ENG RUS KZ

Джунгарское нашествие 1723–1725 годов получило в истории название «Ақтабан шұбырынды». Эта казахская идиома дословно непереводима на русский язык. По смыслу это «бегство до побеления пяток». Казахи убегали, теряя скот, пастбища, имущество. Историки и публицисты любят описывать бедствия нашего народа в те годы, зверства джунгар и огромные потери казахов. Да, действительно, джунгары захватывали скот и имущество казахских аулов, но при этом не уничтожали поголовно людей. Это впоследствии «Ақтабан шұбырынды»  оброс мифами, как старый дом паутиной. Они появились еще в XIX веке и были попыткой оправдать поражения внешними факторами, а в прошлом столетии их умножила «война историй» между СССР и КНР.

Было ли нападение внезапным?

 

Рассказывая об «Ақтабан шұбырынды»,казахстанские историки пересказывают сведения русского этнографа А. Левшина из его книги «Описания киргиз-казачьих орд и степей», изданной в 1832 году, а также казахского инженера и государственного деятеля М. Тынышпаева. Многие из них вслед за Левшиным пишут, что джунгарское нашествие оказалось неожиданным, в силу чего казахи не смогли оказать организованного сопротивления и были вынуждены бежать, бросая скот и имущество. Но сразу возникают вопросы. Непонятно, как кочевники, живя в состоянии перманентной войны с джунгарами, приспособленные всем укладом жизни к таким «неожиданностям», могли быть застигнуты врасплох нападением 70-тысячного войска? Это же не ночная барымта сотни джигитов. Куда смотрели караулы? Чем занимались батыры? Где были ханы и султаны? Где был главный полководец – хан Абулхаир?

Все эти ссылки на «внезапность», на козни России и Китая, попытки представить джунгарское войско более многочисленным и жестоким, чем  на самом деле, больше смахивают на поздние выдумки с целью  оправдать поражения. Мы же попытаемся взглянуть на события трезво и непредвзято.

На мой взгляд, причины поражений были чисто внутренними – разлад и неприязнь между казахскими ханами и султанами. Раздрай между ними, о чем пишет большинство отечественных историков, произошел не после Анракайской битвы, а гораздо раньше – после Аягузской.

Убийство Каипхана, откочевка Абулхаира на запад, прекращение дипломатической переписки с Россией, свидетельства русского посла в Бухаре Беневини о бегстве множества казахских племен в Мавераннахр уже в 1722 году – все эти факты являются отголосками большой казахской междоусобицы.

Ее роль ясно видна и на исторических аналогиях, самая очевидная из которых – ситуация в Джунгарии в 1750-х годах, когда ее раздирали междоусобицы чоросов (ойратских этнотерриториальных объединений). Это было зеркальным отражением «Ақтабан шұбырынды» - теперь, наоборот, уже казахи грабили и разоряли джунгарские аймаки.

Подробности казахской междоусобицы неизвестны. Возможно, она была вызвана  претензиями нескольких ханов на звание старшего хана. Но это не так важно. Важно то, что большинство казахских ханов – Каип, Абулхаир, Самеке, Кушук, Жолбарс, а также султаны Барак и Абильмамбет находились в состоянии вражды. Каип-хан стал жертвой этой вражды, а Цэван Рабтан воспользовался «вялостью духа» Казахского ханства.

Тезис о внезапности нападения подвергается сомнению в недавно найденной и переведенной с персидского языка книге «Тарихи Кипчакхани» Ходжамкулибека Балхи. Окончательный ее вариант был написан в 1724 году, и автор вскользь упоминает о битве казахов с джунгарами в конце 1722-го в южном Казахстане. Согласно этой версии, казахи потерпели поражение, но мужественно сражались в течение месяца! От себя добавим: отдельные султаны и батыры, конечно, собирали ополчение и героически пытались дать отпор врагу, но переломить ход событий уже не могли – джунгары успешно били разрозненных казахов по отдельности.

О «зверствах» джунгар

Еще одним распространенным мифом является якобы бессмысленная жестокость джунгар. Внушительные цифры потерь казахского населения (они варьируются от 50% до 2/3 тогдашней его численности) кочуют из книги в книгу, а сцены джунгарских нападений, сопровождаемых массовыми убийствами, поджогами юрт и имущества, – из фильма в фильм.

Допускаю, что случаи насилия и жестокости были. Джунгары могли руководствоваться такими мотивами, как месть и желание проучить казахов, поэтому аулы, оказавшие особо ожесточенное сопротивление, действительно уничтожались. Но это не носило массового характера. Все-таки главной целью джунгар, как и любых кочевников, в том числе и казахов, при набегах была добыча – пленные рабы, женщины, дети, скот, имущество и пастбища. Ради нее собиралось войско, ради нее воины терпели лишения и трудности похода, ради нее они рисковали своими жизнями в битвах. Все это имело свою ценность в кочевом хозяйстве, и уничтожать ее было бы глупо.

Конечно, главная добыча – скот. Его делили между собой и прибавляли к своим стадам. Юрты и другое имущество использовали по назначению, женщины становились женами или служанками, дети пасли скот, захваченные пастбища тоже делились. Мужчин-пленников можно было продать, сделать пастухами либо получить за них выкуп от родственников. Их убивали только в крайних случаях: воинов - в бою, кровных врагов - из мести, при попытке к сопротивлению или бегству. При набегах кочевников друг на друга не было смысла в немотивированной жестокости и массовых убийствах. По утверждениям историков, ни один аутентичный письменный источник не обвиняет ни казахов, ни джунгар в кровожадности. Ценность добычи была важнее всего.

Даже из самого названия «Ақтабан шұбырынды» понятен смысл происходившего. Не уничтожение или гибель – қырылған, а бегство и разброд – шұбырынды. Если бы захватчики уничтожили две трети населения, как пишут некоторые историки, ссылаясь на Шакарима, то стало бы невозможным последующее расселение казахов в Западном Казахстане и в Сарыарке, Алтае, Тарбагатае и Тянь-Шане. Да и в целом, согласно законам демографии, казахи исчезли бы с лица земли. Однако они, напротив, со временем стали самым многочисленным народом региона. Поэтому бедствие казахов заключалось не в потере населения, а в том, что они лишились главного – скота и пастбищ.

Многие аулы изгонялись с насиженных мест кочевий. Обездоленные люди брели через Каратау и Туркестан пешком, говоря образно, до «побеления пяток», откочевывали в Мавераннахр, в Тургай. Некоторые аулы мигрировали в южное Прибалхашье, в Бетпакдалу и южную Сарыарку. Таким образом, рассказы о зверствах джунгар являются сильным преувеличением.

По этому поводу в Старшем жузе есть легенда о Толе-би. Когда в его аул нагрянули джунгары, весь народ бежал. Только Толе-би не стал разбирать юрту. Джунгарский военачальник Галдан-Цэрен очень удивился и спросил у бия, в чем причина такого поведения. Тот ответил, что под его шаныраком свила гнездо ласточка. А в народе она считается священной птицей, так как спасла человеческое дитя от огромного змея. Поэтому он не может разобрать юрту и разрушить гнездо. Услышав такое, Галдан решил, что это святой человек, и распорядился не трогать Толе-би и его близких родственников. С тех пор казахи, живущие близ Ташкента и Шымкента, называют бия Карлыгаш-аулие.

Посланник российского генштаба

В одном из казахских учебников истории написано, что «российский генштаб разработал план, по которому необходимо было ослабить два степных народа… По этому плану и был послан Иоганн Густав Ренат к калмыкам специально для создания пушечного производства …».

На самом деле этот маленький миф о Ренате является частью более общего мифа – о том, что Россия оказывала джунгарам военную помощь и натравливала их на казахов. Тут нужно уточнить, что в то время Казахское ханство не имело общей границы с Российской империей. На территории бывшего Сибирского ханства, между русскими границами в Сибири и Казахским ханством кочевали джунгары, калмыки, башкиры. Широкий выход казахов на границы с Россией начался только к концу 1720-х годов.  Территориальные претензии джунгар в Сибири, пограничные инциденты, бесконечные споры по поводу права на сбор ясака с барабинцев и алтайцев, нападения на русские заводы и рудники с целью захватить в плен мастеров по добыче и выплавке металлов или же бегство таких мастеров к джунгарам – вот это были действительно болезненные для России укусы джунгарского волка. Кроме того, джунгары противодействовали продвижению русских экспедиций вверх по Иртышу.

Ренат попал в джунгарский плен в 1716 году, как раз в разгар конфликтов с русскими в Прииртышье. В такой тревожной для России ситуации отправка пленного шведа для усиления военного потенциала противника (и для ослабления союзника – казахов) противоречила бы элементарному здравому смыслу.

Россия была заинтересована не в усилении Джунгарии, а, наоборот, в ее ослаблении. С опаской наблюдая за успешной деятельностью Рената по созданию уникального кочевого военно-промышленного комплекса по производству пушек и фитильных ружей, Россия постоянно требовала у Цэван-Рабтана, а затем у Галдан-Цэрена вернуть Рената как русского пленного. Но хунтайджи всегда отказывали ей, отвечая, что Ренат – не русский подданный, а шведский и что он взят в плен по всем правилам во время военных действий.

В 1731 году в Джунгарию отправилось посольство майора Угримова с заданием вызволить Рената, а также других русских пленников. Хотя Ренат жил в Урдуне (нынешней Кульдже) вполне припеваючи, имел дом с садом на берегу Или, жену-шведку, титул зайсана и прислугу, тоска по родине, видимо, не оставляла его. В конце концов, в начале 1733 года, во время затишья на китайском фронте, Галдан Цэрен был вынужден уступить требованиям Угримова и просьбам самого Рената, и швед вместе с русским посольством вернулся в Москву. Причем он не захотел оставаться в России и под предлогом встречи с родными уехал сразу в Стокгольм, откуда больше не вернулся.

Из анализа политической ситуации того времени становится совершенно ясно, что, наблюдая за противостоянием казахов и джунгар, Россия была заинтересована в усилении более слабой из враждующих сторон – казахов. И российскому Генштабу было бы выгоднее заслать Рената к ним, а не к джунгарам. На самом же деле Россия никому не оказывала военной помощи. Она действовала лишь дипломатическими методами, стравливая кочевые народы друг с другом.

Китайский фактор

Еще один миф – о зловещей роли китайцев. Будто бы они «специально натравливали джунгар на казахов и снабжали первых огнестрельным оружием». В действительности же Джунгария была заклятым врагом Китая – они вели между собой кровопролитные войны.

Богдыханы требовали от военных разработки планов будущего покорения Джунгарии, а китайские генералы предлагали стратегию и тактику войн, варианты захвата джунгарских территорий. Казахский китаевед Клара Хафизова разыскала и перевела с китайского  любопытный документ: оказывается, весной 1722 года богдыхан Канси велел нескольким полководцам (каждому по отдельности) сделать анализ слабых и сильных сторон джунгар, а также составить и представить ему на рассмотрение план будущей войны.  

Наибольший интерес представляют предложения генерала Араны. Он тщательно проанализировал военную тактику кочевников, вытекающую из образа их жизни и способов хозяйствования. С другой стороны, он отметил преимущества военного дела в Цинской империи и выделил пять основных условий достижения победы. В заключение Арана предложил первым делом захватить Илийскую долину, где находилась главная ставка джунгарского хунтайджи. Осуществить поход он советовал тремя колоннами войск по 10–15 тысяч воинов и предлагал для них конкретные маршруты. Доклад генерала понравился богдыхану, но начало похода было отложено на год. А в конце 1722-го, к счастью джунгар, грозный повелитель Поднебесной скончался.

При таком раскладе для Китая не имело никакого смысла открывать свои арсеналы главному врагу, снабжать его самым современным на то время огнестрельным оружием, посылать военных советников. Богдыханы не были настолько глупы, а джунгарские хунтайджи никогда не были вассалами Поднебесной. Это их впоследствии и сгубило.

Китай, не справляясь со строптивой и сильной Джунгарией, сам искал союзников. Еще в 1714 году богдыхан Канси посылал посольство к волжским калмыкам, чтобы «…подговорить Аюку-хана воевать с (вместе) китайцами (против) калмыцкого владельца Контайшу (Цэван Рабтана), … а без Аюки китайский хан один завоевать его не может». Но жесткие «советы» русских властей Аюке не соглашаться на эти предложения обусловили неудачу китайского посольства. Да и сам Аюка не горел желанием воевать со своим зятем и тестем одновременно.

Впоследствии, при богдыхане Юнчжене, китайское правительство еще три раза отправляло послов в Россию, пытаясь убедить русских начать совместные военные действия против Джунгарии. Но все эти попытки окончились неудачей. Медведь не захотел нападать на волка. Видимо, провалы военных экспедиций Бековича-Черкасского, Бухгольца, Лихарева, посольства Унковского надолго отбили у русских тягу к военным операциям в Центральной Азии. Боясь «пропасть как Бекович под Хивой», они предпочли занять выжидательную позицию.

Можно предположить, что китайские посольства на обратном пути из России «проездом» заглядывали в Казахское ханство и пытались подтолкнуть его к войне с джунгарами. Так, русский историк В. Моисеев пишет об этом следующее: «Цинским дипломатам, направленным в кочевья волжских калмыков, предписывалось пробраться в казахские кочевья и попытаться поднять местное население на борьбу против Джунгарского ханства, ибо казахи от колена до колена не в совете с ойратами».

Кстати, набег Каип-султана и Аягозское сражение случились в 1718-м, а поход Абулхаир-хана в Чу-Илийские горы и Анракайская битва - в 1729-1730 годах, как раз в разгар китайско-джунгарских войн.

Ну и вовсе бесспорный и хорошо известный казахско-китайский союз был заключен в 1757 году, когда султан Абылай и его отряды стали совершать набеги на джунгар, захватывать в плен мятежников и ловить беженцев, откочевывающих в Россию.

Тьма врагов

Но самый одиозный казахский миф – о нападении семи джунгарских туменов. При этом историки опять ссылаются на Левшина и Тынышпаева. Сообщается, что весной 1723 года джунгары вышли на тропу войны и стали грабить и разорять казахские аулы. При этом они якобы перешли Иртыш и даже Алтай.

Безусловно, джунгары начали наступление от своих границ. Но таковыми были не Иртыш и Алтай, как показывают казахстанские учебники истории или кричат гонцы в кинофильмах. Западная граница Джунгарии в Жетысу проходила от Балхаша через Чу по реке Курагаты, огибала с запада Киргизский Алатау и через Талас уходила в Ферганскую долину. Западная граница Джунгарии в Сарыарке известна менее точно, поскольку была более размытой. Например, согласно карте Рената, граница севернее Балхаша проходила по рекам Аягоз, Баканас и, вероятно, Шаган до Иртыша.

Ошибки в школьных учебниках как-то можно понять. Но ведь и в пятитомной академической «Истории Казахстана», выпущенной под эгидой Министерства образования и науки РК, Института истории и этнологии им.Ш. Валиханова, Института археологии им. А. Маргулана, указаны вымышленные и не соответствующие действительности направления ударов по Казахскому ханству со стороны якобы семи джунгарских туменов общей численностью 70 тысяч воинов.

Согласно утверждениям авторов, вторжение началось на Алтае, Иртыше, Иссык-Куле – то есть, на современных границах Казахстана. Более того, главами джунгарских туменов называются люди, которые тогда, в 1723 году, еще не даже не появились на свет! Например, сыновья Галдан Цэрена, якобы командовавшие 4-м и 5-м туменами Цэван Дорджи и Лама Дорджи родились в 1732-м и 1726-м соответственно. Якобы возглавлявший 3-й тумен Амурсана родился в 1722-м и был на тот момент годовалым ребенком. Главнокомандующий джунгарских войск Шона Даба (Шоно Лаузан) в действительности был не братом, а младшим сыном Цэван Рабтана.

Кто же автор этой «утки»? Ни один из профессиональных историков не смог ответить нам на этот вопрос. В самом тексте академического издания есть ссылки на Левшина, Тынышпаева и Мамырулы. Но ни у Левшина, ни у Тынышпаева таких данных нет, а произведение Мамырулы – более позднее, 1994 года.

Смею полагать, что ниточка тянется к роману выдающегося казахского писателя И.Есенберлина «Отчаяние», посвященному годам «Ақтабан шұбырынды» и написанному в конце 1960-х. Вот там и перечисляются не родившиеся и годовалые полководцы, семь джунгарских туменов и мифические направления их вторжения. В романе дана простая и незатейливая трактовка: 70-тысячная армия (хотя известно, что 70 тысяч воинов джунгары никогда не собирали, даже во время тяжелых битв с Китаем) напала на казахов и чуть ли не полностью истребила их. После чего жалкие остатки казахского народа  попросили подданства России и благодаря помощи русского царя смогли выжить. А джунгары, испугавших русских, прекратили нападать на казахов, и последние таким образом спаслись от полного истребления.  

Хотя И.Есенберлин был талантливым человеком с ярким национальным колоритом, пионером казахской исторической прозы, он все же оставался советским писателем, одним из бойцов идеологического фронта, писавших по указке кураторов из отдела культуры ЦК Компартии Казахстана. Все эти издержки понятны и простительны. Но одно дело художественное произведение, и совершенно другое – исторический труд.  

Подводя итоги, можно сказать, что все эти мифы являются продуктом более позднего времени и рассчитаны на то, чтобы оправдать тяжелые поражения от джунгар внешними факторами (хотя они  стали результатом разобщенности правящей верхушки казахов) и переписать историю вхождения Казахстана в состав России. 

Марал Томпиев, ойратовед