Буквально на днях новый министр по делам религий и гражданского общества РК Дархан Калетаев выдвинул весьма любопытную инициативу – провести перерегистрацию всех неправительственных организаций в Казахстане. Любопытной она выглядит в силу двух причин.

Во-первых, Дархан Калетаев имеет реноме одного из серьезных топ-менеджеров нового поколения. Довольно долго проработал в администрации президента РК и все время двигался исключительно вверх по карьерной лестнице, дослужившись до заместителя главы АП. После чего был переброшен на очень непростой участок работы – первым заместителем председателя партии «Нур Отан».

Помнится, тогда это вызвало довольно широкий резонанс в обществе и в журналистском цеху. Нашей братии он запомнился искренними ответами на вопросы о своем непосредственном шефе. Затем трудился в ФНБ «Самрук-Казына» и не был замечен ни в чем предосудительном, хотя наверняка соблазнов было немало. После чего стал депутатом сената парламента РК.

А недавно его назначили министром по делам религий и гражданского общества РК. Это кадровое решение говорит в пользу того, что к обитателям высоких кабинетов пришло осознание необходимости более полно использовать аккумулированный им политический и управленческий опыт. Тем более что ситуация в религиозной сфере в последние годы стала вызывать все большую обеспокоенность как в обществе, так и в верхах.

Однако, и это уже вовторых, самая первая инициатива нового министра, как ни странно, касается не религии, а взаимоотношений власти и НПО. Тем не менее, при более внимательном рассмотрении становится понятным, что этот вопрос, как говорится, назрел. Не то чтобы эти отношения были далеки от идеала, но всегда вызывали известную степень неудовлетворенности с обеих сторон. Власть в силу своей специфической природы рассматривала деятельность НПО как потенциально опасную, и такой подход имел под собой достаточно веские основания. Можно вспомнить, например, «революцию роз» в Грузии и последовавшую за ней «тюльпановую революцию» в соседнем с нами Кыргызстане. А ведь в последнем случае смене власти предшествовал пышный расцвет местных НПО, коих в этой небольшой по территории и численности населения стране насчитывалось свыше трех тысяч.

Уже за одно это на Западе ее стали называть «оазисом демократии» в Центральной Азии. Правда, когда все обернулось известными погромами и разграблением торговых центров Бишкека, привлекательность этого «оазиса» несколько померкла.

Понятно, что власть не могла не «взять на карандаш» эти тенденции, и ее отношение к НПО, особенно финансируемым из-за границы, стало определяться именно через призму грузинских и кыргызских событий. А в последние годы деятельность НПО как-то исподволь ушла в тень. Поэтому казалось, что так будет продолжаться и впредь. И вдруг такая достаточно неожиданная инициатива со стороны уполномоченного госоргана.

Возникает вполне логичный вопрос: что за этим кроется?

Согласно официальным данным, за последние десять лет количество НПО в Казахстане увеличилось в три раза и достигло более 20 тысяч. Кто бы и что бы ни говорил, цифра для нашей небольшой по численности населения страны довольно внушительная. Правда, есть вопросы относительно качества их работы. Возможно, власть хочет «прошерстить» все НПО именно по этой причине. Очень даже может быть, что при этом она руководствуется проверенной временем сентенцией: дурак учится на собственных ошибках, а умный – на чужих.

Дискуссии по поводу деятельности неправительственных организаций в Казахстане велись и прежде, и их характер не оставлял сомнений в необходимости хоть как-то изменить качество работы НПО. Например, одни наблюдатели настаивали на внедрении более жесткой системы контроля, с тем, чтобы доверенные «третьему сектору» проекты реализовывались более эффективно. Другие предлагали и вовсе радикальные меры, требуя полного пересмотра отношения к нему. И, наконец, были приверженцы так называемого «статистического подхода»: дескать, сначала нужно подсчитать, а потом провести мониторинг всех неправительственных организаций.

Причем во всех случаях инициативы спускались сверху вниз. Наверное, здесь и крылась главная проблема, поскольку сами НПО не проявляли в этих вопросах особого рвения. Но с другой стороны, тут нет ничего удивительного, если иметь в виду, что в нашем обществе по-прежнему сильны патерналистские настроения.

Есть у этой проблемы еще одна грань. Дело в том, что с некоторых пор государство стало практиковать новые формы поддержки «третьего сектора» в виде грантов и премий. И речь идет о весьма солидных суммах.

Например, в 2016 году на реализацию социальных проектов было выделено («доноры» – Министерство образования и науки и Министерство культуры

и спорта) 208 миллионов тенге. Но главный канал господдержки гражданского сектора – это государственный социальный заказ. К примеру, в том же 2016 году финансирование по этой линии составило 9,4 миллиарда тенге. Для сравнения: в 2003-м на эти цели было выделено лишь 11 миллионов тенге. Как говорится, почувствуйте разницу. В нынешнем году объем государственного социального заказа по стране составит более 19 миллиардов тенге.

Свою инициативу Калетаев обосновал, исходя именно из последней цифры. «Это очень большая сумма... Я остановился на количественном росте НПО, которых зарегистрировано около 20 тысяч. Но сколько из них действительно работают? Согласно формату работы нашего министерства, для участия в конкурсах на гранты надо пройти регистрацию в МДРГО.

На сегодняшний момент зарегистрировано чуть больше 4,5 тысячи организаций. А по данным Министерства юстиции и Минфина отчетность сдают более 20 тысяч НПО. Поэтому встает вопрос о перерегистрации. Понимаю, что это может вызвать ажиотаж в обществе, но думаю, что данная мера необходима...».

Калетаев добавил, что это его личное мнение. Если он не лукавил, то это еще больше усиливает интригу – нечасто отечественные чиновники даже такого уровня выдвигают инициативы от своего имени. Возможно, это своего рода пробный шар с целью зондажа общественного мнения, а, возможно, и нет.

Все это наталкивает на следующий вывод. Государство, увеличивая расходы на социальный заказ для некоммерческого сектора, вправе рассчитывать на повышение ответственности НПО за целевое расходование бюджетных средств. Создание единой базы данных позволит наконец-то подсчитать число и активных, и бездействующих неправительственных организаций. Да, возможно, с казахстанских НПО теперь будут более строго спрашивать и за деньги, полученные ими в рамках государственного социального заказа, и за гранты (как государственные, так и негосударственные). Да, это усложнит отчетность, но, с другой стороны, существенно повысит прозрачность. Уместным тут будет сказать, что во многих странах мира используются гораздо более жёсткие подходы.

Следует отметить, что в международной практике принцип прозрачности деятельности и подотчетности обществу организаций «третьего сектора» базируется на разных приоритетах. К примеру, в США и России приоритет отдается предоставлению обязательной и очень детальной информации об иностранном финансировании.

В Великобритании, чтобы иметь особый статус и пользоваться привилегиями, НПО должны отчитываться за все благотворительные средства, поступающие на их счета, и соблюдать особый кодекс этики.

В Германии и Франции считается особенно важным соблюдать принцип профессиональной подготовленности и соответствовать заявляемой отраслевой специализации.

У нас же НПО зачастую неспособны самостоятельно решать насущные социальные проблемы, что во многом обусловлено недостаточной материально-технической базой отечественного «третьего сектора», а также отсутствием в его организациях специалистов, работающих на постоянной основе.

А, во-вторых, это важно для того, чтобы хоть как-то продолжить процесс финансирования НПО. Ведь как ни крути, но поддерживать их надо по-любому, иначе этим займутся другие. И даже если поставить их финансовую помощь под контроль, не факт, что можно будет просчитать все возможные последствия. А они могут быть самыми разными, о чем свидетельствует опыт некоторых наших соседей.

Информация к размышлению

До недавних пор основных источников финансирования НПО в Казахстане было два: гранты в рамках зарубежного финансирования и государственный социальный заказ.

При этом государство не выделяло денег на развитие, покупку оборудования, обучение сотрудников и поддержку инициатив НПО – по закону это расценивалось как получение прибыли и нецелевое расходование бюджетных средств со всеми вытекающими санкциями.

Поэтому для НПО были столь важными гранты в рамках зарубежного финансирования. В Казахстане крупнейшими донорами «третьего сектора» до недавнего времени были агентства ООН, Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), Всемирный банк, Агентство США по международному развитию (ЮСАИД) и его субконтракторы (Фонд «Евразия», «Каунтерпарт Консорциум» и др.), Институт Hivos, Фонд Фридриха Эберта, Фонд «Сорос Казахстан». А также посольства США, Германии, Канады, Англии, Нидерландов, Израиля, Японии и другие.

Все эти фонды, организации и учреждения в той или иной степени выступают проводниками внешней политики этих государств, инструментами их «softpower» (мягкой силы). Обеспокоенность «системной двойственностью» целей НПО, финансируемых иностранными донорами и международными организациями-грантодателями, нашла своё выражение в нескольких постановлениях правительства РК.