В конце прошлого года заметно активизировались те, кто требует введения законодательной нормы, обязывающей всех казахстанцев знать и использовать государственный язык. Можно вспомнить выступления ряда представителей казахской интеллигенции, ученых-лингвистов, не говоря уже об общественных деятелей национал-патриотической ориентации. А под самый занавес 2019-го с соответствующим запросом на имя премьер-министра РК обратился сенатор, председатель профильного комитета верхней палаты парламента Мурат Бактиярулы.
«Преступление» без наказания
В действующем сегодня законе написано так: «долгом каждого гражданина Республики Казахстан является овладение государственным языком» (ст. 4). Но должен – не значит обязан, и это обстоятельство сильно напрягает людей, жаждущих скорой и безоговорочной победы казахского на языковом пространстве республики.
«Такая формулировка не способствует повышению социального статуса языка, – считает весьма авторитетная в Казахстане ученый-лингвист. – Должно быть прописано, что каждый гражданин обязан знать казахский, а также употреблять его в тех или иных сферах». А вот что говорит Мурат Бактиярулы: «Понятие «долг» не воздействует на совесть людей… Поэтому для граждан Казахстана должно быть обязанностью знать и применять государственный язык. Только тогда повысится интерес к его изучению».
Ну ладно, лингвист, но ведь Бактиярулы – совсем другое дело. Он заседает в законодательном органе и даже возглавляет целый комитет, поэтому должен (обязан) просчитывать дальнейшие правовые шаги и последствия. К тому же имеет высшее юридическое образование (помимо педагогического и экономического) – правда, получил его в региональном филиале КазГЮА, которым ….сам же и руководил. Кстати, крайне любопытно было бы понаблюдать за тем, как директор филиала сдает сессии преподавателям, находящимся у него в подчинении. Такое вот кызылординское ноу-хау, на которое не преминула обратить внимание пару месяцев назад небезызвестная Анар Каирбекова: тем самым бывшая чиновница МОН дала отлуп сенатору, выразившему сомнение в законности и этичности ее назначения ректором ЮКГПУ.
Так вот, хотелось бы сказать депутату со столь специфическим юридическим образованием, что любая обязанность, зафиксированная в законе, предполагает и законодательно установленную ответственность. Скажем, за уклонение от воинской обязанности, от обязанности платить налоги, уважать государственные символы и т.д. можно угодить за решетку. Игнорирование других обязанностей преследуется в административном порядке – например, родители ребенка, пропускающего школьные уроки (тем самым ставится под угрозу получение им обязательного среднего образования), могут быть оштрафованы решением суда. Даже за отказ от обязательной вакцинации в нашей стране собираются ввести штрафы, не пускать детей в детские сады – во всяком случае, такие нормы были прописаны в проекте нового Кодекса о здоровье народа и здравоохранении.
Короче говоря, обязанность без ответственности – ничем не подкрепленная декларация, пустой звук. А значит, произнеся «А», сенатор должен был сказать и «В». То есть, хотя бы в общих чертах обозначить те виды наказания, которые могут быть наложены на граждан, не знающих казахский язык либо не стремящихся овладеть им. Денежные штрафы? Лишение права заниматься профессиональной деятельностью? Принудительный общественный труд? Административный арест? Экзекуция розгами или плетью? А, может, высылка из страны?
И опыт, сын ошибок трудных…
Например, в эстонском законе, где зафиксирована такая обязанность, есть глава «Ответственность», предусматривающая за несоблюдение требования использовать государственный язык (в том числе при общении с клиентами, покупателями) штрафы до 640 евро. Специально созданная в 1991-м Языковая инспекция ежегодно выносит до двухсот подобных санкций. Правда, реально выплачиваемые суммы обычно меньше – 60-70 евро. Летом 2018-го группа эстонских парламентариев подготовила законопроект, в котором предложено увеличить максимальный размер штрафа в десять раз – до 6400 евро. Тармо Круузимяэ, один из инициаторов, объяснил это так: «Санкции со стороны Языковой инспекции пока не дали желаемого результата, поэтому закон нужно ужесточить».
Обязанность знать государственный язык прописана и в азербайджанском законе, однако о конкретных мерах в отношении не выполняющих эту норму в нем не говорится. В Латвии, власти которой довольно жестко отстаивают позиции латышского языка, такая обязанность распространяется только на тех, кто работает в государственных и муниципальных учреждениях, в судебных органах, а также в компаниях, где весь или большая часть акционерного капитала принадлежит государству. В Грузии владеть госязыком обязаны лишь «публичные служащие» - люди, работающие в госорганах и казенных учреждениях.
Отдельно стоит сказать об Украине. В мае прошлого года, перед самым своим уходом с президентского поста, Петр Порошенко подписал закон «Об обеспечении функционирования украинского языка как государственного». В нем записано: «Кожный громадянин Украiни зобов' язаний володiти державною мовою». А ниже перечислены те, кто обязан владеть государственным языком и использовать его при выполнении служебных полномочий. Это госслужащие, сотрудники силовых структур, судебных органов, государственных и коммунальных медицинских учреждений, педагоги. Что же касается частных компаний в сфере торговли, услуг и т.д., то ответственность за отказ общаться на госязыке возлагается не на работника, а на работодателя, которых и будут штрафовать. Кстати, с 2015-го аналогичная норма (бить по карману, допустим, не продавца, а владельца магазина) действует и в Эстонии.
Как видим, наиболее суровые законы приняты властями Киева и Таллинна. И они же подвергаются постоянной критике со стороны западных демократических стран и институтов. Например, Консультативный комитет рамочной конвенции о защите национальных меньшинств Совета Европы не раз призывал власти Эстонии отказаться от штрафов и упразднить Языковую инспекцию. С похожими заявлениями выступала и Европейская комиссия по борьбе с расизмом и нетерпимостью. А вскоре после принятия украинского закона Верховный комиссар ОБСЕ по делам национальных меньшинств Ламберто Заньер сказал буквально следующее: «Киев решает вопросы использования государственного языка довольно жестко – не через систему стимулов и поощрений, а через наказание, при этом внося элементы дискриминации». После чего призвал внести в закон изменения.
Ну и самое главное – мы хорошо знаем, что именно языковой вопрос стал одним из главных факторов, приведших Украину к ее нынешнему состоянию. Хотелось бы думать, что господин сенатор не желает такой же судьбы Казахстану – то есть, усугубления межэтнической конфронтации в нашей стране и ее территориального раскола.
Язык бы я выучил только за то…
Да, в законодательстве нескольких республик бывшего СССР действительно зафиксирована обязанность граждан знать и использовать государственный язык. Однако это вовсе не значит, что данная норма есть «во многих странах мира», как утверждает Бактиярулы. В «старой» Европе, США, Канаде и других цивилизованных государствах с устоявшейся демократией она отсутствует. Впрочем, как и в соседних с нами России, Узбекистане. Обычно требование обязательного владения госязыком предъявляется только к определенному кругу лиц – в основном к кандидатам на занятие должностей в госорганах. Так ведь и в Казахстане введено аналогичное требование: претенденты должны пройти соответствующее тестирование на предмет знания казахского.
Кстати, и в СССР, несмотря на проводившуюся политику русификации, тоже отсутствовала обязанность знать русский язык, хотя некоторые сейчас утверждают обратное. Были миллионы граждан, которые владели им крайне слабо, особенно в республиках Средней Азии и Закавказья, – те, кто служил в советской армии, отдыхал на всесоюзных курортах, не дадут соврать. В Казахской ССР процесс русификации проходил более активно (или, скажем так, здесь ему не особо сопротивлялись), поэтому таких людей в процентном отношении было меньше.
Перепись, проведенная в 1989-м, незадолго до распада Союза, дала такие цифры: из 6,5 миллиона казахов, проживавших в республике, 4,1 миллиона сообщили, что свободно владеют русским. Среди остальных 2,4 миллиона (почти 37% всего коренного этноса), конечно, насчитывалось немало тех, кто знал главный язык большой страны хотя бы на уровне бытового, но хватало и людей, которые имели с ним серьезные проблемы – особенно в совхозах и колхозах южных областей. И они преспокойно работали на полях и фермах, в сельских магазинах и цехах, получали весь положенный «соцпакет». Знания русского с них никто не требовал. А вот чтобы стать зоотехником или агрономом, не говоря уже о чем-то большем, надо было выходить уже на качественно иной уровень владения «великим и могучим». Но в этом случае речь шла не об обязанности, а о потребности, о личном выборе человека.
То же самое в странах Запада. Скажем, в США никто и никого не обязывает знать английский язык, и человек, не владеющий им, может спокойно жить в Брайтоне, в чайнатауне, в латинском квартале, держать там магазин, парикмахерскую или автомастерскую. Однако если он имеет более амбициозные жизненные планы, то ему придется серьезно заняться изучением English. И это опять же личный выбор самого человека.
Иначе говоря, проблема, о которой идет речь, имеет только одно цивилизованное (то есть, не требующее принуждения, не ограничивающее ничьи права, не несущее угрозы межэтнического раскола) решение: нужно стремиться к тому, чтобы казахский язык был востребован в Казахстане примерно так же, как сегодня английский в США или как когда-то русский в СССР. Чтобы у каждого гражданина РК появилась уверенность в том, что благодаря ему он сможет получить необходимые знания и навыки, обретет престижную профессию, станет более продвинутым человеком с широким кругозором. В состоянии ли сегодня казахский язык предложить все это? К сожалению, нет. Одна лишь цитата: «В базовом учебнике по хирургии на казахском языке операции удаления аппендицита посвящено всего 12 страниц. Тогда как на русском языке – не менее 42 книг-монографий (в которых описаны особенности проведения операций в самых разных случаях – прим. авт.). Ни одна из них на казахский не переведена». Это написал врач. И похожая ситуация во многих других сферах.
Чтобы казахский язык «созрел» для такой роли, стал по-настоящему востребованным, потребуются годы и годы кропотливой работы. Вот ею бы и стоило заняться всем тем, кто называет себя радетелем за «ана тілі». Но пока они предлагают самые простые методы – обязать, заставить…
А призывы к простому решению сложных проблем принято называть одним словом - "популизм".
