Социологи, опираясь на данные Агентства по статистике РК, отмечают, что все больше казахстанцев уезжают на постоянное место жительства в другие страны. Так, в прошлом году республику покинули 32930 человек. Причем многие оставляют родину вовсе не по политическим и даже не по экономическим причинам. Тогда что же заставляет наших соотечественников, самых обычных, не диссидентствующих, уезжать из страны?

Неколбасные мигранты

Алматинская журналистка Гюльнара Нурпеисова уехала из Казахстана в Канаду 10 лет назад. Прошлым летом она впервые после того отъезда побывала на родине. Первое, что бросилось в глаза, – и она сама, и ее муж Олег потрясающе выглядели: годы их словно не коснулись. В ответ на просьбы поделиться секретом моложавости пожимали плечами, улыбались и говорили, что это, видимо, от чистого воздуха и качественной воды на их новой родине.

Отъезд этой пары в свое время стал для всех словно громом среди ясного неба: жили они, по нашим меркам, совсем неплохо.

- Мы уезжали не в поисках свободы и братства, а по своим внутренним мотивам, - рассказывает Гюльнара. – Нам хотелось путешествовать, чтобы расширить границы своего мира. А потом к этому добавились бытовая усталость, потеря идеалов, нет, скорее даже веры в то, что завтра будет лучше. В 2007 году, когда мы уезжали, Казахстан экономически процветал, в стране было много денег. К тому времени мы уже многого добились: любимая работа, квартира, машина, счет в банке... Но я, видимо, повзрослела и уже не верила в разные программы и обещания. Себя я с тех пор, как пришло это понимание, воспринимала как объект для обмана.

Если кто-то пытается сказать мне, что мы «колбасные мигранты», то я дико оскорбляюсь и отвечаю, что, перебравшись в Канаду, мы материально пострадали. Не знаю, как сейчас, но лет 10-15 назад коммунальные платежи в Казахстане были настолько низкими, что мы их даже не замечали. А в Канаде они плюс налоги – одна из основных статей расхода. Но взамен, если брать только быт, мы получили чистые воду и воздух, качественные продукты и лекарства.

Сказать, что я жила в Казахстане с одними только негативными эмоциями, тоже не могу. Моя нынешняя жизнь, может быть, даже более нервная. Мне, например, не нравится моя работа (я воспитатель в детском саду), она меня где-то даже угнетает, потому что не по мне. Олег занимает должность инженера-механика. Это уважаемая здесь профессия, но она физически достаточно тяжелая.

И еще такая вещь. В Казахстане я бы в жизни не подумала, что мне самой нужно позаботиться о своих похоронах, начиная с приобретения земельного участка и заканчивая меню поминального обеда. Чтобы столь дорогое бремя, как похороны родителей, не легло на плечи моих детей, я купила в кредит два места на кладбище - себе и Олегу. Теперь у меня каждый месяц из зарплаты автоматически высчитывают 105 долларов. Купленная земля - моя собственность. Когда я сказала об этом маме, она расстроилась. Говорит, что это и не по-русски, и не по-казахски. Действительно, с точки зрения нашего человека это ненормально. У нас ведь как? Когда человек умирает, съезжаются родственники, прибегают соседи. Все несут деньги, все помогают. А тут в лучшем случае, если есть широкий круг общения в казахской диаспоре, то они что-то соберут - по пять, десять или двадцать долларов.

«Подумаешь, оскорбили! Эка невидаль»

- Словом, на постсоветском пространстве люди вроде бы теплее и человечнее, и в то же время наблюдается тотальное неуважение друг к другу, - продолжает Гюльнара. - Именно это становится для многих причиной отъезда в чужие края. «Подумаешь, оскорбили! Что здесь такого?» - говорят у нас обычно. Но ведь раздражение копится понемногу-потихоньку.

Вспоминается случай в немецком посольстве. Я пришла туда получать гостевую визу. Передо мной стояла женщина. Сотрудница, очень красивая девушка-казашка, знакомясь с ее документами, выдала: «Вы - уборщица, и собираетесь ехать в Германию?!» Для меня это прозвучало так, словно я, а не та женщина, получила оплеуху. От испытанного унижения я даже растерялась и подала документы в файле. Теперь настала моя очередь: «Почему не подготовили бумаги?!» Но пробежав глазами по документам и увидев, где я работаю (я была тогда корреспондентом официальной газеты), девушка сразу стала любезной. Моя профессия, как это бывало уже не раз, прикрыла меня от произвола чиновницы.

Но когда моя старшая дочь выходила замуж за иностранца, это не помогло. Чтобы зарегистрировать брак, молодым предстояло пройти долгую бюрократическую процедуру. А дата свадьбы уже назначена, жених приехал за тридевять земель, у невесты глаза несчастные... Я понимала, что если взвалю все эти бюрократические препоны на плечи 19-летней студентки, то свадьба может и не состояться. В то время в стране объявили очередную войну коррупции. То и дело мы слышали, что этого посадили, того – тоже, но на самом деле, оказывается, ничего не сдвинулось с места. Когда мы, как все «нормальным казахстанцы», дали «на лапу», все решилось в один миг. 500 долларов - это типа стоимости услуги. Но если так, то почему бы не сделать ее официальной? Зачем заставлять людей идти на такую унизительную процедуру, как дача взятки?

Знакомые смеются, когда я рассказываю эту историю: неужели вы из-за этого уехали? А вот представьте: из-за этого тоже.

Последней каплей стал случай на дороге, по которой мы каждое утро и вечер уезжали и возвращались домой, в город Талгар. Ее засыпали щебнем и залили гудроном, ездить по ней нужно было осторожно, но какая-то машина неслась навстречу на бешеной скорости. Отлетевший камешек разбил вдребезги лобовое стекло. Муж расстроился, ругнулся матом, но выложил сто долларов на его замену. Следующим вечером опять «поймали» камень от встречной машины, и снова – сто долларов. У Олега вырвалось тогда: «Я не хочу жить в стране, где нет уважения ни друг к другу, ни к чужой собственности».

В Канаде не то чтобы совсем нет этого. Но это все-таки не имеет таких масштабов.

Миграционные посулы

Рассказывая о своем опыте эмиграции, Гюльнара не скрывает, что рая на земле нигде нет. - Если кто-то собирается эмигрировать в Канаду или США, то пусть знает, что проблемы будут серьезные, даже если очень повезет, - рассказывает она. - Я не буду говорить про тех, кто выходит замуж, или едет к родственникам, – это уже другие истории. Программы по приему эмигрантов бывают разными. Мы, например, уезжали как независимые эмигранты. Работающая по всему миру юридическая компания «Джефферсон» помогла профессионально оформить документы для отъезда, а дальше мы рассчитывали на себя. Те, кто уезжает по спецпрограммам, например, по приему инженеров или врачей, сталкиваются, прямо скажем, с обманом. На самом деле это миграционный посул, как я предполагаю, на уровне правительства: ведь это оно дает названия этим программам. Было бы честнее сказать, что принимают людей с высшим образованием, но чтобы работать по специальности, им придется пройти через массу фактически непроходимых процедур. Но об этом вслух не говорят! И люди, думая, что раз стране нужны инженеры и врачи, то они будут работать по своей специальности, везут сюда свои деньги, чтобы вложить их в канадскую экономику, более того - попадают в кредитную кабалу.

Моя подруга Женя уезжала из Казахстана как врач. Но чтобы нашему доктору пробиться в Канаде – это нужно иметь железный характер. Основная проблема – отсутствие канадского образования и опыта работы в этой стране. Женя, приехав в Торонто по врачебной программе, готова была пойти работать простым участковым врачом. Но ей, профессору, оперирующему хирургу-ортопеду с большим опытом, ученому, работавшей над научной проблемой в Стэнфордском университете, сказали, что в лучшем случае она может рассчитывать на позицию медсестры. И это можно было считать достижением. Но она не готова идти на эту позицию вовсе не потому, что презирает профессию медсестры. Просто она ехала за одним, а ей, получается, показали фигу.

Мне было легче. Меня сюда никто не звал, и я прекрасно знала, что как русскоязычный журналист вряд ли смогу найти здесь работу. Олег, будучи технарем, с самого начала зарабатывал хорошо. Благодаря ему мы и выдержали. Но чтобы приобрести тот статус, который он имеет сегодня, ему пришлось пойти учиться в вечерний университет. Многие эмигранты садятся на пособия, живут в копеечной социальной квартире и годами учатся, чтобы занять какую-нибудь средненькую позицию. А когда тебе уже под 40, это сложно. Вершиной жизненного успеха среди эмигрантов считается, если удается устроиться бухгалтером в какую-нибудь компанию. Наиболее амбициозные и пробивные открывают свои маленькие компании. Я знаю в Эдмонтоне одну успешную семейную пару. Это семья Каплан из Украины. Приехав сюда очень молодыми, они открыли здесь ювелирный магазин, и у них все получилось.

Да, кстати, в программу «Независимая эмиграция», по которой мы уезжали, берут только с определенной суммой денег на счете. Чтобы сделать это, люди продают свое жилье. Но то, как здесь улетают деньги, - это что-то страшное! Ведь обычно сюда приезжают с двумя чемоданами. Следовательно, надо снять квартиру, купить посуду, постельное белье и т.д. Ментальность нашего человека такова, что он хочет в первую очередь заиметь собственное жилье, а оно здесь дорогое, и он, выйдя на работу, залезает в кредиты. И начинается! Нет, государство-то от этого выигрывает. С одной стороны, оно получает рабочую силу, а с другой, высасывает все деньги, которые ты привозишь с собой. Приехавшие раньше тебя эмигранты тоже стараются выжить за счет тебя.

История моей подруги Жени закончилась тем, что она дико разочаровалась в Канаде. Нет, она не вернулась обратно в Казахстан, и с материальной точки зрения в ее семье все нормально. Они с мужем уехали в Орландо (штат Флорида, США), где открыли компанию по перевозке грузов. Но она перестала бороться за место под солнцем как лечащий доктор. Правда, одна российско-израильская клиника взяла ее консультантом, а еще Женя время от времени за счет пациентов летает в Казахстан делать операции.

А вот у ее сына, толкового парня, наоборот, все складывается удачно. Поскольку Америка весьма приветлива к талантливой молодежи, то он поступил на выгодных условиях в один из университетов во Флориде.

Беспонтовая жизнь

Планирует ли семья Гюльнары вернуться когда-нибудь домой, в Казахстан?

- У меня просто никогда не возникало такой мысли, - говорит она. - Нет, конечно, бывали тяжелые моменты, когда я плакала от тоски по родине и родным, но я всегда помнила слова мамы. Когда я, уезжая в Канаду, успокаивала провожающих нас родственников: «Ну что вы плачете? Будет плохо - вернемся», она оборвала меня: «Только в другую страну или город. Я не хочу, чтобы мы все здесь краснели за вас».

Не знаю, как сейчас, но тогда у людей было такое мнение, что за границей все хорошо. Если кто-то и возвращается, то, значит, депортировали из-за проблем с законом. В 1990-х можно было услышать такие разговоры: «Ты слышала, Шнайдеры вернулись? Говорят, не понравилось в Германии». «Да ну! Там все есть, а они захотели вернуться в нашу разруху! Наверное, что-то украли». И все: если первые предположили, то вторые – поверили.

Я знаю людей, которые не только поговаривают о возвращении, но и на самом деле уезжают на родину. Хотя делают это очень хитро. Вначале получают гражданство, а потом возвращаются и открывают совместные бизнесы.

Скажу честно: слово «Казахстан» для меня - не пустой звук, я скучаю по родственникам. Но и Канаду за эти десять лет успела по-своему полюбить. Отношение к жизни, что в Казахстане, что в России, что в какой-либо другой стране постсоветского пространства - это либо кого-то нужно нагреть, либо продемонстрировать, какой ты крутой. Постоянное сравнение кого-то с кем-то превращает жизнь в соревнование. Но я хочу получать от жизни даже не удовольствия и удобства, а радость. И получилось так, что здесь, в Канаде, я получаю ее больше, чем в родном Казахстане. Это несмотря на отсутствие любимой работы и статуса, а также на то, что мой материальный достаток уменьшился. Здесь мне хорошо уже потому, что никто не посягает на мое человеческое достоинство, нет соревновательности в плане достижения материальных успехов, нет понтов, распальцовок, явного и наглого криминала. Хотя считается, что Эдмонтон, столица нефтяного края, где крутится много денег, - криминальный город, тут я чувствую себя в безопасности. Недавно, например, в час ночи вышла одна из дому, чтобы дойти пешком до автостанции, откуда уходила маршрутка в аэропорт: в три утра я улетала в США. Я с трудом представляю эту ситуацию в Талгаре. Там я, припозднившись с работы, в 10 вечера брала такси, даже если мне надо было проехать одну или две остановки. Иначе рано или поздно меня бы ограбили, избили или изнасиловали. Однажды у меня средь бела дня вырвали сумку...