Москва, как сообщает агентство РБК, меняет тактику использования так называемой «мягкой силы». Цель - более эффективное продвижение интересов России за рубежом. Как это может отразиться на Казахстане? Следует ли нам ждать массированных идеологических атак со стороны Кремля, или же его планам уготована роль словесной пустышки? Попытаемся разобраться.
Ожидается, что теперь наш северный сосед перестанет концентрироваться исключительно на проведении выставок, поддержке культурных и языковых центров, а замахнется на работу с гражданским обществом других стран, усилит существующие информационно-коммуникационные каналы или создаст новые, более действенные.
Если прибегнуть к лексикону российских экспертов, то политика Кремля сместится в сферу качества жизни и защиты прав человека. Как уточняется в публикации РБК, «в обсуждении участвуют заместитель главы администрации президента Дмитрий Козак, новый глава Россотрудничества Евгений Примаков и представители экономических ведомств».
Пока детали «операции» не раскрываются, но, по информации источников агентства, «обсуждаются разные варианты изменений в подходах России к «мягкой силе». В частности, переподчинение агентства напрямую президенту (сейчас оно подотчетно Министерству иностранных дел) и создание отдельной государственной корпорации, которая оперировала бы проектами и средствами на их продвижение. Создание такой структуры позволило бы свободнее привлекать средства. Так, к примеру, устроено в ФРГ, где федеральным правительством было создано Германское общество международного сотрудничества (в форме общества с ограниченной ответственностью)».
Пока же, как утверждают опрошенные РБК эксперты, Россия проигрывает в деле продвижения своих интересов за рубежом таким государствам, как США, Франция, Германия, Великобритания, в том числе и по размерам бюджетов, выделяемых на «народную дипломатию». Но располагает ли сегодня Россия, как и другие страны, испытывающие влияние экономического кризиса, возможностями для того, чтобы существенно увеличить финансирование этого направления?
Ранее Кремль объяснял скудость бюджетов на продвижение собственного имиджа в глазах мирового сообщества и на усиление своего влияния за рубежом тем, что «принципиально не занимается «подрывом режимов». Изменились ли теперь принципы Москвы, какие последствия новая политика «мягкой силы» может иметь для стран потенциального «воздействия», в частности, для Казахстана? Слово экспертам.
Жаксылык Сабитов, политолог:
«Заявления России не стоит воспринимать всерьез»
- Нужно ли нам готовиться к глухой обороне, ожидая более массированного влияния со стороны северного соседа?
- Как мне кажется, заявления об изменении тактики РФ в использовании «мягкой силы» не стоит воспринимать всерьез. На постсоветском пространстве важны не слова, а реальная деятельность и практика осуществления задуманного. Отличие между первым и вторым я бы проиллюстрировал одной известной фразой: «Не надо бороться за чистоту улиц, надо брать метлу и подметать». И если спроецировать ее на нашу ситуацию, то можно сказать так: вышеуказанное заявление сродни борьбе за чистоту улиц без четкой привязки к результатам
и уровню загрязнения на улицах.
- И все-таки... Россия, которая сегодня теряет позиции на Западе, явно заинтересована в восстановлении своего имиджа «старшего брата» хотя бы на постсоветском пространстве…
- Как показывает постсоветская практика, обычно за подобного рода заявлениями стоят интересы неких бенефициаров, которые на осуществление таких изменений получают определенные бюджеты. Исходя из этого, я полагаю, что произойдет следующее. Новые планы будут реализовываться. Деньги на это будут тратиться. Но результативность этих затрат не будут измерять, и, скорее всего, она окажется невысокой.
- То есть, нас эти гегемонистские планы никак не затронут?
- Планы по трансформации «мягкой силы» не приведут к изменениям в двухсторонних отношениях. Если даже РФ и займет радикальную позицию, реанимировав концепцию «Русского мира», это не повлияет на Казахстан. Данная концепция будет использоваться для внутреннего российского потребления – как средство легитимации правящего режима. Попытки применить ее во внешней политике приведут только к сужению «круга геополитических друзей». В случае же, если реализация этого концепта выльется в нечто, схожее с процессами в Украине в 2014 году, то такие действия могут привести к смене правящего режима в РФ. Поэтому российское руководство в этом вопросе будет опираться на рациональные аргументы и не станет «экспортировать» данный концепт за пределы своего информационного поля.
При этом стоит отметить, что даже умеренное его использование так или иначе будет негативно влиять на восприятие России в глазах определенной части населения Казахстана, поскольку мы до сих пор живем в едином информационном пространстве. Как говорил один мой друг, «Солженицыну, Лимонову, Жириновскому и другим российским политикам наши «производители субъективных предписаний» должны поставить памятник. Своими неоднозначными заявлениями они консолидировали граждан РК в большей степени, чем это сделали отдельные казахстанские идеологи».
Словом, я не думаю, что активизация работы РФ в сфере «мягкой силы» каким-либо образом повлияет на отношения между нашими странами. Казахстан в этой связи не должен реагировать на громкие заявления – нам нужно интенсифицировать «национальное строительство», формируя единую гражданскую нацию РК. Если же наше государство не будет активно заниматься такой работой, то в долгосрочной перспективе мы получим ряд крайне негативных и умеренно негативных последствий.
Айгуль Омарова, политолог:
«Причин опасаться жесткого давления со стороны России нет»
- Насколько реальны планы России по более настойчивому продвижению своих интересов, и готова ли она за это реально платить? Помнится, не так давно председатель комитета по делам СНГ Госдумы РФ прямо заявил: «Все говорят о мягкой силе, но когда речь заходит о выделении средств, никто не готов их предоставить» …
- Вопрос острый, и на него трудно дать ответ. Однако с учётом того, что сейчас в России предпринимаются самые решительные шаги по выработке новой концепции взаимодействия с зарубежьем и продвижению «Русского мира», то можно предположить, что такой план вполне реален и будет исполнен. Естественно, что это потребует значительных затрат, но, думается, власти соседнего государства наконец-то поняли, как много они теряют из-за того, что не вкладывались все эти годы после распада СССР в бывшие братские республики.
- Если допустить, что обновленная политика «мягкой силы» Кремля будет утверждена, то на каких ключевых моментах она может быть сконцентрирована?
- Предлагаю начать с самого термина «мягкая сила». Новый руководитель Россотрудничества Евгений Примаков дал ему такое определение: «На мой взгляд, «мягкая сила» — это комбинации каких-то инструментов, способов убеждения. Этот термин внутрикорпоративный для тех людей, которые занимаются узкопрофильной сферой. И он, как мне представляется, нерелевантен в нынешнее время».
Соглашусь с Евгением Александровичем, что этот термин потерял свою актуальность в наше время. И само словосочетание вызывает раздражение, как в национальных республиках, так и у непредвзятых наблюдателей.
За эти годы выросли новые поколения людей, которые не знают, что такое Советский Союз, и не потерпят давления со стороны. И, как правильно заметил Евгений Примаков, сегодня говорить нужно на языке дружбы и искать точки пересечения. Новый руководитель Россотрудничества делает акцент на том, что необходимо «ориентироваться на адекватность людей, желание объединять усилия». С этим можно только согласиться.
- Но как это «желание объединять усилия» может отразиться на Казахстане? Не займет ли РФ крайне радикальную позицию, не станет ли агрессивно продвигать идеи «Великой России» и «Русского мира»? Приведет ли это к увеличению числа апологетов России внутри нашей страны, или же, напротив, РФ только проиграет от смены приоритетов в работе со странами СНГ и, в частности, с Казахстаном? Каким образом в этих планах может быть задействовано русское и русскоязычное население РК? Готово ли оно само к возможным переменам?
- Давайте сразу расставим акценты. Скажем, я из тех, кого половозрелые, но крайне ограниченные в своём мировосприятии и плохо образованные люди в нашей стране называют «ватниками». Да, я «ватник», если учесть, что родилась в СССР и часть моей жизни прошла в той великой стране, которой сегодня нет на картах мира. Да, я «ватник», потому что называю происходившее в период 1941-1945 гг. Великой Отечественной войной, а не второй мировой, как это любят делать некоторые якобы либерально настроенные наши соплеменники. Кстати, хочу напомнить тем, кто заявляет, что это была не наша война, один факт: бои велись, в том числе, на территориях нынешних Западно-Казахстанской и Актюбинской областей. Может, прежде чем что-то орать, сначала стоит глубже изучить историю? В Великую Отечественную мои бабушка с дедушкой спасли от голода несколько семей, в том числе и немецких. Трое папиных братьев не вернулись с войны, сам он встретил 9 Мая под Прагой. А самый старший его брат, которого не взяли на фронт из-за бельма на глазу, все эти четыре года проработал бригадиром тракторной бригады. И потому та война для меня - Великая Отечественная и иной быть не может. То же самое было и в сотнях тысяч других казахстанских семей. Это первое, что я хотела бы сказать.
Второе. Думаю, нет причин опасаться жёсткого давления со стороны России. В этом никто не заинтересован. Более того, сегодня даже те, кого прежде можно было считать сторонниками такой позиции, не просто смягчили её, но и заговорили иначе. И это закономерно. Пандемия коронавируса показала, что все мы зависим друг от друга. Новый руководитель Россотрудничества в тех интервью, которые он дал российским СМИ после назначения, как раз об этом и говорит. С учётом того, что он провёл немало лет на Ближнем Востоке в качестве корреспондента ТВ, можно предположить, что работа со странами СНГ, особенно с республиками Центральной Азии и Казахстаном (где Россия, несомненно, хочет сохранить своё влияние), будет вестись максимально деликатно. К тому же Евгений Примаков – внук Евгения Максимовича Примакова и, очевидно, унаследовал от деда многие качества.
Если же говорить о русском населении Казахстана, то здесь трудно что-то прогнозировать. Какая-то его часть, безусловно, надеется на усиление российского влияния, но другая, составляющая большинство, выступает за конструктивное сотрудничество без какого-либо диктата. Думаю, не открою большого секрета, если скажу, что русскоязычное население нашей страны больше беспокоится о здоровье Нурсултана Назарбаева и верит в то, что у нас в межэтнических отношениях сохранится статус-кво.
В то же время могу предположить, что работа Россотрудничества в Казахстане изменится в лучшую сторону. И такие изменения назрели. Ведь сегодня есть ощущение, что из этой организации устроили что-что вроде синекуры для дипломатов средней руки. Как правило, в Казахстане все эти годы не было послов или консулов, которые бы активно радели за укрепление связей между нашими государствами. А на мероприятиях, которые устраивало Россотрудничество, присутствовали одни и те же люди. У меня есть несколько знакомых, которые когда-то подсуетились и приняли гражданство России. Все они, узнав в Интернете, что проводятся какие-то мероприятия, удивляются и задаются вопросом, почему их не привлекают.
- Должен ли Казахстан каким-то образом реагировать на планируемые изменения?
- Что значит реагировать? Если произойдут те изменения, о которых говорит Примаков, то наша страна, видимо, должна их приветствовать. Евгений Александрович подчёркивает, что у нас общая историческая память, да и русским языком в Казахстане владеют едва ли не все граждане. Следовательно, «поиск точек соприкосновения, общих тем и сфер взаимодействия» становится главным в развитии диалога. Кроме того, у нас есть опыт прежней совместной деятельности, который тоже может быть взят на вооружение – разумеется, с учетом новых реалий.
Есть и другая форма реагирования. По разным данным, около 7 миллионов казахов живут за рубежом, большинство – в России, Китае, Узбекистане, Монголии. Но есть ли реальная отдача от тех многочисленных фондов, которые созданы в Казахстане специально для усиления взаимодействия с заграничными соплеменниками? Увы, нет. Скажем, казахскоязычные СМИ кричат, что в России нет школ с казахским языком обучения. Но насколько достоверны их данные, уверены ли они в том, что власти России не дают разрешения на открытие таких школ? Пару лет назад я была в командировке в Омске. И руководители объединений казахов, а их там немало, жаловались на то, что не раз обращались к руководителям разного уровня в Казахстане с просьбой выслать методические пособия и учебники на казахском языке, но безрезультатно. К слову, одна из таких руководительниц практически не владеет казахским. Зато парень из Павлодарской области Максим Споткай (который и сподвиг эту женщину на создание объединения) за время учёбы в Омске не просто выучил казахский язык, но и создал во время студенчества курсы в по изучению казахского языка.
Далее. Есть ли на нашем отечественном телевидении передачи о жизни, например, алтайских казахов? Или о казахах, живущих в Каракалпакии, Монголии? Кто мешает государственному ТВ создавать такие программы? Может, есть смысл сократить количество телеканалов, финансируемых из бюджета, а высвобожденные деньги направить на подготовку телепередач, которые бы обучали казахскому языку наших граждан, помогали казахам, живущим в других странах, ощущать свою причастность к земле предков?
В одной священной книге сказано: «Ищите и обрящете». Если ничего не делать и только затевать по каждому поводу плач Ярославны (дескать, Россия давит), то ничего не получится. У нас любят устраивать, выражаясь современным языком, хайп на тему казахского языка. При этом мало кто задаётся вопросом: а куда исчезают миллионы тенге, отпускаемые каждый год на его развитие?
На зеркало неча пенять, коли рожа крива. На каждое действие есть противодействие. В России это, наконец, поняли, поэтому всерьёз взялись за создание сотрудничества со странами ближнего и дальнего зарубежья. У нас же пока жареный петух не клюнет, делать ничего не станут. Кстати, в последние годы много говорят о необходимости кадрового обновления власти. Но пока у нас говорят, в России делают. И Евгений Примаков наглядный тому пример. У нас тоже есть компетентные и достойные люди, однако, к сожалению, «зеленый свет» загорается обычно перед активно лезущими на глаза начальству, а не перед теми, кто тихо и честно изо дня в день выполняют свою работу.
Ислам Кураев, политолог:
«Нужны ли нам подпольные ячейки, симпатизирующие России?»
- Что, на ваш взгляд, заставило Москву именно сейчас реформировать политику «народной дипломатии», и угрожает ли эта реформа Казахстану?
- В России есть понимание современных реалий, в том числе плюсов, которые сулит концентрация сил в информационно-коммуникационном направлении. Подобного рода инструментарий позволит расширить спектр манипуляционных возможностей в целом. Такого рода концепт позволит привлечь значительные ресурсы не только для ведущейся сегодня полномасштабной информационной войны, борьбы за потенциальную аудиторию, но и для продвижения в широкие массы определенных идеологических ценностей. И если речь идет о воздействии на гражданский сектор, то нельзя исключать вероятности попыток создания некой физической силы, а иначе говоря, подпольных ячеек, симпатизирующих России.
Мы уже наблюдаем подобное в отдельных странах. Такая стратегия преследует среднесрочные и долгосрочные цели, в достижении которых особая роль отводится информационному влиянию, пропаганде. Речь идет не только о российских, но и о других СМИ, являющихся инструментом продвижения идеологических ценностей и решения политических задач. Поэтому Казахстану, как и любому государству, нужно усиливать свою информационную безопасность.
- Что конкретно вы предлагаете?
- Возможно, многие не замечают, но в целом и Казахстан, и другие страны СНГ явно проигрывают России в информационном плане. Например, в Казахстане практически все русскоязычные СМИ имеют тесные связи с Кремлем, что делает нас беззащитными. Единственное, что способно в какой-то степени защитить нас от влияния извне, - это расширение казахскоязычной аудитории, которая, кстати, очень быстро растёт и уже сегодня является доминирующей. Но не стоит недооценивать соседей – у них есть профессионалы, владеющие казахским. В России имеется множество университетов, которые готовят русско-казахских переводчиков. Работа в этом направлении ведется на протяжении последних пяти-шести лет. Так что говорить о безопасности нашего информационного поля крайне сложно.
- А что вы скажете о замыслах России в отношении гражданского сектора? Какие тут кроются риски?
- В нашем случае серьезной угрозой является подписание Путиным нового закона, подразумевающего упрощенный порядок предоставления гражданства Российской Федерации. В Казахстане проживают около трех миллионов потенциальных граждан РФ. Это, в принципе, создаёт угрозу для нашей страны. С учетом всех возможных последствий государство должно акцентировать своё внимание на людях, которые имеют двойное гражданство, и пресекать подобное – даже с применением такой меры, как депортация, поскольку, согласно законодательству РК, двойное гражданство у нас запрещено. Если поставить это под жесткий контроль, то можно будет оградить себя от потенциальных угроз. Необходимо извлечь уроки из опыта Украины и Грузии, тем более что Казахстан всегда находился в зоне интересов различных мировых держав.
