Журнал «Хан-Тенгри» предлагает вниманию своих читателей интервью с Бахытом Килибаевым – режиссёром фильма «Гонгофер», сценаристом культового фильма «Игла», культового сериала «Громовы», продюсера культовых видеоклипов группы «Ноль». Но это отнюдь не всё, что можно и должно знать об этой выдающейся личности.

- Дорогой Бахыт, будет правильно, если я сразу объясню нашим читателям, почему мы с тобой сейчас сидим в грузинском ресторане в центре Москвы и едим хачапури по-аджарски. Для меня ты образец евразийца, какими мы все вылезем из тех плавильных котлов, в которые превратились русские города – лет через пятьдесят, если не раньше... Сколько у тебя, говоришь, детей – восемь? И у меня четверо. Значит, раньше. Нас захлёстывает Азия, мы этого не ждали, поэтому, как всегда, будем просто расслабляться и получать удовольствие. Вот скажи, каково это – быть европейцем и азиатом одновременно? Это весело?

- Я бы ответил так – это нормально. В чём-то весело, в чём-то непросто, но, в принципе – нормально. Ничего такого особенного, если иметь в виду, как всё это закручивалось в прошлом столетии. Если смотреть не только вперёд, но и назад.

- Ну, что ж, давай оглянемся. У нас с тобой отцы казахи, матери – еврейки. Мои встретились в Москве. А твои?

- Мои встретились на войне, в 1943-м году.

- Ого!.. Ты поздний ребёнок? 

- У меня три старшие сестры, я четвёртый. Единственный сын. Долгожданный. Отец очень надеялся, что у него появится сын. Он сам 21-го года рождения, вырос в детдоме, без родителей. В 41-ом закончил краткосрочные офицерские курсы в Ташкенте и попал на фронт, в пехоту. В 43-м его откомандировали в войска НКВД. Он был единственным в роте с автоматом ППШ. Оставил автомат. Мог забрать, но оставил. И уже в частях НКВД встретился с мамой.

После войны они до 49-го года жили в Вене. Там же в 45-ом родилась старшая сестра. После демобилизации родители имели право выбрать любой город для проживания – и  выбрали Алма-Ату. Отец остался работать в КГБ, а мама ушла – после войны было запрещено обоим супругам работать в одной организации. Во всяком случае, в той, в которой служили они. Мама ушла, отец остался. Когда я родился – в 58-ом году – родителям дали однокомнатную квартиру в новом ведомственном доме.

- Однокомнатную?

- Да. Каким-то чудесным образом мы вшестером помещались в однокомнатной квартире. Это про шикарную жизнь кэгэбэшников. Потом, правда, в том же доме переехали в двухкомнатную квартиру, потом в трехкомнатную. То есть я всё время жил в одном доме. Ходил в ведомственный садик во дворе, в школу через дорогу, ездил в ведомственный пионерский лагерь. Вся моя жизнь стройно выстраивалась под опекой органов, если так можно выразиться. И сама среда, все друзья детства... По-казахски, естественно, никто не говорил, так что языка у меня нет, о чём до сих пор жалею. А сразу после школы поехал в Питер и поступил на востоковедческий факультет ЛГУ, на отделение арабистики. Откуда должен был выйти военным переводчиком. Но – не вышел.

- И что же тебя сбило с магистральной линии?

-  Военка сбила. У нас с первого курса была военка, и там я встретил своего сверстника, 18-летнего партийного студента. Через него мне стало открываться, что мне предстоит в этой профессии. У них там всё было чётко расписано: вернуться из двухлетней командировки с пачкой чеков, купить квартиру в Москве, машину «Жигули», югославскую стенку и так далее...

Это хороший путь, правильный, но меня ломало до такой степени, что я просто не мог. С утра садился в троллейбус, идущий к университету, маршрут проходил по Невскому проспекту, потом через мост. В районе Невского выскакивал из троллейбуса, не понимая, что делаю, и шел в кинотеатр или просто шлялся вдоль каналов. Три с половиной года валял дурака, потом плюнул, забрал документы и пошёл в военкомат сдаваться.

Из военкомата меня отправили в Алма-Ату, каких-то документов не доставало. Я вернулся в Алма-Ату. Вечерами делать нечего абсолютно. Старшая сестра подсказала: «На киностудии «Казахфильм» есть бесплатные сценарные курсы». Я говорю: «Там экзамены есть?» - «Нет, нет. Так просто». Я пошел туда, где так просто. Скоро выяснилось, что у меня есть какие-то способности. Мне сказали об этом мастера. Послали запрос во ВГИК, там одобрили, а у меня армия на носу. Пошёл на комиссию – и тут выясняется, что у меня зрение так просело, что никакая армия мне не светит.

Выписали «белый билет», и я поехал во ВГИК. Точнее, вдвоём поехали, с Сашей Барановым. Мы с ним познакомились на этих курсах, вместе поехали поступать. Нам говорили: «Вы никогда не поступите вдвоем. Кто-нибудь один в лучшем случае». Мы оба поступили. Оба поступили и начали писать всякие сценарии. Мой дипломный сценарий купил «Казахфильм», так что было куда возвращаться после ВГИКА. Мы с Сашей вернулись и быстро стали самыми успешными сценаристами «Казахфильма».

- Вы вдвоём писали, как Ильф и Петров?

- Не знаю, как писали Ильф и Петров, но у нас Сашей получалось очень неплохо. За полнометражный сценарий платили 7000 рублей, это были сумасшедшие по тем временам деньги. Мы делили их пополам и могли год беспечально работать. В 88-м году Рашид Нугманов снял по нашему сценарию фильм «Игла», и мы стали персонами всесоюзного уровня. 

- Это культовый фильм на все времена. С Цоем, Мамоновым, Башировым, «Группой крови на рукаве» и «Звездой по имени Солнце»...

- И бронзовым памятником Цою на улице Тулебаева, где снимался последний эпизод фильма... Потом мы с Сашей сняли свой первый режиссерский фильм, получили Гран-при на фестивале дебютного кино. Наступил 91-й год, жизнь менялась кардинально. Появилась возможность делать кино на кооперативных началах, и я начал такой проект. Крутился в Москве, организовывал всесоюзный прокат. И тут ко мне в гостиницу зашёл Алексей Саморядов, который работал в паре с Петром Луциком – представлять не надо, оба звёзды первой величины. Алексей рассказал забавную историю про своего кума, как он ездил в Москву покупать племенного быка. Такая дикая, нелепая история, но она меня зацепила. Все шаги, все повороты неожиданные. Из головы не шло. Встретился с ними, говорю: «Напишите мне сценарий, мне ваша история нравится». Хотя я сам сценарист, но мне нравилось, как они писали. Захотелось снять по чужому сценарию. С этого начался проект «Гонгофер». Я по ходу реализации проекта (типа деньги надо было искать) познакомился с Сергеем Пантелеевичем Мавроди. Это был первый человек, к которому я пошел за деньгами. И он их дал. Фильм сняли, а с прокатом пролетели, так что обязательства свои перед С. П. я исполнить не смог. А у меня команда, многие из Алма-Аты приехали, надо людей кормить, платить за гостиницу. Кадры бесценные, время – сумасшедшее и по возможностям, и по дыханию. Такое ощущение, что мы всем миром перелетали из тени в свет. Чтоб ты понимал: по ходу работы над фильмом я услышал группу «Ноль». Моим личным транспортом был тогда красный «Икарус», я услышал музыку и в красном «Икарусе» рванул в Питер. Нашёл Фёдора Чистякова, уговорил его написать музыку к фильму. Одновременно мы сделали клип «Иду-курю», я его продюсировал, опять же на деньги Мавроди. Снимали в интерьерах «Гонгофера», Алексей Розенберг снимал... В общем, уговорил Сергея Пантелеевича не прекращать выплату зарплат. Пообещал, что отработаем. С. П. согласился. Так мы остались в Москве, а через два дня я уже нашел первый заказ на рекламу. Стали снимать рекламу. Потом посмотрели ролики, которые делали для Мавроди. Говорю ему: «Сергей Пантелеевич, мы по сравнению с этим просто суперпрофессионалы». Он говорит: «Ну, попробуй, сделай». С этого момента я стал заниматься рекламой для МММ.

- Так-так-так... Дальше начинается история современной России: «Мы не халявщики, Лёня – мы партнёры...». А скажи мне, Бахыт, как на духу: ты со своим Лёней Голубковым не чувствуешь вины перед людьми, которых кинул Мавроди?

- Не чувствую. Кинул не Мавроди – кинули те, кто рулил процессом по перераспределению собственности.  Мне еще в октябре 93-го года Сергей Пантелеевич объяснил, что происходит, и я совершенно спокойно, осознанно подписался. Он четко объяснил, что он намерен предпринять. Не скажу, что я сразу понял, но когда понял, сказал: «Я вписываюсь». 

- Вот с этого момента, если можно, давай обстоятельно и подробно...

- Разговор имел место в октябре 93-го года, сразу после расстрела Белого Дома. В общем, надо было аккумулировать деньги. Я с первого раза ничего не понял, типа, нас что, потом всех убьют?.. – «Бахыт, ты ничего не понял, сейчас я тебе в двух словах объясню». – Вся собственность, - сказал он, - которая сейчас принадлежит государству, скоро перейдёт к другие руки. Эта ваучерная приватизация, которая должна была закончиться 31-го декабря 93-го года, это такая босса-нова... Её цель – узаконить переход собственности в новые центры силы. И для того, чтобы сейчас эффективно действовать, надо исходить из того, что сроки приватизации продлят, она не закончится 31 декабря... Судя по тому, как проводится ваучерная приватизация, там ни у кого нет цели сделать людей собственниками. Ваучер обесценивается. Объяснил, каким образом. Например, динамика, с которой появляются ваучерные инвестиционные фонды, значительно выше, чем динамика, с которой акционируются предприятия. Акций предприятий нет, а тендеры уже проводятся. Таким образом, ваучеры обесцениваются. Самое ценное будет выставлено под конец приватизации, в последние месяц-полтора. И после того, как срок приватизации действительно продлили до 30 июня 1994-го года, он сказал: «Теперь всё. В мае-июне мы наши ваучеры начнём эффективно оттоваривать».  Это была первая часть. 

Вторая часть не про ваучеры, а про деньги АО МММ. Эти деньги, объяснял Мавроди, нам нужны для второго этапа приватизации. Всё, что мы не возьмём на ваучеры, мы потом заберём за деньги. Мы аккумулируем  средства граждан России для того, чтобы они имели возможность эффективно участвовать в приватизации общенародной собственности. И дальше. Почему такая динамика роста акций МММ? В сто с лишним раз по сравнению с первоначальной ценой.  Он говорил: не страшно. Потому что активы, которые сейчас переходят из рук государства в частную собственность, они недооценены в тысячу раз как минимум. Поэтому у нас есть возможность повышать стоимость наших акций. А по обязательствам мы ответим, когда осенью 94-го года создадим компанию, куда зайдут активы, которые мы приобретаем на ваучеры и которые закупим за деньги. Мы перевыпустим акции под эти активы, проведем эмиссию и обменяем старые акции на новые или выплатим деньги тому, кто захочет получить деньги.  Вот такой был план.

Примерно к ноябрю-декабрю 94-го собственниками этих акций должны были стать примерно от двух с половиной до 4-х миллионов человек со средним депозитом 500 тысяч долларов и среднемесячным доходом в 15 тысяч долларов.  При этом он не был Робином Гудом, не был идеалистом, очень спокойно и трезво смотрел на вещи. На вопрос: «Сергей, это же  акционерное общество. Там могут быть рейдеры, они могут перехватить контроль. Ты же не оставишь у себя контрольный пакет?» А он и не собирался держать контрольный пакет. Это было бы нечестно. Он отвечал так: «Я посмотрю, как они три миллиона акционеров соберут на общее собрание».  Такие были планы. Я его выслушал, план показался мне убедительным, реализуемым, поэтому я особо не напрягался.

- Ты первый, кто так уважительно о нём отзывается...

- Ну, во-первых, его мало кто знал, поскольку он был не слишком общительным человеком, что для публичного бизнесмена, согласись, нонсенс. Мавроди был гений, реальный гений. От общения с ним срывало крышу – казалось, что тебя заставляют прыгать с десятого этажа. Он умел принимать самые неожиданные, самые парадоксальные решения, которые потом оказывались единственно верными. При этом был фантастически трудоспособен, целеустремлен, решителен. Чтобы понять Сергея Пантелеевича, надо его читать. Он, по-моему, гениально проявил себя в творчестве – в стихах, в прозе. «Сын Люцифера» вообще стоит особняком. Учитывая, что это писалось в камере, не было возможности обращаться к источникам, а он там огромное количество цитат приводит по памяти. Потом редакторы вычитывали, цитаты на 98 процентов оказались точны слово в слово. Всё это писалось от руки, набело, не перечеркивая, там не было возможности. Писал и сразу запечатывал в конверты для уполномоченного по правам человека, такие конверты не имели права вскрывать.  Вообще он был интроверт. Очень мягкий. Не любил конфликтов. Его огорчали глупые, невнимательные люди, тугодумы, жадные, предсказуемые в своих поступках и желаниях просители. Поэтому вообще не ходил в Думу, когда его выбрали депутатом. Один раз зашёл – и всё. Просто физически не мог там находиться.  Он воевал с государством и проиграл. Естественно, я был на его стороне. Отбивались как могли. Вот и всё. Тема закрыта.

- Чем ты сейчас занимаешься?

- Занимаюсь продюсированием разных проектов в области культуры, но это не работа. Я, вообще по жизни не помню, когда работал. Все, чем я занимаюсь, это не работа. Казахи – это вообще не про работу, если по-честному. Они не работают, они просто живут. Кочуют по жизни.

- И насколько ты ощущаешь себя казахом?

- Примерно наполовину. Поначалу я думал, что я русский, потому что это единственный язык, который я знаю, и мне близка русская культура. Но в какой-то момент понял, что у меня внутри идет постоянный диалог. Там двое. Я пригляделся, там по-русски говорят стопроцентный казах и стопроцентный еврей. Еврей спрашивает: «Ты кто?» - Другой отвечает: «Я казах». – «А что значит быть казахом?» - Казах задумался. Тогда еврей по-другому спрашивает: «Есть что-нибудь, что свойственно каждому из вас и чего нет в других народах?» – Казах быстро говорит: «Да, есть». – «Что?» - «Шежире». – «Это что такое?» – «Каждый мужчина знает, как минимум, семь поколений своих предков по имени, по месту рождения, по годам жизни».

Вообще, диалог на каком фоне состоялся? К тому времени еврей устал жить одной судьбой и в одном теле с казахом, потому что казах срывал всякие важные мероприятия (мог не прийти на встречу, нахамить или что-нибудь ещё), поэтому решил разобраться. Захотел понять, что движет казахом. Когда он услышал про шежире, он заинтересовался: «А сколько вас таких сейчас на Земле живет, которые могут шежире выложить?» Казах подумал и говорит: «Не меньше 5-ти миллионов». Имеется в виду казахов-мужчин по всему миру. Еврей прикинул – если сейчас в едином цифровом пространстве эту информацию выложить, что они получат? Они получат такую плотность достоверных событий по времени и по местоположению, относительно которой они смогут уложить историю, восстановить лет на 300, как минимум. У них есть то, чего ни у кого нет, а, главное, что он увидел: если таким образом они будут информацию про предков на оси времени выкладывать, а потом начнут это делать сейчас и про себя, то у них возникнет обобщенный энергоинформационный ресурс колоссальной мощности. Думает: «Нифига себе». Говорит: «А почему вы так делаете? Почему шежире ведете?» Тот говорит: «Нам предки завещали». Еврей думает: «Что у них, получается, предки поумнее были, чем у других?», и спрашивает: «А что еще известно про ваших предков? Чем-нибудь они отличаются от других?» Казах говорит: «Есть версия, что мы потомки первых всадников».

Тогда у еврея все встало на свои места. Если человек осваивает какие-то новые физические действия, а пластика езды это абсолютно новая физика, у него многомерно развиваются все составляющие: координация, вестибулярный аппарат, нервная система, икроножные мышцы, то да сё... Человек совершенствуется как вид. А что значит приручить лошадь? Это значит – договориться с другим биологическим видом о стратегическом партнерстве. Сделать то, что до тебя никто не делал. По всей видимости, в основе первого контакта была какая-то случайность (я так предполагаю), но это племя сумело разглядеть в нём какую-то пользу, увидело полезные аспекты нового контакта и стали культивировать новый навык.

К чему это привело? К тому, что они стали первыми, кто разобрался с пространством. До того люди могли отойти, максимум, на 200 километров от места, где они появились на свет, с тем, чтобы вернуться живыми. Таким образом, это были первые глобализаторы.  Это были первые сознания, которые вместили в себя картины разных миров, того, как люди живут в разных местах. Дальше я всю историю евразийского материка вижу в призме того, как всадники развивались. Я думаю, что они где-то на 1500-2500 лет полностью контролировали все, докуда можно было дойти верхом: до всех окраин материка, до всех городов. Взяли все, установили свой порядок и свои правила.

Евразийство для меня тот комплекс морально-этических качеств и принципов, которые были у всадников. То, что потом частично переняли все мировые элиты: культ лошади, культ благородства, культ чести...

А там это была органика. Это была общая тема, и все жили так.

Русские тоже народ особенный – у них вселенские скорби. Что это значит? Это значит, что если в мире есть повод для скорби, русский человек не может быть счастлив. Он будет скорбеть. Если есть какая-то гипотетическая очередь за счастьем, в которую выстроены все народы, то русские там последние. Крайние. Мои еврей с казахом задумались: «Это что, наказание?» – Потом поняли, что нет, не наказание, просто у русских в генах тоже сидит память о гармонии, они закодированы на гармонию «золотого века», отсюда вечная скорбь и вечное пьянство. Русские не способны воспроизводить мир по капиталистическим лекалам. Это их не вдохновляет. Это удивительное сходство русского и казаха сблизило их и заставило повнимательнее приглядеться к еврею.  Про еврея они поняли, что он младшенький. Евреи появились, когда гармония кончилась. 

- Погоди-погоди, это как – евреи младше русских и казахов?

- В моей истории – да. Еврейская история начинается с войн, золотого века они не застали. В Алма-Ате они вообще появились только после революции. Правда, это были высокоталантливые, интеллектуальные педагоги, медики, инженеры. Они создали школы: педагогическую, медицинскую, музыкальную. Все это было еврейским процентов на 90, и казахи очень им благодарны. Вообще, между казахами и евреями хорошая коммуникация. Между прочим, есть статистика по Великой Отечественной войне в этническом разрезе. Сколько призвали на войну и сколько вернулось. Там есть три этноса, у которых из ста вернулось примерно 30 человек, а на четвертой позиции из ста возвращаются уже 60 примерно. Знаешь, кто на первых трех позициях?

- Уже догадываюсь...

- Русские, евреи и казахи. Понятно, что основные потери были, когда в атаку вставали. Почему русские вставали, мы понимаем. У евреев тоже своя «заточка» с немцами была. А почему казахи вставали? Потому что у них в крови честь всадников. – «Русские встали, а я буду лежать?»... Неудобно. Так неудобно, что лучше смерть. В общем, эти три народа умели вместе жить и вместе умирать. И во мне им не тесно.

Источник: журнал Хан-Тенгри