Наш земляк Абдыгали Али 12 лет живет в Японии. Там у него дом, работа, любимая жена, подрастают двое детишек – Канат и Нурия, а японские тесть и теща души в нем не чают. Но сам он рвется домой, в Казахстан, поднимать сельское хозяйство страны.
Казашкой ты можешь и не быть…
Как Абдыгали попал в Японию? Началось все с того, что в 1998 году он поступил на востоковедческий факультет АГУ имени Абая. Из предложенных языков основным выбрал китайский. После окончания университета уехал доучиваться в Китай. Там и познакомился со своей будущей супругой.
– Моя жена никогда не признается в том, что это не я, а она меня завоевывала, – рассказывает он. – Мы с ней вместе учились в Ляонинском университете Шеньяна. Однажды, когда она зашла в аудиторию, единственное свободное место оказалось возле меня. Не скажу, что влюбился с первого взгляда, но все-таки выпросил у нее номер телефона. Сегодня она и сама не может объяснить, почему это сделала: в Японии не принято давать телефонные номера едва знакомым людям.
До Айко у меня были долгие отношения с итальянкой. Жили мы с ней одним днем: она, как и я, не умела экономить. И хотя эта замечательная девушка божественно готовила пасту, везде чувствовала себя как рыба в воде, даже не зная языка, мне с ней было как-то неуютно. Дело в том, что моя итальянка была такой шумной, что могла одна заменить с десяток человек. А мне нравятся в девушках размеренность, покладистость, мягкий голос. Айко как раз такой и оказалась. Когда мы стали встречаться, в ней, как и в большинстве ее соотечественников, я заметил одну удивительную особенность – умение обращаться с деньгами. Прикрепляя чеки в специальный блокнот, японские студенты каждый вечер подбивали расходы на калькуляторах. Поэтому деньги у них всегда водились. Теперь и мои дети тоже записывают, сколько они получили на карманные расходы от родителей и дедушек-бабушек.
Наши встречи с Айко продолжались недолго. Очень скоро из-за финансовых проблем я вынужден был оставить учебу в университете. Первое время подрабатывал переводчиком. Потом меня пригласили в Астану снабженцем по Китаю. Когда я сказал, что нам нужно расстаться, у моей девушки был шок. «Давай хотя бы держать связь друг с другом», – предложила она. Я согласился, хотя и был уверен, что общаться на расстоянии невозможно. Но однажды она, не ставя меня в известность, прилетела в Алматы. Позвонила из аэропорта: встречай!
Был поражен – не то слово! Одна! Не зная ни языка, ни страны! Вот это характер! Но даже тогда в планах у меня не было связывать свою судьбу с иностранкой, тем более с японкой. Думал, попутешествует по Казахстану, и наши пути разойдутся. Но Айко так не думала. В общем, через три года после первой встречи мы сыграли свадьбу. Конечно, и ее родители, и мои были против, но нас уже ничто не могло остановить.
Прошедшая по нашим казахским традициям свадьба, мягко говоря, сильно удивила родственников Айко. На ее родине такие мероприятия проходят чинно и благородно. Все рассчитано до копейки, до секунды. Приглашают в ресторан с четырех до шести, редко – до семи вечера. Все приходят в костюмах с конвертиками в руках, где лежат примерно 50 тысяч йен ($500). Пара тостов, пожелание удачи молодым и – никакого тамады, танцев живота, шпагоглотателей и концертов. Под конец свадьбы гостям раздают подарки, и все разъезжаются по домам.
А у нас гулянка началась с утра. Некоторые к этому времени уже успели напиться. Поездка на Медеу, в Парк 28 панфиловцев, Дворец бракосочетаний… В пять вечера – банкет в ресторане. Больше всего моих новых родственников (их было семь человек – родители Айко, младшая сестра, дяди-тети) потрясло застолье: «Сколько можно есть и пить?!». Я им шепотом: «Надо!».
В итоге мой тесть впервые в жизни напился до бесчувствия. На следующий день гости из Японии кое-как встали с постели. А их ждало продолжение! Вернувшись домой, родня Айко долго отходила от свадьбы. У всех начались проблемы с желудком, кто-то даже загремел в больницу с язвой. Но у японцев не принято осуждать и критиковать за глаза. Если ты был в гостях, то должен по возвращении домой говорить, что там все было хорошо.
После свадьбы я не собирался ехать ни в какую Японию. Моя молодая жена не спорила: «Хорошо, будем жить здесь. Но давай съездим туда на пару годиков. Присмотришься, если не понравится, вернемся в Казахстан». «Разве что на пару годиков», – пошел я на одолжение.
Эта «пара лет» длится уже 13-й год, у нас растут двое детей – сын Канат и дочь Нурия. Ее родители приняли меня как родного сына, а мои родственники к Айко относятся как к типичной казахской келин. А келин в доме родственников мужа чем должна заниматься? Правильно: разливать чай, раскатывать тесто, мыть посуду, драить полы. Хотя она и не говорит на казахском, но после «курса молодого бойца» в ауле у моей ажеки летает так, что и сама может научить кого угодно быть образцовой келин.
Дети у меня «евреи». Угождая мне, называют себя казахами, угождая матери и ее родне, – японцами. В Алматы бывают каждый год. Здесь они пусть и с акцентом, но говорят на казахском. Жена не против, она считает, что дети не должны забывать о своих корнях. Рад бы заниматься с ними казахским, но времени нет. Завод, где я сейчас работаю, находится в другой части Японии, домой езжу только на выходные. А там уж не до учебы, наиграться и насмотреться бы на них.
Приживется ли у нас кайдзен
Абдыгали не скрывает, что ему пришлось пережить огромный стресс, постигая азы непростых японских коммуникаций.
– Когда я приехал в 2005-м на родину жены, японский у меня был почти на нуле, и я пошел на языковые курсы, – продолжает он. – В год они стоили где-то около 10 тысяч долларов. Самое страшное для японца (Айко не исключение) – иметь долги. Когда я обмолвился, что нужно занять денег у ее родителей, поскольку у моих такой суммы нет, моя покорная супруга отрезала: «Извини, но у нас это не принято!». – «А как мы теперь с тобой будем жить?» – «Работай!»
Айко доучивалась тогда в Китае, так что выживать мне пришлось в одиночку. Чтобы снимать квартиру и с горем пополам оплачивать курсы, подрабатывал официантом, уборщиком на заводе, стоял в магазине у кассы. Благо ее родители жили рядом. Иногда я захаживал к ним пообедать и поужинать. Продолжительность этих языковых курсов была два года, но я постарался выучить язык за год и пошел устраиваться (уже официально) в компанию по торговле автомобилями. Не знаю почему, но они меня взяли. Возможно, из-за знания языков – китайского, английского и русского.
И вот тут мне пришлось испытать настоящий шок. То, что японцы пахари, – это даже слону понятно. Но есть другие нюансы, невидные, неслышные, не ощутимые для человека со стороны. Например, если вы закончили свою работу раньше времени, то сидеть и плевать в потолок не имеете права. Нужно помочь близстоящему. Если «накосячил» кто-то один, наказывают всю команду. У них не принято лгать. Однажды я поссорился с одним сотрудником. Когда нас вызвали к руководству, он, к моему удивлению, выложил все как есть. А я-то думал, что он начнет привирать, как это принято у нас. В итоге все утряслось, мы же команда.
Режим на любом японском производстве приближен к армейскому. Все идет строго по графику и даже более того. В нашем офисе, например, работа начиналась в 8.30. Я приезжал без опозданий, но всегда самым последним – все уже были на своих местах. Приехал в 8.00 – то же самое. Мне никто не делал замечаний, но я чувствовал, что что-то идет не так. Однажды прибыл в 6.00 и вижу, как шеф, его секретарша и другие сотрудники носятся с тряпками, вениками и щетками. Все занимались уборкой двухэтажного офиса и прилегающей к нему территории. Зачем это делается, я понял спустя годы. Сотрудник приходит утром на работу со своими личными проблемами в голове. Чтобы стереть их и переключить мозги на работу, требуется переустановка. Такого рода медитация у всех проходит по-разному. Кто-то начинает рабочий день с утренней зарядки, кто-то – с переклички, а у нас вот с уборки и выдраивания по очереди туалетов, хотя фирма вполне могла позволить себе нанять уборщиков.
Был, есть и буду гражданином Казахстана!
В Казахстане в последние годы пытаются внедрить кайдзен – японскую систему улучшения качества, но у нас она, говорят, никак не может прижиться.
– Теперь я знаю, почему, – говорит Абдыгали. – Ответственность, которой придерживается казахский рабочий, и та, которая присуща его японскому собрату, – как небо и земля. Это если в двух словах. Ответственность, равно как и умение вести себя так, чтобы не доставлять проблем другим, прививается японцам не с 20 лет, а с первых дней появления на свет. Когда мои дети приезжают в Казахстан, родственники ахают и охают от умиления: до чего воспитанные дети, прямо маленькие аристократы! Только у моей мамы, своей ажеки – она к ним находит особый ключик – они становятся обычными казахскими детьми: шумными, шаловливыми и драчливыми.
Но я отвлекся. Из автомобильной компании я ушел, отработав там больше семи лет. Познакомился к тому времени с бизнесменами-казахами. Они предложили заняться совместным бизнесом – открыть перепелиную ферму на родине. Хотя я и не имел к сельскому хозяйству никакого отношения, все же решил рискнуть. Первым делом нужно было обучиться основам этого бизнеса. Но в Японии кого попало на свои предприятия владельцы не пускают. У каждого есть свои секреты и ноу-хау. Я за хозяином самой крупной в Японии перепелиной фермы бегал полгода. Чуть ли не на коленях упрашивал поработать у него бесплатно. И уговорил-таки!
Было очень сложно. До этого я сидел в офисе в белой рубашке и галстуке, а тут пришлось чистить помет, таскать корма, жить в спартанских условиях – в крохотной каптерке при ферме. Овладев технологиями, приехал в Казахстан. Говорят, у нас трудно поднять бизнес. Но ведь я с партнерами, такими же молодыми парнями, как сам, открыл перепелиную ферму в Каскелене своими усилиями, не рассчитывая на чью-то помощь. Просто нам всем надо менять мышление. Если будем думать, что все решается только благодаря связям и деньгам, так и останемся в средневековье. Да, нам тоже первое время было сложно, но сейчас мы вышли на плюс: закрываем примерно 30-40% потребностей крупных алматинских супермаркетов в перепелиных яйцах и тушках. Сейчас я занят другим проектом. Что это будет – секрет фирмы, но точно могу сказать: все, чему я научусь в Японии, привезу на родину.
Пока внедрял технологии и ставил первый свой бизнес на ноги, я почти три года постоянно жил в Казахстане. Дети росли в Японии без меня. Хотел перевезти семью, но из-за некоторых обстоятельств пока не получается. Однако очень скоро, надеюсь, буду жить со своей семьей в Казахстане.
Многих интересует: а согласится ли моя жена на переезд? Я никогда не был женат на казашке. Но в Японии решение главы семейства не обсуждается. Даже если я соберусь спуститься в ад, Айко будет рядом. Однако это не означает полного подчинения. Моя супруга – женщина с характером, но она никогда не пойдет на открытую конфронтацию. Японки вообще очень умные. Народная мудрость «Муж – голова, жена – шея, куда захочет, туда и повернет» – про них.
Вот и вся моя жизнь. Миллионером за 12 лет жизни в Японии не стал, но я и не бедный человек. Обеспечиваю свою семью, помогаю родственникам. И все же мое будущее, повторяю, связано только с Казахстаном. Не хочу бить себя в грудь и говорить, что я патриот, но вот хочется мне внести хоть какой-то вклад в экономику страны, гражданином которой я являюсь. Жена не может понять: ну что я прицепился к Казахстану, когда наши с ней дети родились в Японии, где все уже налажено? Но я родился здесь и умру здесь: когда-нибудь мои дети похоронят меня рядом с моими предками.
Что бы я посоветовал тем, кто рвется за границу? Туда надо ехать за знаниями и опытом, а потом возвращаться домой и внедрять их у себя на родине.
