Он был тончайшим стилистом казахской изящной словесности. Да, да, именно так – изящной словесности. Следуя заветам Жусупбека Аймауытова, Калихан Искаков пристально вглядывался в тексты Тургенева, Чехова. Вслушивался в нюансы речи Куприна, бережно перенося в русло казахской словесности поэзию «Гранатового браслета» и «Олеси».
Он с восторженным трепетом переводил на казахский язык «Жизнь Арсеньева», стараясь сохранить магию бунинской прозы. Он совершил без преувеличения подвиг, подарив казахскому читателю третий том «Войны и мира» Толстого. Причем работал он над этим переводом в «лихие» и глухие девяностые-двухтысячные годы, когда большинство литераторов, утратив ориентиры, пребывала в растерянности, не зная, где и как искать новые пути в жизни и литературе.
А параллельно, до и после – всю жизнь! – он истово работал над собственной прозой. И появлялись его новые книги – романы, повести, эссе. Читатель ждал их. То были книги для неспешного чтения. В них пульсировала наша непростая, противоречивая, многослойная жизнь…
Он родился близ Катон-Карагая в селе с удивительным названием Топкаин– «круг берез». А может «ватага», «стайка»? Кстати, здесь, за околицей родного села, он и похоронен… Чем глубже вникаешь в это слово – Топкаин – тем больше в нем граней, смыслов, поэзии. А вдаль простираются горы, безбрежная тайга, неумолчно шумят таежные реки. И надо всем этим – вечное небо Алтая. Быть может, здесь кроется источник красоты, когда-то полонившей сердце Калихана? И неслучайно он стал заложником слова. И неслучайно он всю жизнь был мучим поисками совершенства стиля, внедряясь в глубины человеческих судеб, характеров, осмысляя их психологию, увлекая нас перипетиями житейских историй, пытаясь угадать в них высокие замыслы Бога.
А еще он закончил Высшие сценарные курсы в Москве и прожил еще одну жизнь – в кинематографе. По его сценариям сняты полнометражные фильмы. Вместе с Шакеном Аймановым и Морисом Симашко он стоял у истоков создания кинематографического образа легендарного Бейбарса.
Он прожил большую и сложную жизнь истинного художника, не уклоняясь от ударов и вызовов судьбы. И этим был счаст¬лив. Он одарил всех нас и нашу жизнь своими книгами и фильмами, детьми и внуками. Он, не говоря громких слов, оставил нам заветы, как надо жить, любить и безоглядно отдаваться творчеству. До последнего вздоха.

Казахский ПЕН-клуб