2011 год оказался для Казахстана невероятно тяжелым. Рост цен на продукты питания, чуть ли не ежемесячные теракты, социально-трудовые конфликты, апогеем которых стали события в Жанаозене, на фоне осложнившейся ситуации в целом на планете существенно изменили настроения казахстанцев. Эксперты констатируют: за внешним общественным спокойствием скрывается высокий протестный потенциал.
Директор Института национальных исследований Бурихан Нурмухамедов называет 2011-й "годом нарастания насилия" в Казахстане. По его мнению, силовое подавление акций протеста в Мангистауской области поставило точку в серии прошлогодних трагических событий и одновременно стало отправной точкой нового этапа вызовов, угроз и рисков:
- Этот этап - совершенно иного характера. Многие не видят, что внутри страны наблюдаются очень серьезные тенденции: люди идут к противостоянию и никто не хочет останавливаться. И это на фоне нарастания насилия как со стороны населения (вернее, отдельных его групп), так и со стороны государства. В целом наше общество, стабильностью и толерантностью которого мы привыкли хвастать, изменилось: оно не такое простое, как кажется на первый взгляд, оно достаточно сложное, многоуровневое, многоплановое... Изменилась и риторика: в прошлом году очень часто повторялось слово "война". Даже советник президента Ермухамет Ертысбаев нагнетает обстановку, говоря, что против президента и страны в целом идет самая настоящая информационно-идеологическая война. У меня складывается ощущение, что мы входим в очень интенсивную конфликтную зону.
Как не раз отмечал в своих комментариях директор Группы оценки рисков Досым Сатпаев, потенциальные очаги нестабильности в Казахстане похожи на торфяники, которые при пожаре можно затушить только поверхностно, как это было в Жанаозене, но они все равно тлеют изнутри, и через несколько лет снова может возникнуть угроза возгорания. Получается, что власти всего лишь тушат огонь, но не пытаются устранить его причины. Причем такие "социальные торфяники" характерны для всех регионов республики. Это дает основания прогнозировать, что в ближайшие годы в разных частях Казахстана могут вспыхнуть аналогичные социальные бунты. Уж слишком много в стране людей, не удовлетворенных существующими социально-экономическими условиями, а главное - отношением властей к такому положению.
У нас уже давно говорят об эффекте парового котла, хотя ни у кого нет точных данных относительно того, каков уровень протестного настроения в республике, какая его часть действительно готова вылиться в радикальные формы, причем не только в виде бунтов и митингов, но и в виде террористических актов. Ясно одно: протестный потенциал в Казахстане существенно вырос. К примеру, согласно результатам исследования, проведенного среди городских жителей Институтом политических решений в ноябре 2011-го, то есть накануне трагических событий в Жанаозене, он достиг 48%. Готовность к жестким формам протеста (голодовки, распространение листовок с запрещенным содержанием и т.д.) выросла в 1,7 раза по сравнению с октябрьским замером, составив 21,7%. А 4,5% городского населения допускают возможность своего участия в протестных акциях с оружием в руках.
Параллельно растут и опасения граждан. Как отмечают эксперты ИПР, 58% казахстанцев главной угрозой личной и семейной безопасности называют рост террористических актов. При этом только 14,5% выразили уверенность, что государство сможет защитить их от террористов. Для сравнения: еще в начале осени две трети граждан так не считали, в основном преобладали опасения экономического плана - рост цен и тарифов, безработицы.
Похожее исследование недавно было проведено Казахстанским институтом социально-экономической информации и прогнозирования. По словам его директора Айман Жусуповой, каждый десятый житель Казахстана "испытывает опасения" в отношении себя и членов своей семьи, связанные с угрозой террористических актов. У каждого третьего есть "некоторые опасения" такого рода. В целом 45,5% населения Казахстана испытывают страх терроризма.
Вместе с тем "измерить" или прочувствовать некое единое сознание казахстанцев достаточно сложно. Как отмечает главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований при президенте РК Ирина Черных, наше общество сегментировано, состоит из различных страт, отличающихся друг от друга уровнем образования, доходами, этническим и религиозным бэкграундом, местом проживания. Соответственно, генерализировать изменение сознания в масштабах всего казахстанского общества невозможно.
- Показательным в данном случае будет пример с влиянием социальных сетей. Думаю, очевидно, что в них участвует достаточно малая часть казахстанцев, причем обладающая некоторыми характеристиками, которые позволяют рассматривать ее как нечто подобное страте. Соответственно, если соцсети и оказали влияние, то только на эту "страту". Основное же содержание этого влияния связано с формированием механизма эффективного распространения информации и выработки системы однотипных оценок данной информации, которые в определенных случаях могут выливаться в массовые акции, - считает она.
Однако не стоит забывать, что события "арабской весны" и акции несогласных с результатами выборов в России стали возможными благодаря Facebook, Twitter и Youtube. Другое дело, что казахстанцы еще не так активно вовлечены в "виртуальный процесс", хотя, по данным ИПР, две трети населения (64%) уже являются пользователями соцсетей, 62,4% из них предпочитают остальным ресурсам "Мой мир", 25,9% - "Одноклассники", 22,7% - "В контакте" (в основном за счет столичных пользователей). Большинству из них соцсети нужны только для развлечения, так как основными целями посещения являются знакомство, просмотр видео, скачивание музыки и т.д.
- Между тем СМИ играют определяющую роль в распространении страхов, к примеру, по поводу террористических актов, - поясняет А.Жусупова. - В частности, посредством интернета о подобного рода событиях узнает шестая часть казахстанцев, большей частью горожане. Можно говорить о том, что социальные сети сегодня в стране являются значимым каналом распространения информации, но тем не менее уровень доверия к ним в Казахстане не так высок, как, к примеру, в соседней России. У нас больше верят ТВ и печатным СМИ.
В то же время нельзя не вспомнить о том, что в соседнем Кыргызстане, где довольно низкие показатели охвата населения Интернетом, тем не менее благополучно организовали две цветные революции - в 2005-м и 2010-м гг. То есть там обошлись и без соцсетей. В Казахстане, как показывает противостояние в Жанаозене, тоже достаточно других инструментов для мобилизации протестных настроений в обществе. Хотя о "беспределе" демонстрантов и полицейских общественность узнала именно благодаря размещенным в соцсетях видеороликам.
События прошлого года должны были потрясти казахстанское общество, отмечает аналитик общественного фонда "Гражданское общество" Виктор Ковтуновский, однако до сих пор со стороны населения не наблюдалось открытого проявления недовольства, не считая выступлений национальной интеллигенции и нескольких политически активных граждан. В целом общественных изменений пока не заметно, но это может быть лишь затишьем перед бурей. Недавние революции на Ближнем Востоке и в Северной Африке показали, что даже, казалось бы, самые прочные режимы могут быть сметены в считанные недели. Эксперт не исключает, что если казахстанская власть не будет извлекать уроки, а продолжит имитировать всенародную поддержку самой себе, добром это не кончится.
