В нынешнем году исполняется 45 лет со дня выхода   на экраны, возможно, лучшей комедии в истории казахстанского кинематографа - "Ангел в тюбетейке". Роль невесты главного героя картины сыграла Шолпан Алтайбаева, студентка института ино­странных языков. Сегодня она вспоминает о некоторых эпизодах, связанных со съемками фильма, о своих впечатлениях от работы с Шакеном Аймановым, который и был режиссером-постановщиком "Ангела…". В своем рассказе она использовала также сведения, содержащиеся в книге "Кино и вся жизнь. Сборник статей и воспоминаний о Шакене Айманове", которую ее составители киновед Кульшара Айнагулова и кинооператор Марк Беркович выпустили   к 80-летию мастера, в 1994 году.

Первая встреча

Пишу, потому что это - память сердца. Потому что надо успеть…

Я снялась в трех фильмах Шакена Кенжетаевича, в составе возглавляемых им делегаций участвовала во Всесоюзном кинофестивале в Ленин­граде (1968 г.), в Днях казахского кино в Латвии (1969 г.) и в Грузии (1970 г.). В общем, я имела счастье близкого, но, к сожалению, недолгого общения с этой удивительной личностью. С того декабрьского вечера 1960 года, когда я впервые увидела Шакена Кенжетаевича, и до трагического дня в конце 1970-го, когда по воле нелепого случая безжалостная смерть за­бра­ла его от нас, прошло ровно одно десятилетие - самое счаст­ливое время моей жизни.

Кино… Со школьных лет оно притяги­вало меня, но уже тогда я понимала, что профессии сценариста, режиссера или оператора - мужские: женщины редко в них реализуются. Что же касается актер­ской профессии, то я мечтала не о том, чтобы стать актрисой, а о том, чтобы сниматься в кино. Мы с подружками обменивались фотооткрытками советских и зарубежных кинозвезд, ездили в другой конец города смотреть "закрытые" или "снятые с полки" фильмы. Пробивались на встречи и просмотры, которые проходили в здании старой киностудии, когда приезжали известные дея­тели кино из Москвы - они показывали шедевры мирового кинематографа, сопровождая их переводами с европейских языков и своими комментариями. Студия той поры - это заповедная зона моей юности. Позже, студенткой первого курса, уже снимаясь в кино, я любила ходить по ее темным извилистым коридорам, вдыхать особые ароматы гримерной, запах деревянной обшивки стен с портретами наших известных актеров. Хорошо помню знаменитые показы московского киноведа Шера, когда он привозил фильмы итальян­ских неореалистов, шедевры Ингмара Бергмана, Микеланджело Антониони и Федерико Феллини. Также помню, как в переполненном зале кинотеатра "Казахстан", на единственном сеансе, люди стоя смотрели фильм  Тарковского "Андрей Рублев". Мы не пропускали ни одной встречи с деятелями советского кинематографа, которые проходили в здании Политпросвета. Приняв участие в викторине на тему кино, организованной Казахским телевидением, я заняла второе место, и мне, студентке 2-го курса иняза, вручили приз - библиотечку книг по киноискусству.

В один из зимних дней конца 1960-го приятельница моей мамы Роза-апай, снимавшаяся в эпизодах многих фильмов Шакена Айманова и заходившая иногда к нам на чашку чая, сказала маме: "Сегодня вечером в оперном театре съемка фильма, пусть Шолпаша придет, в массовке поучаствует, там нужны школьницы. Пропуск будет ей заказан".

В тот памятный вечер я пошла в театр одна - мы жили в квартале от него. С колотящимся сердцем я, тогда шестиклассница, переступила его порог и буквально затрепетала, когда меня подвели к Шакену Кенжетаевичу, который был режиссером снимавшегося фильма "Песня зовет". Он не проявил особого интереса ко мне и только спросил, как зовут. Но в каких-то там эпизодах я все равно участвовала, ходила туда-сюда по фойе. (Это был декабрь, а до этого, в июле 1960-го, я с моими двумя сестрами впервые участвовала в настоящих съемках: нас пригласили на роли сестер главной героини в фильме, который снимался под Алма-Атой, в Энбекши-Казах­ском районе. Мы целый месяц ездили в село на автобусе, который увозил нас рано утром и привозил вечером обратно в город).

Вначале режиссером-постановщиком фильма "Песня зовет" был народный артист СССР Евгений Яковлевич Диордиев, в котором мы сразу узнали директора дома отдыха Филькина из любимой нами киноленты Ш.Айманова "Наш милый доктор".

Первоначально картина называлась "Тринадцатая дочь", затем - "Поющий аул". В конце концов она вышла на экраны как "Песня зовет", сменив не только свое название и основные драматургические коллизии, но также и режиссера-постановщика. Им стал Ш.Айманов, взявшийся выправить положение, чтобы спасти фильм.

Жест мэтра

На этих съемках я впервые увидела Раису Мухамедьярову. Смуглая красавица, похожая одновременно и на Софи Лорен в роли Аиды, и на статуэтку Нефертити, она сидела в шезлонге, в ярко-желтой кофточке. Вокруг нее суетились гримерши и костюмерши, а режиссер Диордиев, сидевший рядом, угощал восходящую звезду шоколадкой. Эта картинка до сих пор стоит у меня перед глазами: она олицетворяла мечту девочки-подростка о кино.

Сейчас в моих воспоминаниях та картинка связана с другим случаем. Через восемь лет, уже в 1968-м, во время съемок фильма "Ангел в тюбетейке" мы подъехали к Парку культуры и отдыха, чтобы снять эпизод прогулки главных героев по зимним аллеям. Нас было четверо: режиссер Шакен Айманов, оператор-постановщик Марк Беркович, Алимгазы Райым­беков (исполнитель роли главного героя Тайлака) и я (Айша). Я в своей белой шубке стала выходить из "Волги", и тут мои перчатки, до этого лежавшие у меня на коленях, упали на снег. Не успела я нагнуться за ними, как увидела, что мэтр казахского кино (эта монументальная глыба, каким многие воспринимали Шакена Кенжетаевича), наклоняется и подает мне перчатки. Это проявление галантности меня поразило, ведь я относилась к нему не как к коллеге или к мужчине (этого не позволяли ни мой возраст, ни статус), а как к своему отцу - они были ровесниками. А у нас в семье не было принято, чтобы отец подавал что-нибудь своим дочерям, наоборот, мы старались быть предупредительными по отношению к родителям и во всем проявлять уважение к старшим, как нас учили дома. Помню, что мне было ужасно стыдно, что я не опередила его. Про себя я разозлилась на Алимгазы за то, что он не догадался поднять мои перчатки, хотя стоял рядом. Сейчас я могу дать тому случаю объяснение: это был акт проявления культуры и уважения, означающий, что Шакен-ага воспринимал меня не как девушку, которой он годится в отцы, не как юную старлетку, а как актрису. Недаром его, начинавшего свою карьеру в театре и кино как артист, называли "актерским" режиссером. Он уважал и понимал актера, любил и лелеял его как маленького ребенка, независимо от заслуг, званий, возраста. На себе я ощущала это всегда, когда снималась в его фильмах. И сейчас, когда в интервью некоторых людей, работавших на киностудии, я слышу, что он мог не ответить на приветствие, меня это удивляет. Хотя могу допустить, что подобное случалось.

Так вот, поведение Е.Диордиева, угощающего актрису шоколадкой, - того же порядка. Он с таким же благоговением относился к актеру, а особенно к актрисе, как и его друг Шакен.

…45 лет не сходит с экрана "Ангел в тюбетейке" - одна из последних работ Ш.Айманова, картина, ставшая поистине народной. Успех фильма объясняется и мастер­ски написанным сценарием, и замечательной музыкой Александра Зацепина, и роскошными пейзажами Алма-Аты. Он запоминается великолепной работой Амины Умурзаковой, которая раскрылась в роли Таны как прекрасная комедийная актриса. Следует отметить, что и другие актеры, многие из которых были непрофессионалами, вполне справились с возложенными на них задачами. И это не случайно.

Раскрыть актера

Ш.Айманова связывала многолетняя дружба с Юрием Домбровским - одним из самых замечательных советских писателей второй половины ХХ века, автором пронзительных книг о противостоянии личности и тоталитарного общества. Так вот, в своих воспоминаниях Домбровский рассказал, как во время одной из бесед он поделился с Шакеном своими "шекспировскими" мыслями: "…мне кажется, что жизненная достоверность и даже злободневность Шекспира объясняется именно тем, что он писал на конкретного актера, конкретного человека, а не абстрактную роль. …Но для меня во всем этом главное вот что: ни драматург, ни кто иной не может писать абстрактно. Он должен творить, рассчитывая на определенный исполнительский коллектив". И объяснил свою "теорию" тем, что поскольку Шекспир был пайщиком труппы, он был первым, кто был заинтересован в том, чтобы его вещи, помимо этой труппы, нигде не увидели свет. В елизаветинские времена при отсутствии авторского права конкуренты из других театров, которых в Лондоне того времени было гораздо больше, чем сейчас, набрасывались на новую пьесу и этим ее обесценивали. Вот и приходилось Шекспиру писать на определенных актеров, которые работали в труппе его театра - другого выбора у него не было.

Домбровский отзывается о своем друге как о большом оптимисте, человеке, который много размышлял о жизни и смерти, о смысле человеческого существования, который обо всем задумывался глубоко и стремительно усваивал свежую мысль. И наверняка Ш.Айманов сразу уловил то, о чем говорил писатель.

Сценарий фильма-ревю "Ангел в тюбетейке" он совместно с известным московским кинодраматургом Яковом Зискиндом написал специально для А.Умурзаковой и для нас двоих - непрофессиональных актеров: шофера из Талды-Кургана А.Райымбекова и меня, студентки иняза. Это общеизвестный факт, подтверждением чему может служить то обстоя­тельство, что у нас троих не было никаких проб. Прежде всего Ш.Айманов хотел показать и раскрыть в своем новом фильме комедийный талант Амины Умурзаковой.

Марк Беркович, бывший его другом и оператором многих его фильмов, в своей книге "Кадры неоконченной киноленты: Шакен Айманов без котурнов", вышедшей в Алма-Ате в 1984-м, пишет: "он безошибочно угадывал актерские дарования и сам же выводил их в люди. Почти каждый его фильм был ознаменован рождением новых актерских имен". В частности, картина "Дочь степей" дала казахскому кино замечательную актрису Замзагуль Шарипову. После фильма "В одном районе" началась блестящая карьера тогда совсем молодого Асанали Ашимова. После удачного дебюта в фильме "Песня зовет" стала профессиональной киноактрисой Раиса Мухамедьярова.

В лентах Ш.Айманова, нисколько не уступая профессионалам, в главных ролях снимались студентка иняза Баян Адилова (Карлыгаш в "Безбородом обманщике"), экономист Алтынай Елеуова ("Конец атамана", "У подножья Найзатас"). В титрах фильма "Ангел в тюбетейке", наряду с именами профессионалов, фигурируют фамилии его друзей, коллег по киностудии, простых людей, чем-то привлекших его. К примеру, на роль Таны в молодости Ш.Айманов пригласил мою старшую сестру Дану Алтайбаевау, в то время студентку филфака, имевшую внешнее сходство с Аминой Ергужиновной.

Что касается Алимгазы и меня, то нас Шакен-ага впервые увидел во время съемок фильма "Крылья песни", которые проходили осенью 1965-го в Чимкентской области. Он приехал в качестве художественного руководителя киностудии помогать народному артисту СССР Азербайжану Мамбетову, впервые выступавшему в роли режиссера-постановщика. В этом фильме, помимо Азербайжана Мадиевича, дебютировали и исполнители главных ролей Ануар Молдабеков (Муса) и Торгын Тасыбекова (Сабира). Райымбеков исполнял роль известного казахского силача Кажымукана Мунайтпасова, а у меня была роль молоденькой девушки Ляйли, которая продает на Кояндинской ярмарке яблоки и в которую влюбляется главный герой Муса. У нас с Алимгазы была общая сцена в кымызхане (там Муса устроил погром), во время которой Кажымукан успокаивает плачущую Ляйлю. Надо было по-настоящему заливаться слезами, а для меня, непрофессиональной актрисы, это было трудно. Вначале эту сцену репетировал с нами сам Шакен Кенжетаевич: объяснял, что и как надо делать, а затем по его команде мне в глаза брызнули глицерином, и долгожданные, выстраданные мной и режиссером слезы полились. Мне кажется, что эта сцена, когда палуан нежно гладит своей ручищей хрупкие плечи девчушки, навеяла ему кое-какие мысли, которые легли в основу образов следующего его фильма - "Ангел в тюбетейке". Ш.Айманов также решил обыграть и использовать некоторые наши личностные особенности: нескончаемое добродушие и степенную неповоротливость Алимгазы и сочетание имиджа современной девушки с наивностью и некой загадочной погруженностью в себя, которые он, вероятно, увидел во мне.

В интервале между нашим дебютным фильмом (1965 г.) и "Ангелом в тюбетейке" (1968 г.) и я, и Алимгазы снимались в других картинах. После "Крыльев песни" Ш.Айманов пригласил меня на эпизодическую роль Марьям в "Земле отцов" (1966 г.). А в 1967-м я снялась в небольшой роли дочери Маке в фильме Жардема Байтенова по сценарию Олжаса Сулейменова "Синий маршрут". То есть Айша, которую знают повсюду в Казахстане, - это моя четвертая роль в кино.

Великий талант

Как известно, Шакен-ага был не только выдающимся режиссером, но и великолепным актером. Двух его киноролей - Шарип в "Песнях Абая" и Алдар-Косе в "Безбородом обманщике" - достаточно, чтобы понять глубину его редчайшего актерского таланта, восхититься выразительностью его мимики, жестов, его поразительным проникновением в суть передаваемого образа. Эти его роли, так же, как и образ шамана в исполнении Елубая Умурзакова, его лучшего друга еще со времен юности, навсегда вошли в сокровищницу казахского сценического искусства. Сожалею, что не видела Ш.Айманова в роли Отелло, хотя неоднократно слышала восторженные отклики свидетелей.

В гениальности его как актера я еще раз убедилась позже, когда несколько лет назад увидела по телевизору старый восстановленный фильм режиссера Ефима Арона "Белая роза", в котором меня буквально потрясла игра Ш.Айманова в роли фронтовика. Я не могла оторвать глаз от его лица: оно было прекрасно внутренней одухотворенностью и как бы светилось изнутри, передавая всю гамму чувств на таком высочайшем уровне, какой можно встретить только у старых мастеров прошлого века, таких, например, как мои любимые Лоуренс Оливье и Жан Габен… В этом фильме, снятом в Алма-Ате в 1942-м, особенно поражал современный стиль актер­ской игры. А, как известно, одним из характерных признаков шедевра является его свойство не устаревать… Этот фильм сейчас мало кто знает, кроме узких специалистов; может быть, он и покрылся патиной времени, но актерская работа Ш.Айманова в этой кинокартине - настоящий и безусловный шедевр.

Много раз я смотрела "Безбородого обманщика", и каждый раз вижу его по-новому. То одна деталь фильма пронзит, то от другого кадра защемит сердце и слезы наворачиваются на глаза - видно, что в этот фильм мастер вложил немало душевных сил. Вспомнить хотя бы эпизоды, где Алдар-Шакен не смеется, как обычно, над глупостью людей, а жалеет их. Такими являются сцена с девчушкой на туркестанском базаре или эпизод перекочевки аула, согнанного с родных мест. Эта сцена под напев старинной песни "Елим-ай", раскрывающая одну из страниц трагической истории кочевого народа, отдается болью в сердце каждого казаха, в сердцах тех, кто способен сопереживать. Я не могу забыть лицо Шакена во время этой сцены, не могу сдержать слез. Мне кажется, это его истинное лицо: таким оно было у него и в жизни, когда он встречался с горем и болью людей.

Помимо великого актер­ского таланта, природа наделила его и другими, не менее ценными, но гораздо реже встречающимися в жизни качествами: он был по-настоящему добр, искренен и чист. Он любил людей и, как Актер от Бога, понимал человеческую природу, всегда имел свое собственное мнение относительно того или иного человека, и его трудно было переубедить. Если Шакен-ага любил кого-нибудь, то от всей своей широкой души старался сделать для этого человека все, что мог. Особенно нежно и трепетно относился Шакен-ага к женщинам, юным девам и маленьким девочкам. Когда он, как режиссер, показывал своими гениальными жестами и мимикой юной актрисе рисунок и линию ее поведения в заданной сцене, то он как бы растворялся в образе эфемерного создания. Эффект при этом был самым поразительным - и по степени его вхождения в образ, и по силе актерского мастерства и перевоплощения. Меня особенно поражало сочетание источаемой им при этом неж­ности и тихого восторга от изображаемого им "материа­ла", т.е. тонкой девичьей души, и того внутреннего состояния, которое он хотел передать юному актеру.

Шакен тянулся к людям бесхитростным, неискушенным, ему было хорошо, комфортно с ними. Шакен-ага, так же как Федерико Феллини, "испытывал жгучую тоску по чистоте", которая вообще свойственна гениальным, творческим людям. И, наоборот, людей завистливых, корыстных, недобрых и неискренних на дух не переносил и к себе не подпускал.

Мне кажется, любовь к людям, к родной земле, понимание человека и есть  его главный талант, а все остальные способности являются прекрасным дополнением. Это роднит его с Василием Шукшиным, который так же, как Ш.Айманов, необыкновенно чувствовал человека и ушел так же рано, на самом взлете. Они оба не успели сделать того, что задумали - свои главные творения, к которым шли всю жизнь: я имею в виду "Степана Разина" Василия Шукшина и "Абая" Шакена Айманова.

У казахов есть выражение "халык перзентi", что означает "дитя народа". Ш.Айманов был сыном своего народа, свидетельством тому является не ослабевающая с годами поистине всенародная любовь к нему.

По мнению известного британского кинокритика с мировым именем, обозревателя Daily Worker и Morning Star Нины Хиббин (1922-2004), "Ш.Айманов больше значил как общественная фигура, как личность, которую он представлял собой везде и всегда, чем как режиссер кино... Он был незаурядной, международного масштаба, фигурой…  И большим артистом!.. Какими бы ни были поставленные им фильмы, роль их огромна. Он проторил дорогу, по которой другие пройдут дальше, поднимутся выше, сделаются лучше. Но Шакена забыть невозможно. Он был необыкновенно обаятелен. И щедр. И очень красив - просто великолепен!"

Сколько любви и восхищения в словах этой женщины, посвятившей свою жизнь популяризации кино стран Восточной Европы, в том числе республик бывшего Советского Союза! И в этом еще одна из тайн Шакена, которые предстоит расшифровать будущим исследователям его жизни и творчества.

Когда меня спрашивают, в чем секрет долговечности фильмов Ш.Айманова, мне хочется привести слова выдающегося поэта современности Олжаса Сулейменова, который считал Шакена Айманова своим другом и учителем: "Режиссер должен чувствовать слово как поэт, музыку - как композитор, изображение - как художник, мыслить - как философ. И все эти качества должны быть органично объединены в одной человеческой личности. Если это сочетание достигнуто, мы видим подлинного большого мастера своего дела. Шакен… всю свою жизнь стремился к такому совершенству. И у него было главное, что необходимо не только режиссеру, но любому художнику. Он был личностью - крупной, яркой. Он был человеком - добрым и чутким".

доцент Казахской

национальной консерватории им. Курмангазы, кандидат филологических наук