«Страницы новой истории мира будут открываться главами о тюркском единстве. И только тогда мир найдет долгожданный покой. Тюркское единство будет сиять всему миру, как солнце, открывая миллионам людей новые горизонты». Эти слова принадлежат основателю Турецкого государства Кемалю Ататюрку. И вот уже почти что век  идея необходимости сближения тюркских государств перманентно поднимается лидерами разных стран. Но ощутимых результатов в этом направлении пока нет.

Даже в рамках Центральной Азии, где «родственные народы» проживают бок о бок и имеют одно на всех историческое прошлое, разным государствам договориться друг с другом довольно проблематично. Раньше можно было предположить, что это из-за соперничества двух сильнейших лидеров региона, возглавляющих Казахстан и Узбекистан.  Теперь, скорее всего, камнем преткновения являются амбиции другого порядка, продиктованные собственным пониманием национальных интересов и разностью векторов движения в будущее. 

Есть ли будущее у «тюркской интеграции»? Хватит ли для этого единства крови и близости языков? Существуют ли в тюркском мире непреодолимые противоречия, мешающие сближению тюркских сообществ? Попробуем разобраться.

Аскар Нурша, координатор проектов по внешней политике Института мировой экономики и политики при Фонде Первого Президента РК:

«Для любого процесса интеграции необходимы экономические предпосылки»

- Не соглашусь с мнением, что свою роль в этих вопросах сыграли «противоречия» между Казахстаном и Узбекистаном. По большому счету, основным вызовом или, если хотите, препятствием в развитии более масштабного сотрудничества между тюркоязычными государствами, является географический  фактор. Это, во-первых, растянутость по территории, во-вторых, - отсутствие у ключевых государств тюркского мира общих границ. Еще один нюанс заключается в том, что в тюркское сообщество также входят  народы, не имеющие своих государств. И это достаточно непростая ситуация. Многие страны, на территории которых проживают тюркские народы, в силу исторических факторов достаточно неоднозначно реагируют на вопросы развития тюркского сотрудничества.  В этом контексте, существующий сегодня формат развития культурно-гуманитарного сотрудничества, является оптимальным. И это признается всеми участниками тюркского сообщества.

На мой взгляд, развивая отношения с тюркским миром в рамках Центральной Азии,  мы должны больше стремиться к формату взаимодействия в рамках пяти центрально-азиатских государств, которые включают в себя не только тюркские народы, но и Таджикистан. Для меня ориентиром является развитие нормальных добрососедских отношений с нашими соседями, а также с Турцией.

Несколько лет назад была выдвинута инициатива создания Союза центрально-азиатских государств. Но проблемы экономического и политического порядка не дали реализоваться этой идее. На мой взгляд, все страны Центральной Азии, если проанализировать их взаимоотношения, в силу экономических сложностей, больше заинтересованы в инвестиционной помощи. Поэтому, если брать в качестве примера европейскую интеграцию, очевидно, что в подобных объединениях обязательно должны быть страны-доноры, либо альянс стран-доноров, которые бы стали, с одной стороны, локомотивами роста, с другой – активно инвестировали бы в экономики стран-партнеров. А, учитывая, что прошлое десятилетие было кризисным, то понятно, что такие страны, как скажем, Казахстан и Узбекистан, в этих условиях были сосредоточены на решении внутренних проблем.

Для любого процесса интеграции необходимы экономические предпосылки. По крайней мере, объединение должно быть твердо поставлено на экономическую колею. Но дискуссия относительно центрально-азиатской интеграции носила политический характер  и не была подготовлена экономически. Что касается политических факторов, то и тут есть ряд моментов, которые осложняют отношения этих государств. Это взаимные обиды, нерешенные  вопросы с границами, непростые личные взаимоотношения между лидерами стран региона. Все это отягощало процесс сотрудничества.  

С другой стороны, то, что сегодня происходит в регионе, я имею в виду налаживание двусторонних отношений, кооперацию в сфере транспорта, по сути говоря, это и есть тот необходимый низовой обязательный уровень, который и будет впоследствии подталкивать страны региона к развитию кооперации.  

Слово «интеграция» сегодня настолько избито, что стало носить отталкивающий характер, и пугает многие страны Центральной Азии. Они недавно обрели независимость, отказались от диктата союзного центра, и не готовы к тому, чтобы вновь объединиться на принципах интеграции. Более реально говорить не об интеграции, а о центрально-азиатской кооперации как о неком сообществе.

Для дальнейшего сближения центрально-азиатских государств, в первую очередь, нужно брать во внимание вопросы определения границ, во-вторых, - снижать торговые барьеры  и развивать экономическую кооперацию, являющуюся базовым условием сотрудничества. 

Азиз Бурханов, ассистент-профессор Высшей школы государственной политики «Назарбаев университета, имеющий степень Ph.D. в области центрально-азиатских исследований:
«Участие в тюркском проекте не сможет стать альтернативой другим интеграционным форматам»

- Если не считать культурно-исторические связи, то потенциал для реальной экономической и политической интеграции тюркских государств довольно ограничен. Например, на пять тюркоязычных стран приходится менее 5 процентов от общего объема внешней торговли Казахстана. Большинство этих стран развивают отношения с другими государствами и интеграционными объединениями, которые для них более приоритетны. Поэтому, каких-то больших ожиданий от тюркской интеграции ждать не приходится. Представители политических элит тюркских государств вполне ясно осознают, что участие в тюркском проекте не является (и в обозримой перспективе вряд ли сможет стать) серьезной альтернативой другим интеграционным форматам, в которых участвуют эти страны.

Небольшой кратковременный «ренессанс» тюркской идеи в политическом дискурсе произошел в начале XXI века, когда прошли саммиты в Анталье и Нахичевани, когда было предложено создать Совет сотрудничества тюркоязычных государств как реальное политическое объединение. Но итоговые документы саммитов практически не содержали положений, указывающих на особые отношения этих стран в какой-либо иной сфере, кроме культурно-образовательной. Руководители тюркских государств говорили о моральном и культурном аспектах интеграции и о тюркской этнической солидарности (которая в определенных ситуациях  может теоретически трансформироваться во взаимную политическую поддержку, но не более того). Поэтому было бы реальнее ожидать не какой-то тесный политический альянс, а хотя бы упрощение визовых процедур, расширение туристических потоков и академических обменов. При этом не нужно забывать, что отношения между некоторыми тюркскими государствами остаются непростыми и восприятие проекта интеграции на тюркском пространстве сильно отличается от страны к стране. Даже в отношениях Турции и Азербайджана, тюркских государств, наиболее тесно связанных между собой политически, экономически и культурно, не все благополучно: несколько лет назад руководство Азербайджана в одностороннем порядке запретило вещание турецких телеканалов на своей территории как раз из-за опасений турецкой культурной экспансии и «отуречивания» азербайджанского языка. Поэтому на данном этапе тюркская интеграция в основном будет сводиться к культурному сотрудничеству и больших изменений ожидать не нужно.

Бурихан Нурмухамедов, директор Института национальных исследований:
«Основой движения к сотрудничеству может стать  крепкий, тесный союз Казахстана и Узбекистана»

- Наивно ожидать, что процесс сближения стран тюркского мира когда-нибудь пойдет семимильными шагами. Я говорю об этом для того, чтобы предостеречь от неминуемого разочарования. Все дело в том, что процесс сближения осложнен рядом факторов, многие из которых являются непреодолимыми. Во-первых, это географическая, производственно-экономическая удаленность стран друг от друга, что делает невозможным их объединение по экономическому признаку. Второй нюанс заключается в том, что многие тюркские народы ранее находились в составе СССР, но после распада Союза, далеко не все из них получили независимость. Многие так и продолжают проживать на территории других государств, в частности, России – это, например, если вести речь о татарах и башкирах. Тюркский мир достаточно разноплановый, с разными историческими, культурными парадигмами, и найти точки соприкосновения в нем далеко непросто. В-третьих,  у тюркских народов и государств различные уровни самоидентификации.  Кто-то упирает на свою особенность, как, например, Узбекистан, который довольно тяжело двигается в сторону какого-либо союзничества. Кто-то же опасается доминирующего положения других, более крупных и сильных государств, например, Турции. Словом, вопросов много, и ожидать, что процесс интеграции может пойти по примеру того же Европейского союза не следует. Не стоит рассчитывать на это и по другим причинам. Тюркский мир  постепенно будет встраиваться в гораздо более глобальные проекты, такие, как «Один путь – один пояс», нежели интеграция с себе подобными странами. Это будет существенно влиять на роль и место на мировой арене стран, принимающих участие в подобном сотрудничестве. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что некоторые страны до сих пор заняты процессом самоопределения и не решили, по какому пути им идти. Например, Турция, которая, с одной стороны, стоит на позициях полноценного вхождения в Евросоюз, с другой – выступает апологетом пантюркизма. И это, естественно, не может не оказывать влияния на другие страны тюркского мира.

С другой стороны, сегодня эффективно идет процесс культурного, образовательного, языкового сближения стран тюркского сообщества. Подтверждением этому служит постоянное проведение заседаний комиссий ТЮРКСОЙ по культурному взаимодействию. В прошлом году в Баку было принято решение выбрать культурной столицей тюркского мира  город Туркестан. В общем и целом можно говорить о том, что предпринимаются серьезные шаги в плане выработки общей позиции  наших стран по общемировым проблемам и по поддержке культурных связей. Но это пока все.

Если брать в расчет более «узкий сегмент» - страны Центральной Азии, то, с учетом поиска каждой страны своей идентичности и с учетом того, что каждая страна по-своему понимает, что такое национальные интересы, многие вопросы социально-экономического развития также не получают должного развития. Нужно брать в расчет и такое обстоятельство, как приближенность Казахстана к Евразийскому союзу. В этот союз не входит Узбекистан,  на особых условиях не просто в него входят Кыргызстан и Таджикистан. Туркменистан и вовсе проводит политику нейтралитета. Все это вместе не способствует более глубокому сотрудничеству. Вместе с тем, взаимосвязанность, уровень интегрированности достаточно серьезный, на мой взгляд. Об этом говорят приграничное и торговое сотрудничество, уровень трудовой миграции, использование транспортных коридоров. Может быть, в натуральных числах, если говорить о финансовой составляющей вопроса, все это выглядит не так красноречиво, как хотелось бы, но с точки зрения развития добрососедских отношений это достаточно внушительно. Хотя, конечно, не все так гладко. Узбекистан, например, первым приоритетом во внешней политике обозначил  сотрудничество с центрально-азиатскими государствами. Но с учетом того, что эта страна не является членом таких объединений, как ОДКБ, ЕАЭС, продвигать ей это направление довольно сложно. Но в целом, повторюсь, подвижки есть. Узбеки открывают границу, транспорт стал проезжать. Возможно, это связано со сменой власти в Узбекистане, и новый избранный президент Шавкат Мирзиёев положительно смотрит на вопросы сближения стран региона.

Если же говорить о формате сотрудничества центрально-азиатских стран, то я все-таки придерживаюсь необходимости предварительного союза двух экономически, демографически сильных государств. Основой дальнейшего движения к сотрудничеству может стать  крепкий, тесный союз Казахстана и Узбекистана. Это был бы своеобразный центр притяжения и примерный образец решения общих проблем. Если основой Европейского союза был союз Германии и Франции, то в нашем регионе стержнем могут стать только Казахстан и Узбекистан.  Я неоднократно говорил о том, что нам нужно выстраивать особые отношения с Узбекистаном. Открытость Мирзиёева, необходимость проведения экономических реформ обеспечили дополнительный импульс для сближения наших стран. Но говорить, что ситуация безоблачна, все же не приходится. Хотя бы потому, что у Казахстана как у государства, есть своя позиция, которая ограничивает и устанавливает рамки подобного рода сближения. У нас есть, как я считаю, некоторый неоправданный снобизм в этом отношении, как среди экспертов, так и среди чиновников, которые считают этот вопрос незначительным, поскольку, по их мнению, это направление  с экономической точки зрения не является столь значимым, как сотрудничество с Европейским союзом или Россией. Эти люди исходят из чисто механического понимания цифровых данных о том, какую долю торговля с центрально-азиатскими странами составляет в общем зачете во внешней торговле Казахстана. Конечно, цифры небольшие, но это не значит, что это регион не важен для нас и не перспективен. Наоборот, для нас центрально-азиатское направление должно стать одним из важнейших приоритетов.  И соответственно, этому необходимо сместить приоритеты во внешней политике.

Султанбек Султангалиев, политолог:
«Братства народов не существует»

- Идея консолидации тюркских народов ярко заиграла в начале 90-х годов, после развала Советского союза и обретения независимости среднеазиатскими республиками СССР, Азербайджаном и Казахстаном. Катализатором таких настроений была Турция, видевшая себя лидером новой тюркской конфедерации. Однако экономической мощи Турции оказалось явно недостаточно для претворения в жизнь таких далеко идущих геополитических амбиций. К этой же теме напрямую можно отнести созданный в 1994 году Центрально-Азиатский союз с участием Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана, который очень быстро превратился в мертворожденную идею, и после неоднократного переформатирования, окончательно почил на политическом погосте в 2005 году.

Тема общетюркской любви неоднократно разбивалась о скалы экономических интересов. Вообще, на мой взгляд, никакого братства народов - будь-то тюркских, славянских и прочих - не существует. Это просто идеологема, порожденная пантюркизмом, панславизмом и прочими «измами», и нашедшая свое завершенное сакральное выражение в «дружбе народов Советской страны». Хотя последнее носило исключительно интернациональный, объединяющий  характер, и было явно предпочтительнее. «Тюркский мир» - это миф. Такой же миф, как и «славянское братство», и события последних лет на Украине это наглядно доказали. Мы можем говорить только о некой культурной общности, языковой близости, исторической связи, но в политике и экономике данные факторы гуманитарного характера не играют определяющей роли - всё определяют национальные интересы той или иной страны и (или же) узкокорпоративные интересы правящей элиты.

Если говорить конкретно о взаимоотношениях тюркоязычных стран  нашего региона, то существуют факторы, которые порождают взаимное соперничество, и вследствие этого являются причинами, тормозящими межрегиональную интеграцию. Это старые, но незаживающие раны межэтнических столкновений (узбекско-кыргызские отношения), территориальные претензии (Узбекистан-Кыргызстан), соперничество за иностранные инвестиции (Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан), острая проблема использования и распределения водных ресурсов (те же страны совместно с Таджикистаном), проблема разграничения Каспийского шельфа (Азербайджан, Казахстан, Туркменистан) и, на мой взгляд, самая главная – низкий уровень договоренноспособности правящих кругов в наших странах.

Между тем, при успешном преодолении имеющихся барьеров и практического запуска интеграционных процессов экономического характера, к чему неоднократно призывал президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, страны региона могли бы общими усилиями решить большую часть своих внутренних проблем, которые имеют схожий характер. Предпосылки подобного развития событий, то есть, политической и экономической консолидации тюркоязычных стран, уже есть, но имеют совершенно не тюркский характер. Во-первых, это угроза дестабилизации региона, исходящая от международных террористических, экстремистских организаций, и эта  угроза заставляет теснее наращивать сотрудничество в рамках ОДКБ под лидерством России. Предполагаю, что и Узбекистан скоро созреет для еще одного (уже третьего по счету) и окончательного вступления в данную организацию.  Во-вторых, заманчивые перспективы реализации масштабного проекта нового Шелкового пути «Один пояс - один путь» под эгидой Китайской Народной Республики.

Мурат Телибеков, глава Союза мусульман Казахстана:
«Замыкаться в узких национальных квартирах – признак политической и культурной провинциальности»

- Пантюркизм – такой же миф, как  панарабизм или панисламизм. Время от времени подобные прожекты появляются на свет. В краткосрочной перспективе они могут оказать определенный эффект, но, по большому счету, подобные идеи не имеют будущего. Примером может служить арабский мир. Казалось бы, столько общего в культуре, языке, вероисповедании и, тем не менее, на сегодняшний день это самый кровопролитный регион. Разве в Сирии сегодня  воюют между собой не арабы?  Разве в Йемене, Ираке и Афганистане  убивают друг друга не мусульмане?

Конечно же, я не отрицаю, национальный фактор как некий консолидирующий материал. Тем не менее, в условиях глобализации, когда идет  активное взаимопроникновение культур, замыкаться в узких национальных квартирах – признак политической и культурной провинциальности.

Кстати, обратите внимание на ситуацию в Европе. Никому не приходит в голову создать французский или испанский альянс. Почему? Потому что в цивилизационной иерархии эти государства стоят на ступень выше. Между прочим, я бы посоветовал  политтехнологам из Ак Орды пересмотреть  свою точку зрения  на проведение, к примеру, Всемирного казахского курултая. Зачем? К чему? Пустая трата времени и средств. Это не дает никакого политического или экономического эффекта. В вопросах единения наций, народов и государств, впрочем, как и в отношениях между отдельными личностями, на первый план выходят, прежде всего, прагматизм и меркантильность.