Переживаемый сегодня нашей страной острый кризис требует глубокого осмысления. В чем причины, мягко говоря, не вполне адекватного поведения как власти, так и общества, в каких переменах назрела необходимость? Предлагаем вниманию читателей размышления по этому поводу историка, кандидата философских наук Сейткасыма Ауелбекова, который решил изложить свое видение в форме кратких тезисов. 

Первый тезис касается безответственности.

Слово «жауапкершілік» (ответственность) – заимствованное. Стало быть, в нашем языке нет соответствующего понятия. 

Человек – существо экономное, практичное. Поэтому он не будет ломать голову над тем, в чем не испытывает нужды. Отсюда и разное понимание ответственности разными народами.   

Эпоха индустриализации разрушила эти вариации, создав всеобщую концепцию. Зародилась новая система воспитания детей. Впервые появилось понятие «дисциплина».  Дисциплина – это то, что отделяет человека от животного, писал Кант. 

Нам, вековым скотоводам, не была нужна такая концепция ответственности. Этим и объясняется наше понимание «технической дисциплины». В основе всех техногенных аварий, начиная с гибели людей на автомобильных дорогах и заканчивая сходом поездов с путей, лежит наше отношение к ответственности и дисциплине. 

Это не когнитивный вопрос (восприятия, внимания, памяти), а результат (до)исторического хозяйственного и бытового опыта. Нашего «культурного кода». Все неосознанные действия казахов «запрограммированы» регистрами этого кода.

Кризис показал необходимость принятия научной программы воспитания и образования – с отказом от так называемой «казахской народной педагогики». 

Второй тезис. Мы – общество насилия. 

Насилие – структурный элемент нашего общества. Следовательно, оно везде и всюду. Ошибочно думать, что только власть действует насильственными методами. Само общество движимо насилием. 

Обратная сторона насилия – воля. Вольная воля батырства. Батыр и воля представляют собой две стороны одной медали – беззакония. Батыр презирает закон. Только в условиях асоциальности найдется место батырству. 

Батыр – идеал казахов. Пренебрегая санитарными нормами, мы чувствуем себя «батырами». Незаконно объезжая санитарные кордоны, чувствуем себя «батырами».  Ибо в этом есть деструктивная сила, которая подстегивает наше воображение, – тупое желание дикой вольности. 

Антитеза батырству – батылдық. Это качество присуще индивиду, сочетающему в себе смелость с ответственностью, батырство с благоразумной осторожностью, что у Аристотеля называется sophrosynè. Пора менять идеалы, чтобы изменить характер общества.

Третий тезис – тотальное недоверие к власти. Открытая ненависть к ней. 

Ошибочно думать, что недоверие и ненависть зародились вчера или сегодня. Кочевой образ жизни, структура родового общества, способ ее организации исключали коллегиальность управления и механизм «обратной связи». Его архетип – способ управления патриархальной семьей, где любой акт нон-конформизма подавлялся силой ряда санкций со стороны главы семьи (рода, страны). 

Советская власть была построена по такой же схеме. На этом же принципе базировались властные отношения в течение последних тридцати лет.

Как следствие, сформировалась трагическая модель осмысления реальности. В обществе выкристаллизовалась идея, что ничто не зависит от воли, желания, энергии человека. Власть представляется как всеобъемлющая, чуждая и враждебная индивиду надсоциальная сила, действия которой всегда имеют для него, то есть для индивида, фатальные последствия. 

Боязнь и страх неопределенности, беспокойство за завтрашний день, чувство униженности, вызванное тотальной манипуляцией волей, – таково восприятие людьми условий своего существования.  Страна представляется им как два противостоящих друг другу полюса – «они» (власть) и «мы» (простые люди).

Ситуация усугубляется тем, что шаги со стороны государства навстречу обществу воспринимаются последним как признак «слабости». Следовательно, проблема не только в наличии/отсутствии политической воли, но и в отсутствии системы понятий и механизмов, посредством которых такие шаги стали бы восприниматься обществом адекватным образом, что придало бы им статус легитимности и конструктивности.

Четвертый тезис связан с недоверием к науке и возникновением нового явления – религиозного мракобесия как альтернативы рациональной мысли.

Налицо недоверие к науке в целом и к словам ученых в частности. Это хорошо видно сегодня на примере отношения многих граждан к соблюдению санитарных требований. Да, отчасти такое поведение можно объяснить тем, что общество восприняло их как очередное требование (диктат) государственной власти, но только отчасти. 

Ученые вчистую проиграли в конкуренции с «расхожим мнением» (doxa). Причина – в банкротстве той политики, которую государство проводило в сфере образования и науки на протяжении последних тридцати лет. Заигрывание с традиционной верой нашего народа, его представлениями о мире, придание им статуса научного знания привели к дискредитации самой науки. Граница между научным и околонаучным нивелировалась. Перед нами – эпистемологический кризис.

Обесценилось звание ученого. Девальвирован статус научного знания.

На этом фоне зародился новый феномен – религиозное мракобесие. Смерть новоявленного религиозного «святого» мобилизует чувства граждан больше, чем аргументы ученых или призывы государства. 

Это опасная тенденция. Требуется ясная позиция государства в религиозном вопросе. Ему пора перестать заигрывать с религией. Нужно наконец-то определиться, светским оно является или религиозным?