Сегодня едва ли есть основания говорить о горестном положении отечественного кинопроизводства – напротив, оно, скорее, находится на подъеме. Задействованы и «Казахфильм», и частные студии. Наше кино многожанрово, наши фильмы участвуют в международных кинофестивалях, завоевывают престижные премии. Внешне все выглядит благополучно. А если глянуть вглубь? Наш собеседник – Гульнара Абикеева, крупнейший казахстанский киновед и кинокритик.

– Сегодня в нашем кино сложилась интересная ситуация, – говорит она. – Снимаются фильмы, идут премьеры, в кинематограф пришло много молодых, но отчего-то нет оптимизма и радости. Почему? Да потому что в течение ряда лет присутствует стойкое ощущение раздробленности: каждый как бы предоставлен самому себе, нет организации, которая консолидировала бы наши силы. С огромным удовольствием вспоминаю атмосферу, царившую в Доме кино и Союзе кинематографистов в начале 1990-х. Каждый раз, когда какая-то группа кинематографистов возвращалась с очередного кинофестиваля, там собирали журналистов, проводили пресс-конференции, приехавшие делились своими впечатлениями. Приглашались кинокритики, в том числе и зарубежные, проводились «круглые столы». И такое происходило несколько раз в месяц. Было ощущение живого процесса. Был всплеск киноволны, и у этой волны были родители – Мурат Ауэзов, Олжас Сулейменов, Ораз Рымжанов…

– А сейчас?

– А сейчас…  У нас есть три классических сектора. Сектор государственный – киностудия «Казахфильм», которая сконцентрировалась на выполнении госзаказов, на съемках идеологического кино (тетралогия о президенте, серия фильмов о 550-летии Казахского ханства). Есть коммерческий сектор, который в последние годы активизировался – «Ограбление по-казахски», «Осторожно, корова!», «Кемпир», «Келинка Сабина» и т.д., и т.п. Тут и комедии, и фэнтэзи, и психологическая драма. Делают это кино современные, молодые люди, достаточно амбициозные, знающие законы кинорынка, умело использующие пиар-кампанию, рекламу, «отбивающие» затраты на производство фильмов. Словом, речь идет о самоокупаемом кино. И есть третий сектор – небольшие частные киностудии, снимающие малобюджетные фильмы - не для проката, не для сбора денег. Как правило, это социально значимые картины, артхаусное кино, которое показывают на кинофестивалях. Это фильмы Жанны Исабаевой («Нагима», «Бопем»), Кенжебека Шайкакова («Курко»), Данияра Саламата («Первая жена Сагынтая»), Игоря Пискунова («Раз в неделю»), Алексея Горлова («История одной старушки») и другие. В каждом секторе производят по 5-6 картин в год. При этом госсектор тратит миллионы долларов на производство фильмов; коммерческий сектор самоокупаем; артхаусный, как правило, тратит очень мало денег, но эти деньги и не возвращаются.

Что мы имеем в результате?

– Вот именно: что смотрит зритель?

– Наш зритель видит только коммерческий сектор, артхаусный в прокат не попадает, значит, он недоступен, а фильмы госсектора массовый зритель не смотрит. Я не смогла попасть на официальную премьеру одного из таких фильмов: пыталась посмотреть его в двух кинотеатрах, но поскольку я оказывалась единственной в кинозале, сеансы отменяли. Так что бюджетные деньги тратятся на кинокартины, которые не нужны ни у нас, ни за пределами нашей страны.

Это наш, казахстан­ский, зритель. А что видит зритель зарубежный? Он видит артхаус, который как раз и есть показатель имиджа и уровня нашего кино. У нас отечественный артхаус критикуют, ругают почем зря, а за рубежом им восхищаются: какое это тонкое и умное кино. Я говорю о фильмах Эмира Байгазина («Уроки гармонии»), Адильхана Ержанова («Хозяева») и о других картинах из этого же ряда. Ругают, кстати говоря, на государственном уровне, но мне даже не хочется заострять на этом внимание. С коммерческим кино тоже все понятно: оно у нас идет вперед семимильными шагами, здесь огромная потенция. Артхаусный сектор тоже успешен, каждый год 4-5 фильмов участвуют в зарубежных кинофестивалях, поддерживая высокую репутацию казахского кино как интеллектуального, высокохудожественного и современного. Его мало, но оно востребовано.

Если бы эти сектора не существовали отдельно каждый по себе, если бы была какая-то организация, которая бы отслеживала кинематографический процесс, высвечивала бы художественный уровень и коммерческий успех, то наш кинемато­граф не ощущал бы столь остро свое сиротство.

– А, собственно, в чем оно проявляется?

– Ну, для примера, наш фильм «Шлагбаум» имел громкий успех в Москве, и совершенно очевидно, что это должно было получить отклик дома, в Казахстане. Фильм заслуживал большого заинтересованного разговора, актерская работа Еркебулана Даирова была признана блистательной (он уже запомнился зрителю как исполнитель главной роли в фильме о Бауржане Момышулы), имело бы смысл внимательней ознакомиться с его творчеством. Понимаете, есть, есть повод для гордости, для массы положительных эмоций и оценок. Но мы ограничились лишь предельно скупой и сухой информацией о том, что получен приз. И все! Откуда, почему такая глухота? Ведь речь идет о наших олимпийских чемпионах в области кино. Там они чемпионы, а здесь – никто. Тому же Эмиру Байгазину за «Серебряного медведя», будь Эмир спортсменом, вручили бы и приличную сумму денег (сколько там – 250 тысяч долларов?), и квартиру в элитном доме, и машину приличной марки. Почему нет? А у нас для него даже доброго слова не нашлось, его фильм «Уроки гармонии» назвали позорящим нашу страну. Почему? Да потому что в спорте победа есть некий объективный фактор, а в кино бал празднует субъективизм. Та же Жанна Исабаева – все восхищаются (какой режиссер!), за рубежом ее чествуют на уровне Махмальбафа, за нее радуются, а у нас – ругают…

Возвращаюсь к изначальной мысли: был бы у нас функционирующий Союз кинематографистов, или Национальный центр по продвижению казах­ского кино, или Институт кино – как хотите называйте эту структуру, радеющую за наши интересы! – и мы бы не чувствовали свою заброшенность, свою как бы ненужность. У нас нет национального центра, который был бы озабочен помощью всем казахстанским картинам, чтобы продвигать их по миру, как, например, CNC во Франции. Продавать их в другие страны, посылать на фестивали. Нет у нас такого центра! У нас все разрозненно живут и каждый устраивает судьбу своих картин как может. Успехи вроде есть во всех трех секторах, но все они выглядят как частные случаи, нет единого движения, единого процесса. Нет, так сказать, «Олим­пийского комитета» в области кино, который бы помогал продвижению фильма, вне зависимости от формы собственности, нет тех, кто гордился бы за Казахстан...

– Минутку, а этот бренд на «Казахфильме» – «Территория кино», что это? До недав­него времени да­же выходил журнал под таким названием…

– Теперь не выходит. Это была хорошая дискуссионная площадка, ее тоже нет. У нас сейчас нет журнала о кино – ни государственного, ни частного – ни одного в стране!

– В вопросах поддержки и продвижения нашего кино все упирается в деньги?

– Нет. Было бы желание. В Кыргызстане восемь кинематографистов среднего поколения объединились и вдохнули жизнь в кинопроцесс. Стараются, как могут: создали интернет-сайт, всячески поддерживают молодых. И новым фильмам радуются, и национальную премию вручают… У нас под боком Грузия. Там, по примеру фран­цузов, создали Национальный центр грузинского кино, и это все великолепно работает. У нас же ничего подобного нет.

– Нет инициатора?

– Нет структуры. Деньги-то вкладываются большие, но они не работают. Должен быть конкурс сценариев. Далее – картина произведена, ее хотят показать зрителю. Для этого надо 30 тысяч евро, чтобы запустить ее в прокат. У режиссера их нет. Тут-то и должен бы прийти ему на помощь киноцентр – назовите его как угодно, только бы он помогал. Или: картина снята для фестиваля, но у режиссера нет для его продвижения ни опыта, ни денег. Был бы центр, все решалось бы просто: там ему на помощь пришли бы два-три специалиста, которые знают всю механику подобных процессов...

– Может, у нас нет знающих людей?

– Люди есть. Знающие, опытные. Молодые, энергичные. Поднаторевшие и в фестивальных делах, и в умении подавать и продавать фильмы. Повторяю: у нас не выстроена структура ки­но. А кто ее должен выстроить? Либо общественность через Союз кинематографистов, либо государство. Мне кажется, правильнее было бы, если бы это сделало государство.