321 Сегодня, 00:09

Политическая жизнь в РК: каких перемен мы ждем и насколько они возможны?

Прогнозы – дело неблагодарное, но интересное. Так уж устроен человек, что ему всегда хоть краешком глаза хочется заглянуть в будущее. Особенно тогда, когда душа жаждет перемен – и желательно в лучшую сторону. Исходя из таких соображений, мы предложили известным отечественным экспертам сделать политический прогноз на 2018 год, адресовав им следующие вопросы:

1. Стоит ли ожидать в новом году каких-то коренных подвижек в общественно-политической жизни страны? Если да, то на каком направлении они могут произойти?
2. Наверное, не будет преувеличением сказать, что в политической жизни Казахстана стали проявляться застойные явления. Что, на ваш взгляд, необходимо сделать в первую очередь для придания ей нового импульса?
3. Стоит ли ожидать появления новых игроков в контексте прогнозируемого транзита власти? Возможны ли изменения партийно-политической конфигурации? В свете последних – и весьма любопытных – перестановок среди руководителей ведомств, входящих в силовой блок, насколько вероятны аналогичные кадровые решения в других управленческих сегментах – отраслевых министерствах, областных акиматах, национальных холдингах?

Султанбек Султангалиев, политический аналитик:
Правила игры никто менять не собирается

1.«Подвижки», как вы выразились, в общественно-политической жизни страны не просто нужны, они давно назрели. Громкие коррупционные скандалы последнего пятилетия, оглушительный провал ряда государственных программ, жанаозенская трагедия, традиционные курьезы, в которые попадают высокопоставленные чиновники, плачевное состояние образования, непродуманные решения, вызывающие негативную реакцию со стороны общества, – все это свидетельствует о глубоком кризисе системы государственного управления и, следовательно, о необходимости ее коренного реформирования. Полагаю, что в Акорде есть понимание того, что реформы назрели. Но, судя по действиям исполнительной власти, отсутствует представление о том, какой вариант реформ наиболее оптимален.
Главным тормозом, стопорящим положительные изменения в общественно-политической жизни страны, является бюрократическая каста, которую в существующей ситуации абсолютно все устраивает. Максимум вседозволенности, минимум ответственности и широкие возможности для личного обогащения – вот что характеризует современного казахстанского чиновника. И, естественно, бюрократия не собирается менять правила игры. Более того, она активно лоббирует собственные интересы, что наиболее рельефно выразилось в принятии парламентом в декабре текущего года законопроекта о СМИ.
Полагаю, что в 2018 году страну все-таки ждут изменения, связанные с набирающим обороты процессом транзита власти. Вся законодательная база уже готова для реализации главного политического проекта в истории независимого Казахстана. Действующие и потенциальные оппоненты финансово обескровлены и удалены на периферию политической жизни. Кадровые назначения последнего времени свидетельствуют о новой системе сдержек и противовесов, которую создает не питающий иллюзий относительно своих соратников глава государства, дабы избежать дестабилизации общественно-политической ситуации. Именно Нурсултан Назарбаев, а не какие-то внешние или внутренние силы, является архитектором транзита.
Другой вопрос, связанный с пресловутым транзитом, заключается в том, насколько готова правящая элита принять на себя бразды правления и незнакомую ей моральную ответственность перед обществом. На мой взгляд, в психологическом плане она абсолютно к этому не готова. Ведь одно дело пилить в собственных интересах государственный бюджет, и совсем другое – управлять государством.
При этом надо понимать, что никаких кардинальных изменений при втором президенте не будет. Ведь суть транзита сводится не к смене персоналии в президентском кресле, а к тому, чтобы без потрясений и конфликтов перейти в фазу постназарбаевского Казахстана, причем подготовленную самим Нурсултаном Назарбаевым. Основной нюанс заключается в том, чтобы искусно и доступным образом донести эту нехитрую идею до сознания населения, дабы предотвратить масштабную волну разочарования. Однако действующая власть этой проблематикой совершенно не занимается, как всегда пустив все на самотек и отдав ее на откуп оппозиции всех мастей, тогда как в официозных СМИ тема транзита является абсолютно табуированной. Такая страусиная политика не может не забавлять уровнем своего непрофессионализма.
2. Главная проблема современного Казахстана – независимость исполнительной власти от народа со всеми вытекающими из этого последствиями: масштабной коррупцией, непотизмом, неадекватными решениями как местной исполнительной власти, так и республиканских структур. К этому можно добавить вопиющий непрофессионализм бюрократической касты, вызывающий закономерный гнев населения и провоцирующий акции протеста. Чтобы решить эту проблему, необходимо, во-первых, пересмотреть выборное законодательство в сторону повышения прозрачности избирательного процесса. Во-вторых, перейти к прямым выборам акимов сельских округов, районов и городов непосредственно самим населением. В-третьих, упразднить сенат и вернуться к прежней смешанной модели формирования парламента, когда одна часть депутатов избирается по результатам голосования за политические партии, а другая – в одномандатных избирательных округах.
3. Кадровая революция, продолжавшаяся в течение всего 2017 года, будет продолжена в январе-феврале следующего и, естественно, затронет все сегменты государственного управления. Тем более что согласно нашей неизменной традиции, назначение нового акима или министра неизбежно влечет за собой массу изменений в среднем звене управленцев и делает любой госорган минимально эффективным в течение, как правило, двух месяцев. В наименьшей степени перемены затронут корпус областных акимов. С приходом жесткого Ахметжана Есимова структурные изменения возможны в ФНБ «Самрук-Казына». Назрел вопрос о смене министра образования, а в свете последних событий – и о главной персоне в Министерстве труда и социальной защиты. В качественном переформатировании своей работы нуждается Министерство внутренних дел.
Что касается политических партий, то, на мой взгляд, появления каких-то новых игроков на этом поле не предвидится. Есть представленные в парламенте «Нур Отан», «Ак жол» и Коммунистическая народная партия, прочно обосновавшиеся на лидерских позициях. И есть Общенациональная социал-демократическая партия, которая в отсутствие конкурентов является знаменем несистемной оппозиции.
Создавать новую партию – дело хлопотное и нерацио­нальное в условиях, когда существуют «Бирлик» и «Ауыл». Несмотря на свое многолетнее существование, эти партийные инфузории являются для избирателя чистым листом бумаги. Поэтому можно нарисовать все что угодно и преподнести это электорату в любом свете – от экологической партии до умеренно националистической. По крайней мере, я бы так и сделал. Но поскольку палитра красок находится в энергичных руках администрации президента, то с учетом текущей ситуации можно предположить, что именно эти две партии вый­дут из анабиозного состояния и активизируются в 2018 году.
Антон Морозов, кандидат политических наук:
Жизнь по инерции

1. Видите ли, в текущих реалиях коренные подвижки в общественно-политической жизни зависят от одного условия – транзита власти.
Политическая система уже много лет находится в дуальном состоянии. С одной стороны, присутствует запрос на политические реформы: работающий парламент и партии, профессиональная исполнительная власть, верховенство закона, двусторонние потоки информации – все это (по крайней мере, теоретически) позволяет надеяться, во-первых, на спокойный транзит власти и минимизацию возможности обострения межэлитных противоречий, а во-вторых, на некую преемственность в политике.
С другой стороны, то же самое (опять же теоретически) может обеспечить и консервация существующей политической системы. Но у нее есть одно понятное всем и неизбежное ограничение. Следовательно, нужно говорить о процессе передачи власти преемнику, который и обеспечит баланс элит, выполнение ранее достигнутых внешнеполитических договоренностей и продолжение общего курса своего предшественника. Не исключено, что технически это даже легче, чем согласование множества политико-экономических интересов элит через парламентские фракции, общественные организации и т.д.
Это вполне рабочий вариант. Мы видели его в Азербайджане, где была реализована «династийная модель», в Туркменистане и Узбекистане, где власть была передана по «аппаратной модели». Но у нас перед глазами есть и другие варианты: «условно-конкурентный» в Киргизии и «с использованием переходной фигуры» в России.
Ответ на ваш вопрос будет зависеть от двух вещей: когда и как. Когда будет происходить транзит власти, и какой сценарий власть сможет реализовать? Зададим себе следующие вопросы. Может ли наш парламент стать площадкой для согласования интересов элит? Есть ли у элитных групп реальное партийное представительство в парламенте? Сможет ли партия парламентского большинства обеспечить конструктивный диалог в рамках существующего закона, не воссоздавая сложную систему исключений из общих правил? Станет ли исполнительная власть выполнять волю парламента? Думаю, что ответы на эти вопросы будут отрицательными.
Следовательно, вариант с политическим реформированием можно в текущем политическом цикле не рассматривать. Причем не факт, что преемник захочет осуществить политические реформы.
Но поскольку сегодня речь идет о прогнозе на 2018 год, то мы так далеко заглядывать не станем. Полагаю, что в следующем году общественно-политический процесс будет носить инерционный характер – проблемы будут обсуждаться, инициативы выдвигаться, программы перевыполняться, бурная деятельность имитироваться, но ничего существенно не изменится.
2. Мне кажется, что застойные явления проявляются на уровне политических институтов. Что касается низового уровня – той самой общественно-политической жизни, то тут, на мой субъективный взгляд, напротив, царит оживление. Общественные организации что-то делают, трудовые коллективы формулируют требования, клубы по интересам возникают – общество учится самоорганизации. Оно изменилось. Просто те, кому положено, этого не видят, поскольку инструментами обратной связи не пользуются. Вернее, пользуются, но плохо. Образно говоря, микроскопом забивают гвозди. По этой причине многое становится неожиданностью: земельные митинги, вооруженные радикалы, внезапные забастовки.
Поэтому сначала надо просто понять – каким стало общество? Чего оно хочет, чем оно дышит, как оно устроено, в конце концов? И, исходя из этого, думать: а нужна ли вообще активизация общественно-политических процессов, нужно ли их искусственно ускорять?
На мой взгляд, никаких специальных импульсов придавать не надо. Поскольку мы уже знаем, какими могут быть результаты всех импульсов, которые власть придавала. Помните: «Какую партию ни строй, все равно получится КПСС»?
Активность сменяется спадами, а потом возникает снова, но уже немного видоизмененная – это естественный исторический процесс. Я бы сделал две вещи: наладил качественную двустороннюю связь по линии власть–общество–власть и дождался качественно нового политического цикла.
3. Я не думаю, что в 2018 году на политическом пространстве или в сфере персоналий произойдут какие-то кардинальные перемены. То есть кадровые пертурбации будут, могут возникнуть новые структуры, но это будут чисто технические изменения.

Толганай Умбеталиева, гендиректор Центрально­азиатского фонда развития демократии:
Комфорт для элиты заканчивается

1. Нет, серьезных изменений ждать не стоит, поскольку государство провозгласило свою приверженность эволюционной парадигме и, судя по всему, в рамках ее будет и дальше выстраивать свою политику. К тому же элита сформировала долгосрочные цели «План нации», хотя на вопрос, как соединить этот вектор будущего и современную политическую реальность, ответа еще не дала. Но в любом случае группа, которая ранее курировала политическую сферу, в свое время создала для себя комфортные условия в надежде на то, что такая система способна самообновляться, не принося серьезных неприятностей как самому правящему слою, так и системе. Так, из опасений возможных революций и беспорядков основные функции управления политическими процессами и ответственность за политическую сферу были возложены на силовые органы, и менять такое положение наверху, видимо, не намерены. Доминирование силовиков и навязывание ими своих правил на поле, где традиционно должна была править политическая элита, последнюю, скорее всего, не смущают – ее все вполне устраивает. По крайней мере, на сегодня это выглядит именно так.
Хотя с возвращением Марата Тажина во внутреннюю политику были надежды на то, что произойдет переформатирование полномочий на политическом пространстве и что управление вновь перейдет к администрации президента, а возможности силовых органов, которые законсервировали политическое развитие и систему в целом, будут ограничены. Ведь вопросы, касающиеся взаимоотношений с политическими оппонентами, с политическими партиями, в идеале должны регулироваться политическими инструментами, а не силовыми методами – уголовным преследованием, тюремным наказанием и т.д.
Более того, «противоядием» от различных «революций» могли бы стать поиск и обретение точки опоры внутри политической системы, а не новые механизмы наказания и контроля. Например, это можно было сделать, добавив в политическую сферу либеральный компонент. В частности, через расширение гражданских свобод, повышение ценности человека (уважение к его правам и достоинству). Ведь за период доминирования силовых структур в политической сфере все эти понятия были маргинализированы, ценность человека и его достоинство оказались сведены к нулю.
Как бы то ни было, власть все еще не обозначила достаточно четко свое видение изменений именно в политическом секторе, поэтому делать конкретные прогнозы пока сложно. Подождем ежегодного послания президента народу Казахстана, которое, возможно, многое прояснит.
2. Вы правы: застойные явления заметны, и уже проявляются их негативные последствия. Во-первых, это рост тревожных настроений среди населения, которое задумывается над тем, как жить дальше, что нужно делать, чтобы чего-то достичь? И, во-вторых, все более усугубляющийся пессимизм относительно собственных перспектив.
Это ведет либо к усилению чувства надломленности, бесполезности, либо к социальному конфликту через «борьбу за будущее». Потому не случайно в последние полгода стала активно насаждаться и обсуждаться в публичном дискурсе тема миграции из Казахстана. Я рассматриваю это именно как инструмент «борьбы за будущее». То есть «создается проблема» с целью заставить власть принять решения, направленные на определенные изменения. Возможно, появятся и другие темы, такие, как «борьба за будущее», поскольку только темой «миграции от безысходности» вынудить верхи к осуществлению реформ сложно. Общество будет формулировать новые реальные проблемы, чтобы как-то «освободиться» от нарастающего чувства тревоги и, возможно, «разбудить» политическую элиту.
Наряду с этим, на мой взгляд, в политической системе сложился колоссальный дефицит политических идей, направленных на ее реформирование. Сегодня все эпицентры любой идеологии и любого идеологического направления, особенно оппозиционного, затухают, не успевая появиться и раскрыться. Более того, полностью отсутствует публичная сфера для обсуждения вопросов политического развития. Поэтому программу «модернизации сознания» можно было бы направить в сторону поиска и формулирования новых политических идей, а также утилизации советского наследия, которое еще достаточно ощутимо присутствует в нашем обществе и активно эксплуатируется.
Можно предложить еще одно направление. К примеру, сегодня мы видим, какие различные – и достаточно интересные – процессы протекают в регионах страны. Заметно меняется характер управления в областях по мере прихода туда менеджеров с новой стратегией и стилем управления. Поэтому оживить общественно-политическую систему можно было бы, акцентировав внимание на развитии регионов и на выстраивании их отношений с центром.
В 2017 году активно вели себя отдельные министерства. Предложив свои программы развития, они тем самым вызвали бурное обсуждение с участием не только специалистов, но и широкой общественности. Тогда как политический блок ничего, кроме «Модернизации сознания», не предложил. Иначе говоря, уже само выдвижение какой-либо инициативы (реформы, программы и т.д.) с ее последующим обсуждением придало бы новый импульс политическому развитию.
3. В силу закрытости политического истеблишмента и особенно «элитности» политического поля новым группам появиться очень сложно. Это высшая ступень политической иерархии, которая очень тщательно охраняется, особенно с учетом предполагаемой смены власти. Если и появятся новые игроки, то только уже после транзита, да и то не сразу. Есть другие элитные группы, которые будут служить гарантом сохранения расклада сил и соблюдения возможных договоренностей.
Что касается изменения партийной конфигурации… Если речь идет о краткосрочной перспективе, то такой шанс появится только в период парламентских выборов. Иных возможностей нет. Появление новых партий считаю маловероятным. Элита не нуждается в обновлении состава групп именно в политическом блоке.
А кадровые изменения в госорганах вполне возможны, поскольку это непредсказуемый процесс. После новогодних праздников, скорее всего, будут перестановки в регионах и в министерствах, но не на ключевых позициях, так как в большинстве ведомств сидят относительно новые министры, которые предложили свои программы и теперь должны их реализовать. Думаю, они сохранят свои должности, по крайней мере, до середины следующего года.

Автор: Кенже ТАТИЛЯ