В Казахстане утверж­ден трехлетний рес­публиканский бюд­жет. Главный финансовый документ страны исходит из того, что курс доллара относительно тенге соста­вит 370 тенге, а стоимость нефти – от 55 до 60 дол­ларов за баррель. Однако многие эксперты считают, что такой прогноз слишком оптимистичен. Так чего ждать в предстоящие три года и что власти заложили в бюджет? Об этом мы по­ говорили с директором фор­сайт-­агентства EXIMAR Айман Турсынкан.

Параметры с потолка

– Айман Мау­товна, что можно сказать об основных параметрах, заложен­ных в бюджет на пред­стоящие три года?

– Понять, на чем ос­нован прогноз Минфина РК относительно курса национальной валюты в 370 тенге за 1 доллар, сложно, поскольку в ны­нешнем году коридор колебания курса зачас­тую приближался к от­ метке 375. Нацбанк РК публично назвал прогноз в 400 тенге за доллар апо­калипсическим, однако и в 2016 году после первой волны девальвации столь же маловеротяным казался рубеж в 375. По­этому, на мой взгляд, риски, касающиеся кур­са национальной валю­ты, все же недооценены. Давление на него будет сохраняться в связи с ситуацией вокруг курса российского рубля.

– Казахстан пере­шел к трехлетнему проектированию бюд­жета. Правильный ли это шаг в принципе?

– Переход на трехлет­ний прогноз – важная ре­форма бюджетного про­цесса, демонстрирующая попытки правительства перейти к более сбалан­сированному и гибко­му прогнозированию. Однако если говорить конкретно о бюджете на 2019­-2021 годы, то здесь не была реализована воз­можность расширения бюджетных полномочий на местном уровне, а так­ же ввода в действие поло­жений о бюджете четвер­того уровня. На сегодня бюджет состоит из трех уровней – районного, областного и центрального.

В 2017 году доля от­ числений в Нацфонд от­ носительно общего объе­ма сбора налогов в чистом денежном выражении возросла на 25%, но при этом поступления в мест­ный бюджет сократились на 10%, а поступления в республиканский бюджет выросли на 13%.

Коэффициент общей налоговой нагрузки упал до 15,96% к номинально­ му ВВП по всем источ­ никам, а по ненефтяным налогам – до 13,21% к номинальному ВВП в национальной валюте. Совокупно из всех трех источников было собра­но лишь 8,3 трлн. тенге, а расходная часть бюджета сформирована на уровне 10,7 трлн. тенге. С 2010 года государство ста­бильно тратит больше, чем зарабатывает.

Кабмин живет иллюзиями

– Сильно ли на формирование бюдже­та повлияла ситуация на рынке нефти?

– С2018 года в про­ектах республиканского бюджета стали выделять его ненефтяной дефи­цит. На этом стоит скон­центрировать внимание, поскольку весь процесс планирования бюджета строится исходя из цены на сырую нефть.

В прошлом году не­ нефтяной дефицит до­стиг в республиканском бюджете 40,8%, или 4330,5 млрд. тенге (8% номинального ВВП). Тогда как общий дефи­цит бюджета составил 2,9% от номинального ВВП. В законе о бюд­жете на 2018 – 2020 годы прогноз дефицита был сформирован в размере 1,5-­1,6% от номиналь­ ного ВВП, однако есть основания полагать (если исходить из промежу­ точного полугодового отчета Минфина по фак­тическому исполнению бюджета), что данный показатель не будет до­стигнут.

В проекте бюджета на 2019 – 2021 годы плани­руется снизить его дефицит до 1% от номиналь­ного ВВП, хотя налицо тенденция к сокращению вклада ненефтяных на­ логов: если в 2012-­м этот показатель составлял 14,29% к ВВП, то в 2017-­м он снизился до 13,4%.

– То есть прави­тельство не осознает глубину проблемы?

– Оно не видит пер­спектив и механизмов улучшения экономической ситуации в стране. При этом заложенные в бюджет на 2019 – 2021 годы показатели по росту собираемости ненефтя­ных налогов представля­ются иллюзорными.

Так, по итогам 10 ме­сяцев текущего года при­рост по сборам в местный бюджет был достигнут за счет перенаправле­ния авансовых сумм по КПН с малого и среднего бизнеса. Но при этом в своей прогнозной части Минфин не полностью учел переток из КПН, оплачиваемого в РБ, в местные налоги. То есть, возможно, получился парадокс: одни и те же суммы налогов в прогно­зе доходной части бюд­жета могли быть учтены дважды.

Ни в одном из тер­риториальных подраз­делений Комитета госу­дарственных доходов в течение текущего года не была проведена работа по корректному расчету прогноза изменения рас­пределения по КПН в связи с новеллами НК РК от 1 января 2018 года. Так, доля МСБ в оплате КПН динамично рас­тет. Например, только в Алматы он уже вносит 42-­процентный вклад в собираемость всех нало­гов с юридических лиц, а доля крупного ненефтя­ного бизнеса сокращает­ ся до 40%. Поэтому надо особенно тщательно про­вести дополнительные расчеты.

Собственно, за счет такого непреодолимого дефицита бюджета фор­мируется постепенный рост внешнего долга Ка­ захстана.

Налоги будут выжимать по максимуму

– Какие условия могут измениться до 2021 года кроме пере­распределения направ­ления КПН с МСБ?

– Общая собирае­мость налогов под се­рьезным вопросом. С 1 января 2019 года вступа­ют в силу некоторые по­ложения по увеличению налогового бремени на массового плательщика среди физических лиц. И одновременно пре­доставляются щедрые преференции крупным корпорациям, например китайской компании «Шелковый путь».

– Приведет ли это к уходу фонда оплаты труда и малого бизне­са в тень?

– Однозначно. Меры по вводу единого сово­купного платежа (ЕСП), увеличению минималь­ной заработной платы до 42 тыс. тенге вряд ли будут способствовать на­ полнению ЕНПФ и уве­личению сумм индиви­дуального подоходного налога (ИПН), оплачива­емого в местные бюдже­ты. Скорее те заработные платы, которые ранее были прозрачными, от­ныне будут стремительно идти в сторону того, что станет декларироваться только законодательно утвержденная минималь­ная ставка.

– Каким образом правительство, не включая стимулирую­щие меры и применяя только репрессивные механизмы, надеется на резкое увеличение собираемости ненеф­тяных налогов уже в 2018 году до уровня 15,53% от номиналь­ного ВВП, если в 2017 году она просела до 13,76%?

– Представитель департамента государ­ственных доходов города Алматы на совещании в акимате по вопросам прогнозирования нало­говой базы так ответил на этот сложнейший во­прос: «Да вы скажите, сколько надо собрать – соберу. Выжму штра­фами, пенями. Никуда не денутся, заплатят. Не заплатят – заберем иму­ществом, и на торги». То есть, по сути, фискальные органы превратились в коллекторские агентства, эдаких вышибал, кото­рые бьют только слабого массового плательщика, а к корпоративным финансистам, заматеревшим на уклонении от налогов, боятся лишний раз с про­веркой зайти. Да и все меры в новеллах 2018 года по налоговой по­литике демонстрируют исключительно перенос налогового бремени на еле выживающих малых предпринимателей, фри­лансеров, наемных работ­ников и так называемых самозанятых.

То есть доходная часть бюджета представ­ляется некорректно рас­считанной, вызывает много вопросов в части адекватности налоговой политики. Риски недо­оценены, принимаемые меры можно назвать по­ спешными, антисоциаль­ными и способными по­влечь за собой ответную реакцию в виде роста со­циального напряжения.

Ответственные не прослеживаются

– Как же перерас­пределяются статьи расходов в прогнозный период согласно приня­тому закону о респу­бликанском бюджете на 2019 – 2021 годы?

– Первое, что бросает­ ся в глаза, – динамичный рост расходов на оборону и охрану правопорядка.

Суммарно бюджет си­ловых структур в 2021 году вырастет до 1,3 трлн. тенге, или 16,4% отно­сительно всех расходов. Тогда как 2012-­м сово­купные расходы на их содержание составляли 787 млрд. тенге.

Вторая быстрорасту­щая статья – долги. Рас­ходы на обслуживание долга достигнут в 2021 году уже 709 млрд. тенге, или 8,97% всех расходов бюджета. Для сравнения: в том же году расходы на образование лишь не­ многим превысят сумму на обслуживание долга – 799 млрд. тенге. Обе­щание об увеличении расходов на образование до 10% от затратной ча­сти бюджета заложено. В то же время расходы на развитие жилищно­-коммунальной инфра­структуры стремительно сокращаются.

В бюджете сохраня­ется и почему­-то резко увеличивается к 2021 году сумма по статье «прочие», причем ни­какой расшифровки по ней нет. Уровень расхо­дов на содержание госу­дарственного аппарата в 2019 году резко вырастет, а затем будет постепенно возвращаться к уровню 5%. Секвестрируются расходы в топливно­-энергетическом комплек­се, в сфере транспорта и коммуникаций. На­половину сокращаются расходы на культуру, спорт, искусство, раз­витие информационного пространства.

– Кого вы бы на­звали ответственным за все это?

– Все здравые ини­циативы, заложенные в Стратегическом плане развития до 2025 года, правительством не про­сто не исполняются, но и целенаправленно сабо­тируются. В казуистике функционально­-ведом­ственного планирования сверху вниз легко осу­ществляются коррупци­онные схемы, нивелиру­ются все национальные программы развития, усугубляется хрупкость социального капитала и подкашивается экономи­ка страны.

Пятая системная реформа «Сильные ре­гионы» предполагала изменение бюджетного процесса на социально-чувствительный снизу вверх. Кому как не регио­нам, начиная с четвертого уровня бюджета, лучше знать реальные потреб­ности общества на основе качественного анализа социально­-демографиче­ской морфологии населе­ния, живущего на данной территории? Легко ли воровать из бюджета, когда каждый знает тебя в лицо и может спросить в любой момент прямо на месте?

Именно поэтому са­мым важным шагом для ликвидации коррупции является полный пере­ход к бюджетированию снизу вверх, реальному использованию рыча­га перераспределения бюджетных полномочий и ответственности уже сегодня.

Рычаги есть – КПН на МСБ на местном уров­не, введение четвертого уровня бюджета, переход к превалированию со­бираемости местных на­логов, а не республикан­ских. Сегодня как никог­да регионам нужно встать в полный рост и заявить о своих правах, прекратить налоговые изъятия и на­чать строить социаль­но-­экономические связи друг с другом осознан­но, профессионально, с полным соблюдением своих интересов. В со­временном мире не чис­ло пограничных войск обеспечивает территори­альную целостность стра­ны, а уровень и качество жизни в регионах.