Мы постоянно слышим слова о том, что казахский язык наконец-то должен получить качественное развитие, стать гораздо более востребованным. Можно, конечно, сидеть и ждать, пока это произойдет естественным путем, а можно начать действовать. Как именно? Об этом наш разговор с историком, кандидатом философских наук Сейткасымом Ауелбековым.

- Бытует мнение, что развитию казахского языка будут способствовать демографические изменения в стране (увеличение доли казахского населения). Вы согласны с этим?

- На мой взгляд, демографический фактор не играет здесь никакой роли. Развитие языка зависит от интеллектуальной среды в том обществе, в котором он функционирует, от организации общества и его политической системы. К примеру, в Нигерии насчитывается 190 миллионов населения, а безграмотность составляет 80 процентов. Жителям этой страны не до статуса языка. Тогда как в Афинах - городе, которому мы обязаны рождением философской мысли, проживало всего 30 тысяч человек. И этих цифр достаточно, чтобы не признавать за численностью населения сколько-нибудь значимой роли в данном вопросе. 

- Значит, должен измениться сам казахский язык?

- Слову «изменение» я бы предпочел термин «эволюция». Изменение – механический процесс, предполагающий количественный рост или снижение. Мы исчерпали возможности развития казахского языка по данному параметру. Изданы словари, учебники, журналы и газеты, но процесс развития не наблюдается. Сфера применения казахского языка расширяется в основном за счет администрирования. 

- В чем состоит суть проблем? И как их решать?

- Я вижу две группы проблем. Первая заключается в структуре самого языка, вторая -  в характере нашего общества, его государственной организации.

Говоря о структуре, я хотел бы сделать акцент на особенностях формирования лексического состава казахского языка. Причем обращаю внимание лишь на принципиальный момент. Дело в том, что подавляющее большинство абстрактных понятий, вошедших в словарь казахского языка, было заимствовано из арабского и персидского без надлежащей работы лингвистов по их адаптации. Заимствование было осуществлено методом простой имитации. В результате мы не знаем ни историю заимствованных слов в их «материнской» культуре, ни смысловую определенность, закрепленную за ними в лексическом корпусе казахского языка. Как следствие, по прошествии века мы не имеем ни одного абстрактного понятия, созданного на базе механически адаптированных слов. Стало быть, нельзя говорить о смысловом обогащении казахского языка. Специалисты-«казаховеды», возможно, не согласятся со мной, но такова реальная ситуация в этой сфере.

Я вижу выход в том, чтобы разработать соответствующие понятия (философские, политические, юридические и другие) самим, на языковой базе не только казахского, но и других языков с тюркскими корнями, опираясь на современные знания в области как собственно языкознания, так и философской антропологии, этнологии и других наук. Детализация данной работы – это уже другой вопрос.

Во-вторых, развитие языка зависит от «спроса» на него, который создается самим обществом. Правда, в известных условиях. В Древней Греции, в Афинах в частности, бурный интерес к языку (к ораторскому искусству в данном случае) пробудился в результате установления демократического режима. Когда вопрос «быть или не быть народным депутатом» решался, выражаясь на нашем языке, не по воле тирана, а посредством волеизъявления свободных афинян. Так появился спрос на услуги софистов, которые, умело жонглируя логикой и словами, могли доказать, что «белое» – это «черное» и наоборот. 

Но что важно отметить в этой связи – возник, прежде всего, интерес к самому человеку, который думал, размышлял и пытался понять, что есть истина, а что ложь, потому как успех его политической карьеры отныне напрямую зависел отныне от того, насколько точно слова отражали реальность, в которой жили его сограждане-избиратели. И если мы сегодня интересуемся только «батырами» (будь то в кинематографии, в истории, в искусстве, в обществе в целом), то причина не в том, что на самом деле было так много батыров в прошлом, а в том, что мы до сих пор не открыли для себя человека. 

Я попытался тезисно выделить две группы проблем, связанных с развитием казахского языка, сделав это с учетом требований газетного формата. Любой внимательный читатель может добавить свои тезисы или поставить под сомнение мои. И будет прав, поскольку сложен сам предмет обсуждения. Я остановился лишь на наиболее, как мне кажется, принципиальных моментах, от решения которых зависит решение проблемы в целом.

- Что со своей стороны может сделать наша интеллигенция, чтобы ускорить этот процесс?

- Полагаю, из вышесказанного становится ясно, что этим вопросом должны заниматься профессионально подготовленные люди, а не «интеллигенция» в целом. Особенно та, которую мы сегодня имеем. Ведь речь идет не о том, чтобы крышу бедному родственнику починить или методом «асара» решить проблему. Здесь требуются компетентные специалисты-тюркологи, обладающие достаточной культурой профессионального знания, чтобы быть способными к тесному сотрудничеству с философами и антропологами, и, наоборот, философы, могущие квалифицированно работать над казахскими текстами. Именно здесь мы нуждаемся во вмешательстве государства.

- Какого рода должно быть это вмешательство?

- Государству следует заняться подготовкой специалистов, о которых я говорил. В западных странах, к примеру, знание древнегреческого и латинского языков для будущих философов – норма. Они читают в оригинале Гомера, Софокла и других, потому что это их корни. А сколько найдется казахских лингвистов и философов, способных в оригинале прочесть Махмуда Кашгари? Вопрос, можно сказать, риторический. Поэтому надо готовить квалифицированных языковедов, философов и антропологов по программе «Болашак».

Есть задачи первостепенной важности, которые государство может решить безо всяких затрат. К примеру, остановить процесс отката и деградации в сфере науки. На мой взгляд, нужно отменить преподавание курса «казахской философии», «казахской народной педагогики» и прочих лженаук. Пора примириться с мыслью, что в обществе, где информация веками передавалась изустно, невозможно было создать философскую мысль. Ведь всякая последовательная рациональная работа нуждается в предварительной подготовительной работе – отделить мысль от преданий.

- И напоследок ваш прогноз: когда казахский язык все-таки станет по-настоящему востребованным?  

- Все зависит от того, как скоро удастся остановить марш невежественных «академиков в чапанах», избавиться от иллюзий и наконец-то заняться реальным делом.