В недавнем интервью газете «Ана тiлi» Касым-Жомарт Токаев довольно развернуто высказался о языковой проблеме, а заодно обозначил пути ее решения. Случись это событие несколькими месяцами раньше, общественность наверняка долго смаковала бы его с разных ракурсов. Однако на фоне нового всплеска коронавирусной инфекции в стране высказывания президента не получили должного обсуждения, в том числе экспертного. Мы решили восполнить этот пробел, попросив людей, неравнодушных к данной теме, прокомментировать их. 

Амиржан Косанов, политик: «Власть должна критически осмыслить свою деятельность по развитию госязыка»

Прозвучавшие в интервью газете «Ана тілі» четыре «языковых» тезиса от президента страны представляют собой, скорее, спонтанные, фрагментарные подходы, нежели целостное и концептуальное видение. Обозначенные проблемы и пути их решения, возможно, важны, но отнюдь не являются определяющими. Да и все мы видим, насколько разнятся, не совпадают публичные заявления и реальные действия власти. 

Например, Касым-Жомарт Токаев говорит о том, что госслужащие должны знать государственный язык. А сколько у нас акимов и министров, не владеющих им? Говоря словами президента, у нас столько анахронизмов, что впору очищать от них авгиевы конюшни! Согласен с ним по поводу демографического аспекта языковой проблемы. Но сухая статистика или простое арифметическое преобладание не могут служить основой для такой политики – это слишком примитивный подход, тогда как необходимо реальное и качественное наполнение содержательной части. 

Вопрос языка (и языков), как и служенье муз, не терпит суеты. Особенно в наше беспокойное время, когда очень много вариаций на эту злободневную тему. Столь основополагающий и определяющий вопрос не должен быть инструментом в политических игрищах, его нельзя приносить в жертву сиюминутной конъюнктуре. Ведь не секрет, что амплитуда мнений и предложений настолько велика, что дело доходит до антагонизма, а это, в свою очередь, чрезмерно политизирует лингвистический вопрос. В тех же СМИ у нас сегодня существуют два разных мира, которые практически не соприкасаются друг с другом и живут каждый своей жизнью. 

Для начала власть должна критически осмыслить свою деятельность по развитию государственного языка: прошло почти 30 лет с момента обретения независимости, а воз и ныне там. Если бы все эти годы у нас проводилась выверенная и эффективная языковая политика, то сейчас каждый молодой (не старше 29 лет) казахстанец знал бы государственный язык, а требование освоить его не напрягало бы так сильно неказахскую часть общества. И мы без излишней экзальтации и конфликтов прошли бы этот транзитный языковой период. 

За прошедшие годы не сделано главное – не сформирован соответствующий морально-психологический климат, не создана атмосфера обстоятельности и объединяющего всю нацию видения языковой ситуации. Но надо отметить, что без участия власти (скорее, вопреки ее корявым действиям) в обществе появилось определенное понимание безальтернативности и безусловности практического укрепления государственного языка. Сегодня все осознают, что казахскому языку больше негде, кроме как самого Казахстана, развиваться. И это самое большое благо, самое важное приобретение, основа будущности казахского языка. 

В то же время мы должны понимать, что язык и его будущее – лишь часть общенационального, общегосударственного движения к прогрессу. И как бы эта проблема ни была значима, она не должна заслонять собой (или вовсе заменить) другие, не менее актуальные проблемы жизни казахстанского общества. Я имею в виду социально-экономические, правовые, общественно-политические… 

Юрий Серебрянский, казахстанский писатель польского происхождения, культуролог, член Казахского ПЕН-клуба:  «Рост уровня владения казахским языком в стране произойдет естественным путем»

Попробую прокомментировать слова главы государства, воспользовавшись тем, что как раз недавно закончил исследование, которое можно отнести к сфере социолингвистики, - оно так и называется: «Языковой аспект национальной политики Республики Казахстан». Но первое, что бросается в глаза, - это не что сказал президент, а когда он это сказал. Мы же все понимаем, почему был выбран именно этот неприятный момент, когда выяснилось, что крупные суммы потрачены впустую и Казахстан все равно внесли в список стран, не справляющихся с эпидемией (формулировка была несколько мягче, но, как мне кажется, сути это не меняет).  

Причем ситуация развивается столь стремительно, что уже не только мой комментарий, но и само интервью президента через два дня, судя по всему, останется перевернутой и забытой страницей. Для общественности сейчас куда более актуальны красноречивые очереди в аптеках и рекомендации врачей сдавать платные тесты на COVID… Хотя тема государственного языка, конечно, остается важной, и говорить о ней нужно постоянно.

Абсолютно согласен с тем, что «казахский язык должен стать престижным, востребованным в нашем обществе». Язык вообще учат для того, чтобы познать культуру. И поскольку место языка коммуникации занято, дело остается за престижем этой самой культуры. Еще я поддерживаю инициативу по открытию двух новых образовательных телеканалов. Отличная новость! Жаль, что это не произошло лет десять назад.  

А вот в воплощение тезиса о том, чтобы «поддерживать и поощрять представителей других этносов, хорошо владеющих казахским языком, избирать их в парламент, представительные органы, назначать на высокие посты в системе госслужбы», верится слабо. Особенно когда видишь постоянную ротацию в управленческом аппарате одних и тех же персон, представляющих, кстати, разные этносы. Разве что удастся остановить утечку за границу специалистов, неготовых ждать отрезок времени длиной в поколение, чтобы прийти в политику. 

Что касается «толерантности в отношении тех, кто только пытается говорить на казахском языке», то агрессии я пока не встречал, хотя и отдаю себе отчет в том, что чем сложнее экономическая ситуация, тем чаще проявления бытового национализма. И язык здесь - только повод для раздражения, как и внешний вид, например. 

Получается, все правильно говорит президент, вот только выполнимо ли все это, если учесть, к примеру, тот факт, что мы никак не можем выйти из российского информационного поля? В рейтинге предпочтений тех рекламодателей, которые работают с ТВ в Казахстане, шесть строк из первых десяти занимают российские каналы, передачи и сериалы. 

В своем исследовании я проанализировал большинство факторов, составляющих саму языковую политику, – от принятых законов и программ развития языков до изменений в системе образования и психологических аспектов перехода на латиницу. Кроме того, я рассматривал такие повлиявшие на языковую политику в нашей стране факторы, как экономическая ситуация в разные десятилетия, миграционные программы других стран, охватывающие в том числе и Казахстане, воздействие зарубежных СМИ. Поэтому считаю, что выходить из российского информационного поля необходимо, но делать это нужно путем создания собственного конкурентного контента. Простое «перекрытие крана» может вызвать реакцию со стороны некоторых политических деятелей соседнего государства, а реакция эта ими на нас уже несколько раз проверена. 

По большому счету, главный посыл интервью президента заключается не в четырех основных тезисах. Рост уровня владения казахским языком в стране произойдет со временем, естественным путем. Это, кстати, совпадает с выводом, к которому я пришел в своей работе: в последние два десятилетия Казахстан делает ставку на мононациональное государство, несмотря на формальное провозглашение иной идеи. 

Земфира Ержан, культуролог:  «Как сделать продвижение казахского языка «умным»?»

Основной месседж той части интервью, которая касалась вопросов языковой политики, я восприняла как реалистичный. Президент объективно описал существующий сегодня в нашей стране языковой паритет, констатировал тот факт, что русский язык продолжает занимать важное место в «культурном багаже» казахстанцев, и призвал отказаться от (цитирую) «поспешности» в достижении намеченных языковых целей. 

В то же время К-Ж. Токаев отметил, что всецело полагаться на благоприятные для развития казахского языка демографические тенденции нельзя. По его словам, «нужно действовать умно, с полным пониманием исторической ответственности». И далее он перечислил ряд важных политических и культурных инструментов, которые должны способствовать восстановлению полноценного функционирования государственного языка Казахстана. 

Мне как эксперту в области языковой политики хотелось бы всецело поддержать и откликнуться на прозвучавшие тезисы о том, что, во-первых, успех и эффективность продвижения казахского языка зависят от «умных действий», а, во-вторых, что именно в этом случае (цитирую) «нужно меньше говорить, больше делать».

Хотя в сфере развития казахского языка произошли очень важные позитивные перемены, бытование самого языкового вопроса вместо того, чтобы массированно реализовываться в виде, например, конкретных обучающих проектов, часто «тонет» в пространных разговорах о необходимости знать государственный язык своей страны. Это вовсе не значит, что такие мотивирующие обсуждения не нужны. Проблема возникает тогда, когда подобные разговоры начинают подменять собой содержание ситуации. А оно заключается в том, чтобы выработать эффективные системные меры для достижения целей языковой политики.

Поскольку я уже на протяжении долгих лет изучаю проблемы, связанные с современным развитием казахского языка, то у меня, думаю, есть ответы на вопросы, которые многим кажутся неразрешимыми и тупиковыми. На мой взгляд, главной причиной разочарований, вызванных неудачами в этой сфере, была неточная оценка социальных и гуманитарных ресурсов, которыми обладал казахский язык на момент обретения страной независимости, когда появилась возможность восстановить в его отношении историческую справедливость.  

Сейчас, оглядываясь назад, на прошедшие десятилетия, понимаешь, что языковая политика в Казахстане была абсолютно адекватной задачам построения независимого государства и, действительно, заложила важнейший фундамент языковой «реабилитации» и перспектив языкового развития. Причем нужно учесть и то, что эти политические решения принимались в сложный период, а потому необходимо отдать должное тем, кто пошел на такие шаги.  

К сожалению, данные политические решения не повлекли за собой качественного изменения языковой ситуации, хотя для этого были созданы все условия. Единственное «утешение», возможно, состоит в том, что за эти годы наконец-то прояснились основные причины, которые «тормозили» языковые процессы. И теперь необходимо учесть эти факторы, ввести их в общественный оборот с целью более объективного моделирования языковой ситуации в стране. 

Итак, главный «неучтенный фактор», обусловивший языковое «фиаско», был связан с недооценкой масштаба ущерба, понесенного казахским языком в ХХ веке. Этот ущерб был вызван не только невосполнимыми демографическими потерями, но и таким социально-психологическим феноменом, как посттравматический синдром, который и по сей день является основой казахского нигилизма, нежелания говорить на родном языке. Боязнь быть казахом, страх принадлежать к этносу, оказавшемуся на грани уничтожения в советскую эпоху, - главная причина негативной самоидентификации казахов, которые не хотят ассоциировать себя с этими трагическими событиями. 

Второй «неучтенный фактор», который никто не мог предсказать в 1990-х, связан с тем, что мы неожиданно столкнулись с тенденцией к воспроизводству исторической ситуации 60-х годов ХХ столетия. Более полувека назад казахи активно вступили в эпоху урбанизации, а их дети, рожденные в городах, отказались от родного языка. И ныне дети представителей «новой волны» национальной интеллигенции, ставших городскими жителями уже в ХХI веке, зачастую не говорят на языке своих родителей. 

Третий фактор, который является, пожалуй, производным от двух предыдущих, связан со стремительной потерей качества казахского языка, его неуклонным превращением в язык-кальку. 

Все это стало логическим следствием того, что Казахстан не прошел закономерных и необходимых для стран СНГ этапов десоветизации и деколонизации, которые могли бы укрепить национальную идентификацию казахов, а значит, и обеспечить успех в проведении языковой политики. Не исключено, что ментально многие из наших граждан все еще живут в воображаемых реалиях ушедшей советской эпохи. 

В этой связи стоит обратить внимание на то, что критическое отношение к казахским традициям и даже их осуждение стало одной из самых актуальных (после коронавируса) тем в социальных сетях. На самом деле, это достаточно настораживающее явление, в основе которого можно усмотреть пролонгацию в целом нигилистических, антиказахских настроений. Но это тема для отдельного и большого разговора.

Таким образом, опыт прошедших лет показал, что решение языкового вопроса в нашей стране требует активного привлечения междисциплинарных исследований социо-гуманитарных наук, которые способны подвергнуть текущую ситуацию глубокому и системному анализу. Слова президента об «умном» продвижении государственного языка я поняла именно в этом контексте.

Конечно же, мне бы хотелось воспользоваться случаем и напомнить об идее обучения казахскому языку на основе текстов национального эпоса. В свое время я писала об этом проекте как об «умном», эффективном, перспективном.  Он помог бы решить многие из озвученных проблем. Но, видимо, время его еще не пришло. 

Айман Жусупова, эксперт Института мировой экономики и политики при Фонде Нурсултана Назарбаева: «Поддерживать друг друга в обучении – один из главных путей решения языковой проблемы» 

В числе предлагаемых президентом мер особую важность, на мой взгляд, имеет рекомендация о необходимости проявления толерантности по отношению к тем соотечественникам, которые допускают фонетические и орфографические ошибки при использовании казахского языка. Хотелось бы остановиться на этом подробнее.

Во-первых, здесь имеет место чисто психологический фактор. Ошибки неизбежны, тем более если человек обучается чему-то новому. И именно страх быть высмеянным является одним из главных (если не главным) препятствий на этом пути. Причем нередки случаи, когда люди после первых же неудачных попыток и, как следствие, неадекватной реакции со стороны окружающих просто опускают руки.

Учеными доказано, что, оказываясь под сильным влиянием эмоций, люди перестают объективно оценивать ситуацию и свои возможности. В то же время, как показали соответствующие эксперименты, процесс обучения человека проходит более быстро и качественно тогда, когда он совершает ошибки. То есть, обучающийся может в какой-то момент обратить свои ошибки и страхи себе же на пользу.

Во-вторых, современное казахстанское общество неоднородно. Более того, в последние годы в нашей стране усиливается деление, в том числе по языковому признаку. Что может быть сделано для преодоления такой тенденции? Одним из важнейших факторов социальной интеграции эксперты называют способность обучаться государственному языку, адаптироваться к культурным особенностям страны. 

Однако надо признать, что усилий в этом направлении прилагается недостаточно. Так, в ряде регионов вообще отсутствуют бесплатные языковые курсы – например, в Алматы, Атырауской, Мангыстауской, Западно-Казахстанской, Павлодарской областях. Понятно, что тем, у кого нет постоянной работы, и гражданам старшего поколения зачастую тяжело оплачивать обучение. Поэтому логично было бы в рамках исполнения рекомендаций президента открыть субсидируемые государством центры изучения казахского языка по всей стране, в каждом регионе.