Здесь никак не обойтись без краткого экскурса в демографическую историю Казахстана. Которая, к сожалению, буквально напичкана трагическими событиями. Чтобы понять это, достаточно воспроизвести некоторые данные итогов переписей населения, проведенных в нашей стране. При этом в силу того, что ее демография, скажем так, буквально завязана на соотношении численности казахов и русских как доминантных этносов, я сделаю главный акцент именно на них.

Итак, согласно итогам первой и последней переписи населения Российской империи от 1897 года, тогда в Казахстане проживало 3392753 казаха и 454402 русских, или соответственно 81,8% и 10,8% от общей численности населения.

Первая перепись в СССР от 1926 года дала такие цифры: казахов – 3627612 (58,52%), русских – 1275055 (20,57%). Вторая, проведенная в 1939 году: казахов – 2327625 (37,84%), русских – 2458687 (39,97%). Третья – 1959 года: казахов 2794966 (30,02%), русских – 3974229 (42,69%). А по оценкам уже на 1962 год это соотношение изменилось до 28% и 45% соответственно.

Как видим, с начала XX века удельный вес казахов стремительно падал, а русских – столь же стремительно рос! Чем это можно объяснить? Только тем, что казахи понесли тяжелейшие потери в ходе национально-освободительного восстания 1916 года, а затем пережили два ужасных голодомора 1921-23 гг. и 1931-33 гг., в результате чего в общей сложности погибло около 70% нации!

В итоге казахи за короткий исторический период времени превратились в... национальное меньшинство в собственном Отечестве, подвергаясь также тотальному этноциду – русификации и ассимиляции, теряя язык, культуру, обычаи и традиции, то есть свою национальную идентичность.

Можно предположить, что если бы не эти демографические катастрофы и национальные трагедии, то сейчас казахов в Казахстане насчитывалось бы не 12,5 миллиона, а в три раза больше – как минимум 40 миллионов человек, и сегодня у нас не было бы никаких, к примеру, языковых проблем.

А в это же самое время из России огромными массами шли волны русских переселенцев, которые занимали «освобожденные» (по Солженицыну – «пустующие») таким образом от казахов земли. Те самые, которые русские шовинисты типа Жириновского, Лимонова, Емельянова, Штыгашева и прочих имеют наглость называть сегодня «исконно русскими землями» и постоянно грозятся «вернуть их матушке России».

И только начиная с 70х годов прошлого века наш народ начал постепенно приходить в себя от последствий тех страшных катастроф, грозивших ему полным исчезновением с лика планеты (не всякий народ способен выдержать такое и выжить). Благодаря своей редкостной жизнестойкости, более высокому по сравнению с русскими естественному приросту он начал медленно, шаг за шагом, восстанавливать свой удельный вес: 1970 г. – 32,39%, 1979 г. – 36,02%, 1989 г. – 39,69%.

Этот процесс резко ускорился после развала СССР и провозглашения независимости, в результате возвращения русских и представителей некоторых других диаспор на свои исторические родины, своего естественного прироста и притока казахов-оралманов: 1999 г. – 53,40%, 2009 г. – 63,07%, а по оценке на начало 2017 г. – 66,97%.

Так какой негатив и тем более угрозу может представлять для кого-то этот процесс возрождения казахской нации после столь тяжких бед и испытаний, выпавших на

ее долю? Кстати говоря, наш народ даже через 120 лет после переписи 1897 года далеко еще не достиг того удельного веса, который он имел тогда – 82%. Несомненно, это позитивный процесс, который обязательно должен быть у бывшего колонизованного народа в результате обретения им независимости. А иначе зачем бы она была нужна?

Что касается сокращения численности русских в Казахстане (как, кстати, и в самой России), то это естественное явление. Оно обусловлено, во-первых, тем, что это демографически старая нация (средний возраст казахов составляет 26, а русских – 45 лет), вследствие чего у нее уже давно идет процесс депопуляции – превышения смертности над рождаемостью и, как результат, естественная убыль численности. А во-вторых, тем, что русские возвращаются в Россию как по путинской программе переселения соотечественников, так и по собственной воле. В последнем случае, руководствуясь, прежде всего, социально-экономическими соображениями. Но никак не надуманными «притеснениями» или «вытеснением» их казахскими «националистами». Дайто Аллах, чтобы русским жилось столь же комфортно и вольготно где-то еще за пределами России, как в Казахстане.

Думаю, некоторым слишком ретивым «заступникам русских» надо просто избавляться от психологии представителей имперской нации, расценивающих, подчеркну еще раз, ВОЗВРАЩЕНИЕ (репатриацию) своих сородичей из бывших колоний на историческую родину, тем более переживающую убыль населения, как некую «трагедию». В этом плане им не мешало бы поучиться у казахов, которые, напротив, считают приезд оралманов благом для своей страны. Тем более что ситуация в России сходна с ситуацией в Казахстане – численности ее населения явно недостаточно для огромной, самой большой в мире территории. Если у нас средняя плотность населения составляет 6 человек на квадратный километр, то там – 8 человек. Небольшая разница. Тем более что население у нас все-таки растет, а там, повторюсь, сокращается.

Нельзя также забывать о том, что в мировой истории аналогичные процессы репатриации неминуемо происходили со всеми «старшими братьями» при развале их империй.

2. Казахстану не грозит никакая «моноэтничность», поскольку у нас и раньше проживали, и в дальнейшем будут проживать представители других этносов. Одних только русских на сегодняшний день насчитывается 3 миллиона 619 тысяч, т.е. столько же, сколько все население, скажем, Грузии, и больше, чем население Молдовы, Боснии и Герцеговины, Уругвая, Монголии, нескольких десятков других стран мира. В этом смысле Казахстан не идет вообще ни в какое сравнение с некоторыми бывшими «советскими» республиками (Арменией, Грузией, Азербайджаном, Таджикистаном, Туркменистаном, Молдовой, Литвой) и даже российскими Чечней, Дагестаном и Тывой, где русских уже почти не осталось или осталось очень мало. Так что все разговоры о Казахстане, в котором, мол, могут остаться «одни казахи», – это ложная тревога, порожденная либо откровенным лукавством, либо нездоровой фантазией тех, кто ни бельмеса не смыслит в демографии, однако самоуверенно берется разглагольствовать о ней.

Кроме того, на свете есть немало стран, в которых коренные жители составляют от 95 до 100% населения: Япония, Северная и Южная Кореи, Италия, Португалия, Бангладеш, Дания, Польша, Исландия, Венгрия, та же Армения, многие арабские… До них в этом смысле Казахстану ой как далеко! И что? Неужто эти страны страдают от недостатка «конкурентной среды, культурного взаимообогащения, формирования принципов толерантности и политкорректности»? Глупости все это…

3. Из всего вышеизложенного уже ясно, что никаких особых мер и усилий для «удержания» именно наших соотечественников – неказахов от отъезда не нужно. Ибо право переезда кого бы то ни было и куда бы то ни было – это универсальное право каждого человека, а потому никого нельзя принуждать ни к отъезду, ни к проживанию в стране. Насильно мил не будешь.

А что нужно? Всего лишь улучшение социально-экономических и прочих условий жизни для всех граждан государства, вне зависимости от их национальной, религиозной, сословной и другой принадлежности. Как это делает, к примеру, Норвегия – такая же нефтяная держава, как и Казахстан. Тогда и нужды уезжать куда-то не будет. Но это в том случае, конечно, если на подобное будут способны те госструктуры, которые, как говорится, по долгу своей службы обязаны обеспечивать людям соответствующие условия.

Но это уже тема для другого разговора…

Петр Своик, общественный деятель: Бояться надо не моноэтничности, а этнократии

Моноэтничный Казахстан? Давайте обсуждать не мифологемы, а проблемы. Моноэтничности нет, никогда не было и не будет, прежде всего, у самих казахов. Этнос – понятие даже в науке расплывчатое и переменчивое, но обычно под этим подразумевают единство происхождения, языка, культуры, хозяйствования, территории проживания, самосознания, внешнего вида, менталитета и так далее. Так вот, скажите, пожалуйста, разве не казахи более, чем все другие народы Казахстана, характеризуются как раз не «моно», а поли-разнообразием по любой из этих составляющих их собственной – природной и исторической – этничности?

Плюс разве все другие народы Казахстана не вставлены, практически до полного перемешивания, в антропологические, географические, исторические, хозяйственные, ментальные, языковые и все другие возможные признаки казахского этноса?

Нет смысла обсуждать, хорошо это или плохо, поскольку Казахстан существует именно в таких и благодаря таким реалиям, и если существование Казахстана – это хорошо, то значит, хороша и полиэтничность, казахская и казахстанская.

Скажем, казахи почти целиком, так же, как и другие народы Казахстана, вставлены в «русский мир» – московское телевидение смотрят все и принимают его гораздо ближе к сердцу, нежели местные телеканалы. Благодаря в том числе и общему языку, поскольку русскоязычие практически всех городских и образованных казахов тоже есть состоявшаяся часть их современной этничности. Да, при этом какаято часть (наверняка меньшая) воспринимает нескончаемые российские политические ток-шоу не с надеждой и энтузиазмом, а с опаской и негодованием, но и это тоже органическая часть нынешней казахской полиэтничности. Надо ли говорить, насколько в этих условиях, в том числе и для собственно внутриказахской консолидации, важно наличие в Казахстане обильной неказахской этнической компоненты? Да не останься вдруг в РК ни одного славянина – русскоязычие казахского политического и бизнес-класса будет воспроизводиться с не меньшей неизбежностью, но вот справляться с разделением на «нагыз» и «шала», на «южан», «северян» и «западников» станет намного труднее.

Впрочем, сами выводы о неуклонном движении в сторону окончательной «моноэтничности» – это тоже в основном мифология. Расклады в народонаселении, в том числе этнодемографические, – они упруго-инерционны и конечны. К тому же это, как и вся история, – не линейный, а циклический процесс.

Да, преимущественный рост рождаемости среди казахов налицо, как и продолжающийся отъезд преимущественно «некоренных». В этом смысле казахские националисты вместе с этнократическими властями сделали уже все, что смогли. Ожидания полного перехода на государственный язык и казахское делопроизводство подтолкнули к отъезду многих, но не всех. И сложившиеся новые пропорции достаточно устойчивы. Включая и то, что из бесперспективного для них кланово-олигархического государства с сырьевой экономикой одинаково активно «валят» лучшие представители и казахской, и неказахской молодежи.

Насчет же численной оценки этих новых пропорций надо бы быть осторожнее – и без того лукавая официальная статистика здесь особенно старается выдавать желаемое за действительное.

Так, согласно государственной программе развития и функционирования языков, в которой как раз таки 2017 год определен реперным, мы должны бы иметь сейчас:

а) долю взрослых, владеющих государственным языком по «Казтесту», – 80%;

б) долю выпускников школ, владеющих казахским, – 70%;

в) долю населения, владеющего английским, – 15%.

И как вы думаете, что значится в отчете о выполнении? Выполнено все!

Опять же, согласно статистике, доля идентифицирующих себя казахами выросла до 66,5%, русских же – снизилась до 20,6%. Может быть. Но при этом доля граждан, свободно владеющих русским языком, на протяжении всех лет независимости неизменно лежит в районе 80%, тогда как доля неказахов, свободно владеющих казахским, за весь период действия Закона «О языках» выросла с 5 процентов до чуть более 7 процентов.

А самый объективный показатель – косвенный: например, какой язык люди выбирают, скажем, при соцопросах. Так вот, респондентов, выбирающих русский язык, обычно не меньше 70% – это и есть преимущественная характеристика казахстанского, в том числе казахского, этноса. И при таком языковом комфорте никакого массового оттока «русскоязычных» не случится.

Но на сегодня самое важное – это то, что начавшийся в конце горбачевской перестройки (1989-й – год принятия «Закона о языках») тридцатилетний исторический цикл суверенизации заканчивается, и мы уже (примерно с 2013 года) находимся в начале принципиально иного – евразийского – цикла. В котором кое-что из достигнутого в начальном цикле строительства национальной государственности ляжет в дальнейшую основу. А другое будет пересмотрено, а кое-что и вовсе отброшено.

И на таком переходе из одного исторического цикла в следующий пора бы уже вынести на открытое обсуждение накопившиеся проблемы, итоги и перспективы не афишируемого, но самого главного процесса – выстраивания казахской политической нации и казахской этнической государственности. Процесса, прямо скажем, удавшегося, поскольку нынешняя национальная государственность, судя по полному набору первых руководителей в органах государственной власти и по преимущественному наполнению госаппарата, имеет ярко выраженное казахское лицо. Точно так же и казахская нация имеет свое очевидное и наполнение, и выражение. И де-факто, и де-юре.

Здесь стоить напомнить, что конституционно мы – не гражданское, а этническое государство и общество. Если кто-то думает, что граждане Казахстана уже составляют единую нацию, то он забегает несколько вперед.

По нашему законодательству рассыпано множество прилагательных «национальное», но корневое определение «нация» встречается только раз. И не где-нибудь, а в конституционном Законе «О государственной независимости» от еще 1991 года. Там определено, что граждане республики всех национальностей, объединенные общностью исторической судьбы с казахской нацией, составляют вместе с ней единый народ Казахстана. Поэтому то, что мы все, независимо от родного языка и национальности, входим в единый народ Казахстана, еще не означает, что мы являемся составной частью казахской нации. Мостиком, связывающим гражданина Казахстана с казахской нацией, является еще одна конституционная норма – о государственности казахского языка. То есть мы, граждане, составляем единый народ Казахстана, а те из нас, кто владеет государственным языком, образуют еще и казахскую нацию. Полное слияние народа и нации в такой конституционной конструкции может произойти при условии, что весь народ и государство заговорят на государственном – казахском – языке.

В этом не только юридическая, но и идеологическая основа нынешней государственной политики. Так, не в юридическом, а в идеологическом документе – Доктрине национального единства – сказано, что овладение казахским языком должно стать долгом и обязанностью каждого гражданина Казахстана, это ключевой приоритет, главный фактор духовного и национального единства.

Примечательно, что в первоначальном варианте Доктрины – ради чего она вообще и была предложена – упор делался на общегражданскую казахстанскую нацию. Что встретило тогда решительное неприятие большой массы зиялы кауым. Процесс сбора подписей под совместным заявлением протеста консолидировал даже вечно недружных между собой деятелей казахстанской оппозиции – и это был уникальный случай их единения.

С тех пор тема этнической или гражданской основы национальной государственности из официальных документов и партийных программ попросту ушла, но негласное объединение большой части общества вокруг идеи именно казахской государственности как справедливой компенсации за обиды и притеснения колониальной эпохи ощущается до сих пор. Симметричным образом и неказахская часть общества имеет все основания, никак это не выпячивая, считать Казахстан своей страной, но не своей государственностью. Собственно, на этом не проговариваемом публично консенсусе и покоится нынешнее межнациональное согласие.

Но в том-то и заключается вся загвоздка, что превращение казахского языка в реально государственный, не получившееся за три десятилетия независимости, вряд ли осуществимо и впредь. От признания этого факта можно еще какое-то время отгораживаться тезисом, что в силу демографических тенденций все решится само собой лет через 1015. Однако при этом мало кто осознает тот уже все более ощутимый тренд, что приток слабо образованной сельской молодежи не усилит государственный язык, а, наоборот, добавит проблем правительству и самому казахскому социуму.

Закон о языке на самом деле уже отработал свою роль, причем эффективно и полностью, исполнив другое косвенное свое предназначение – закрепление власти и стратегической собственности (кроме отданной иностранцам) за казахскими кланами. Но как сохранить и сделать наследуемым это разделение – проблема остается без решения. Ясно только, что сделать это по образцу Грузии, Азербайджана, Армении, Туркменистана и того же Узбекистана, где мягкое «выглаживание» этнического состава населения произошло благодаря использованию и народными массами, и элитами национального языка в качестве реально государственного, в Казахстане не получается.

Объективно, и как раз таки в интересах уже состоявшейся этнократии нужна смена идеологемы – в пользу государственного двуязычия. С расширением списка выборных и назначаемых должностей, для занятия которых будет необходимо знание казахского языка. Но мысль эту здесь развивать вряд ли стоит – это уже для следующей политической генерации. В рамках же той, что действует сегодня, ничего радикального ожидать не приходится.

Хотя обсуждать не мифологемы, а реальные проблемы межнационального согласия в Казахстане – самое время!