Мы продолжаем разговор на тему «Если бы я был министром...». Сегодня речь пойдет о Министерстве культуры и спорта. Поскольку основная часть его полномочий в спортивной сфере передана Национальному олимпийскому комитету, акцент будет сделан на культурной составляющей в деятельности ведомства. Мы предложили экспертам гипотетически представить себя в роли министра и поразмышлять над тем, что бы они сделали для подъема культуры в современном Казахстане и ее популяризации за рубежом.
Земфира Ержан, искусствовед, руководитель проекта «Кобланды» – наизусть»: «Это работа, которой должны заниматься профессионалы»
– На самом деле Министерство культуры (в нашей стране оно курирует еще и спорт) является наиболее важным и ключевым ведомством, если рассматривать его с точки зрения масштабных социальных нужд и государственных потребностей. Разве не очевидно, что претворение в жизнь грандиозных целей и задач, декларируемых в сфере экономики, всецело зависит от человеческих ресурсов, качество которых определяется культурой общества? Так что применительно к этому министерству главной реформой должна быть институциональная: переход от укоренившегося у нас узкого понимания культуры как исключительно концертно-выставочной деятельности к осознанию ее истинной роли и возможностей в качестве ведущей созидательной силы и надежного фундамента для достижений всего социума.
Иначе говоря, задача министерства заключается не только в том, чтобы организовывать впечатляющие шоу к юбилейным датам или демонстрировать культурные достижения страны за рубежом в рамках официальных дней Казахстана. А главным образом в том, чтобы заботиться о сохранении и дальнейшем развитии того самого культурного слоя, при отсутствии или забвении которого многие благородные социальные проекты так и останутся нереализованными.
Чем должна быть обеспечена подобная институциональная реформа? Конечно же, профессиональными кадрами. Но здесь возникают две большие и, похоже, трудноразрешимые в ближайшей перспективе проблемы. Во-первых, приходится констатировать, что за прошедшие четверть века, в течение которых приоритетными считались сугубо экономические стратегии, страна уже потеряла целое поколение гуманитариев, чьи профессии оказались невостребованными. Сейчас, конечно же, декларируется важность гуманитарного знания, предпринимаются шаги по его «реабилитации», но заполнить образовавшуюся поколенческую лакуну нелегко.
Тем более что следствием этого стала вторая проблема, а именно депрофессионализация культурной сферы, основанная на представлении о том, что чиновники могут сами формировать культурную политику. Между тем, грамотное ее выстраивание требует таких же специальных и разнообразных компетенций, которые необходимы, допустим, при запуске космического корабля. Это работа, которой должны заниматься профессионалы!
Взять, например, проблему, связанную с расширением пространства функционирования государственного языка. Я бы обратила на нее особое внимание, поскольку национальный язык являет собой, так сказать, почву, на которой выстраивается здание культуры. Судя по отчетам министерства, для реализации задач языковой политики достаточно проведения конкурсов, дублирования на казахский язык детских анимационных фильмов и т.д. Между тем, языковая проблема требует иного, системного подхода. По сути, она представляет собой творческую задачу, которая должна учитывать все стороны процесса, иметь в виду исторические факты, эффективно работать с современными языковыми явлениями и обладать долговременной перспективой. Выделю некоторые из таких обстоятельств.
В настоящее время казахский язык уступает в языковой конкуренции, поскольку для значительной группы этнических казахов, не желающих говорить на нем, он ассоциируется с посттравматическим колониальным синдромом. Следовательно, его развитие напрямую связано с вниманием к постколониальным исследованиям. В противном случае национальный нигилизм будет постоянным препятствием для восстановления пространства казахского языка.
Что касается наиболее эффективной методики его изучения, то таковой является идея общенационального языкового ликбеза, основанного на текстах казахского эпоса. Многие видные отечественные ученые-гуманитарии подтвердили ее перспективность. Данная методика способна сохранить богатство казахского языка, его лингвистическую специфику, что особенно актуально в современных условиях его активной креолизации. Это и есть тот самый уникальный национальный бренд, который способен сформировать многие позитивные черты характера казахстанцев.
То есть, если бы я была министром, то исполняла бы роль кризисного менеджера. В первую очередь проявила бы интерес к тому, какими видятся культурные проблемы самим профессионалам, издавала бы интеллектуальные журналы, восстановила бы в короткие сроки пространство казахского языка и навела бы порядок в казахском рекламном копирайте. Пока же, как я уже сказала, основные усилия Министерства культуры сосредоточены на концертно-выставочной деятельности. Такая работа тоже необходима, но этим не должен исчерпываться весь потенциал важного государственного органа управления, способного стать системообразующим в контексте формирования прогрессивного казахстанского общества.
Евфрат Имамбек, социо-антрополог, кандидат педагогических наук: «Турист к нам не едет потому, что ему у нас неинтересно!»
– Первым делом я бы пересмотрел концепцию деятельности министерства, сместив акценты с помпезных имиджевых мероприятий на глубокую системную работу по формированию единого культурного пространства Казахстана. Поскольку именно от этого зависит наша культурная безопасность. И если уж тратить деньги, то, конечно, на глубокие исследования социо-культурных процессов в стране.
Приближается конец третьего десятилетия независимости РК, а мы этим вопросам уделяем все меньше внимания. Да, открываются казахскоязычные телеканалы, численность казахов растет и в абсолютном выражении, и в процентном соотношении... Но при этом сохраняется серьезный дисбаланс в их восприятии казахской культуры. Она у нас все еще находится в положении, скажем так, придатка – обязательного, но не жизненно необходимого.
Отсюда вытекает второй вопрос – о месте казахской культуры в мировом культурном пространстве. Мне приходилось бывать на совещаниях, посвященных повышению туристской привлекательности Казахстана. На них вроде бы как профессионалы обсуждают все что угодно – визовый режим, состояние инфраструктуры, уровень гостеприимства, но только не истинные причины сокращения потоков въездных туристов. А я уже давно говорю: они к нам не едут потому, что им у нас неинтересно!
В сегодняшнем перенасыщенном разнообразной информацией мире человек хочет увидеть что-то такое, чего он не видел больше нигде, а именно самобытность. Но вот ее-то у нас почти не осталось – мы это богатство растеряли в погоне за европейскостью и мировыми стандартами. В этом плане Казахстан проигрывает ближайшему южному соседу – Кыргызстану. Если, к примеру, те же Discovery или National Geographic и снимают в нашем регионе фильмы на тему путешествий и открытий, то в основном о киргизах, либо о казахах, живущих за пределами страны, в частности в Китае, у которых сохранилась действительно интересная самобытность.
Разумеется, мы не сможем решить эти две проблемы, пока не поднимем на должный уровень нашу языковую политику. И это третье, на что бы я обратил внимание, если бы был министром. Сегодня Комитет по языкам в структуре министерства почему-то оказался на третьих ролях и не выполняет даже десятой доли своих функций. Как следствие, за 27 лет независимости казахский язык так и не стал национальным ни для самих казахов, ни для представителей остальных этносов, живущих в стране. Он теряет свои позиции даже в молодежной среде – подрастает уже третье поколение казахстанцев, которые не считают его своим родным.
Как это можно исправить? Для начала предлагаю Комитету основательно поработать с бизнес-структурами. К примеру, сейчас многие производители перестали писать названия товаров на казахском языке либо пишут их очень мелким шрифтом. Налицо прямое нарушение законодательства! Разве министерство не должно строго следить за этим? Или возьмите фешенебельные супермаркеты, где часто бывает сложно получить услугу на казахском языке. Даже ребята, которые приезжают из аулов и устраиваются туда кассирами, разговор с покупателями, как правило, начинают на русском. Разве это нормально? Вы видели подобное в какойнибудь другой стране? Такого нигде нет.
Тем же туристам из-за рубежа нужна аутентичность. Несколько месяцев назад ко мне обратился мой друг – француз русского происхождения, занимающийся организацией туристических туров европейцев, с просьбой показать ему такое место, где живут «настоящие казахи, которые не говорят по-русски». Мне пришлось приложить немало усилий в поисках такого места, и в итоге я отвез его к своим сородичам на животноводческий отгон. То есть иностранцы готовы платить за эту самую аутентичность, но у нас ее нет.
И это только примеры, лежащие на поверхности. Но уже они наталкивают на вывод, что нам нужна целенаправленная системная работа по изменению нашего духовного сознания, а не шумные затратные мероприятия, рассчитанные на сиюминутный успех.
В Казахстане с культурной идентичностью вообще очень серьезные проблемы – она крайне деформирована. И сколько бы мы ее ни декларировали, за 27 лет в этом направлении сделано крайне мало. Но ведь сильнейшим мотивом обретения суверенитета для нас была как раз таки духовная независимость, а уже потом экономическая. Мы, как и практически все в развалившемся «совке», устали быть людьми второго сорта на собственной земле. Разве не так? Тем не менее, наше сознание продолжает оставаться зависимым от внешних факторов, причем речь идет о влиянии не только северного соседа, но и арабской культуры, которая, при всем моем восхищении ею, построена на ином, не тюркском культурном коде. Яркий тому пример – активная исламизация казахской молодежи...
Вот над чем надо думать Министерству культуры. К тому же это его прямая обязанность!
Ольга Батурина, искусствовед, член Союза художников Казахстана: «Большое искусство возникает тогда, когда на него есть заказ»
– Главные задачи министерства культуры – обеспечить доступ к культуре и создать потребность в ней. Эти задачи невозможно решить какими-то частными инициативами, тут нужен глобальный государственный подход. Согласитесь, жить в обществе культурных людей гораздо приятнее, потому что в таком обществе будет атмосфера доверия и доброжелательности. А в наше сложное время (усиливающегося негатива, стрессов, агрессивности) это становится первой необходимостью.
Потребность в культуре у людей нужно воспитывать с детства. Очень хорошим примером в этом плане был советский опыт. Вспомните ту систему творческого образования – музыкальные школы, изостудии, театральные кружки, спортивные секции... Причем действовали они повсеместно и абсолютно бесплатно. Сейчас же большая часть культурного кластера стала коммерческой и доступна лишь в крупных городах. В небольших населенных пунктах с этим очень плохо – у детей нет возможности заниматься саморазвитием, даже для того, чтобы просто понять, к чему у них есть способности.
Что касается доступности, то мало просто открыть дома творчества, пусть даже в самых отдаленных точках. Необходимо возрождать советский опыт, когда по стране гастролировали театры со спектаклями, музыканты с концертами, художники со своими выставками. У любого жителя глубинки тогда была возможность приобщиться к миру искусства, все были в курсе происходящих культурных событий. К сожалению, сегодня мы почти утратили эту связь между регионами. И часто не имеем представления о том, что нового происходит в мире искусства других городов.
Причина как всегда банальна – нехватка средств. Я, конечно, не говорю, что надо слепо копировать прошлый опыт, да и не получится уже вернуть систему полного гособеспечения. Изменился мир, изменились обстоятельства. Но ведь вызовы времени можно и нужно превратить в преимущество, в ресурс роста. То ценное, что было в прошлом, можно взять на вооружение и адаптировать к нашим рыночным механизмам. Последние, увы, пока работают не в пользу искусства.
Но это можно исправить, достаточно сделать одну важную вещь – принять закон «О меценатстве». Пожалуй, это первое, что я бы предприняла, будучи министром!
Уверена, документ этот будет способствовать экономической эффективности благотворительности, созданию в стране института попечительства. Ведь если предоставить нашему бизнесу налоговые преференции, то и благотворительных акций в области искусства станет больше, соответственно арт-рынок начнет развиваться активнее. И это не фантазии – на таком принципе основана вся практика европейской художественной жизни. Посмотрите на любой из известных музеев Европы, и вы убедитесь, что он не состоит на государственном балансе, а существует за счет частных вложений.
Естественно, возникает вопрос: а захотят ли наши бизнесмены спонсировать культурные проекты? Отвечу утвердительно, потому что вижу – сегодня социальная ответственность отечественного бизнеса – это не пустые слова. Другое дело, что есть ряд причин, которые тормозят этот процесс. Например, известный предприниматель Нурлан Смагулов активно помогает нашим художникам, но при этом просит не афишировать свое участие, чтобы не привлекать лишнего внимания. То есть вместо того, чтобы как-то поощрять и стимулировать благотворительную деятельность, государство в лице своих фискальных органов все время бьет меценатов по рукам.
Как ни парадоксально это звучит – искусство может приносить прибыль. Связь между искусством и деньгами – существует. Большое искусство появляется тогда, когда возникают великие заказчики. Если бы не было Медичи, то не было бы и Ренессанса. В нашем случае в роли заказчика могло бы выступить государство, однако пока оно не видит силы искусства.
Речь, конечно, идет не только об изобразительном искусстве – свои проблемы есть у всех видов искусства. Сейчас на высоте в основном искусства зрелищные, а потому и театр, и кино нашим министерством финансируются в большей мере. Следовательно, в этих направлениях мы видим определенные достижения. Посмотрите, к примеру, какой интересный театр «Астана Опера» или новая Казахская национальная академия хореографии в Астане. Благодаря финансовой поддержке у тех же кинодеятелей есть возможность развиваться и участвовать в международных конкурсах.
А что художники? До них никому нет дела, их никто не знает, они почти отрезаны от глобального пространства – живут и творят локально. Хотя на самом деле у нас много талантливых живописцев, скульпторов, графиков, которые были бы интересны миру. Да, в октябре 2017 года провели роскошную выставку казахстанской живописи в Париже в штабквартире ЮНЕСКО, а буквально только что закончилась выставка золотого фонда казахского искусства из хранилища музея им.А.Кастеева в Нью-Йорке... Но это лишь отдельные инициативы, капля в море. А нам нужно действовать масштабно и системно, мы должны активно популяризировать наших художников, интегрировать их в большой мир, как правильно говорит президент. Вот тогда их будут узнавать, и они уже не будут нуждаться в дотациях...
Третье, чему я уделила бы особое внимание, – это снижению уровня бюрократии, из-за которой очень сложно бывает решить какие-то важные вопросы. Есть страны, где вообще нет министерств культуры, но при этом культура находится на очень высоком уровне... Взять тот же Закон «О меценатстве», вопрос о необходимости которого мы поднимали еще лет пять назад, когда писали проект Концепции культурной политики, – он до сих пор лежит в парламенте. Скорее всего, его принятие тормозится на уровне других министерств, которые боятся определенных коррупционных моментов. Оно и понятно: им же все равно, что будет дальше с искусством....
Я не говорю, что Министерство культуры ничего не делает. Напротив, в последние годы было много хороших инициатив – достаточно вспомнить те удивительные выставки, которые прошли в Национальном музее РК в Астане. Несмотря на то, что он открылся совсем недавно, здесь уже провели свои замечательные удивительные выставки-проекты – Эрмитаж (Санкт-Петербург), Третьяковская галерея (Москва), была выставка Терракотовой армии Цинь Шихуанди, которую называют – Восьмое чудо света (Китай). Сейчас еще проходит очень редкая выставка французских символистов и выставка позднего творчества Пабло Пикассо, где каждый экспонат – шедевр. Конкретно в этом направлении работа идет, и она большая и интенсивная. Но вот что касается наших отечественных художников, то лично я пока не вижу системных продвижений.
Вероятно, не хватает специалистов, или ресурсов, в том числе финансовых. Как известно, у Министерства культуры – самый маленький бюджет. Например, у Минобразования он в несколько раз больше. Но если мы декларируем казахстанское искусство как национальный бренд, то следует уделить его развитию должное внимание. Для этого нужны соответствующие реформы, изменения в сознании, иные подходы. Мир уже давно живет по другим законам, и нам пора меняться.
Сейчас мы находимся в поисках собственной идентичности. Мне кажется, ее бесполезно искать в политике или экономике, она однозначно есть в культуре и искусстве. В конце концов, в истории остаются имена художников и творцов, а не политиков. Тем более что наличие развитого искусства – это признак благополучия страны. Считается, что чем больше у нее художников, тем лучше обстоят дела в экономике, и, следовательно, выше уровень жизни общества, причем во всех смыслах.
