27-летний выпускник Кембриджа, эксперт в сфере образования Нурмухаммед Досыбаев считает, что остановить нарастающую эмиграцию и «утечку мозгов» из страны можно в том числе посредством системного развития человеческого капитала через школы нового формата и возобновление упраздненной несколько лет назад программы «Болашак» для бакалавров.
Рай для науки
– Начну с того, что сам я выпускник программы «Болашак»: окончил магистратуру в Кембриджском университете по специальности «Исследования в сфере образования с элементами управления», – рассказывает он. – До этого учился в педагогическом вузе (Тараз), потом работал в Костанае и Алматы тренером и экспертом по цифровизации в сфере образования. Идея поступить в один из самых топовых вузов мира возникла после знакомства с преподавателем Кембриджского университета Хелен Бредфорд – я был у нее переводчиком с казахского и русского. На вопрос, сложно ли будет мне поступить в Кембридж, она ответила просто: «Попробуй».
Так в январе 2015-го я оказался в Великобритании. Первые полгода подтягивал академический язык. Приглашение пройти интервью в Кембридже пришло в марте, я этот экзамен благополучно выдержал и той же осенью окунулся в мир исследований.
Там созданы все условия для эффективной учебы: гарантированная безопасность, отсутствие суеты, присущей большим городам (все, начиная с профессоров, разъезжают по университетскому городку на велосипедах), академическая тишина.... Я рассказываю это к тому, что такая комфортная бесстрессовая среда с высоким уровнем культуры взаимоотношений между людьми стоит очень дорого. Когда я поделил количество прослушанных за один академический год лекций (96 контакных часов) на их стоимость, то вышло, что час обучения одного студента обходится Казахстану примерно в 100 тысяч тенге (для сравнения: час обучения в нашей стране стоит около 100 тенге).
Ближе к завершению аспирантуры я получил приглашение продолжить учебу в докторантуре, но требовалось финансирование. В его поисках обращался в разные казахстанские фонды, в госорганы и к меценатам, но никто не решился дать требуемую сумму – 160 тыcяч долларов.
Вернувшись домой, в Шымкент, я зашел, как посоветовал мне посол Казахстана в Великобритании Ержан Казыханов, к новоиспеченному акиму города – Габидулле Абдрахимову: а вдруг повезет? Но там тоже не нашлось денег, зато аким предложил поработать в управлении образования.
До этого я, наслышанный о царящих там нравах, старательно избегал мира чиновников. Но предложение градоначальника, обещавшего поддержку, придало уверенности. Поскольку я не только внедрял проекты по цифровизации, но и исследовал этот процесс, то понял, что новые технологии не сделают легче жизнь ни учителя, ни ученика без внедрения других фундаментальных изменений, а самое главное – осознал, что уровня заместителя руководителя управления образования для этого недостаточно.
Встретив своего нынешнего партнера Жаната Рахмани, основателя независимого центра тестирования знаний и компетенции U-Study, я решил вместе с ним взяться за дело,
о котором мечтал еще в Кембридже, – системное развитие человеческого капитала через школы нового формата. Поработав в управлении образования, я теперь знал, на каких «струнах» нужно играть, чтобы что-то поменять в этой системе.
Эксперименты, эксперименты...
– На каких же «струнах» вы начали играть?
– Начал с поиска экспериментальной школы и директора, хорошо знакомого с системами обучения в казахско-турецких лицеях (сейчас они называются «Бiлiм-инновация лицейi»), «Назарбаев интеллектуальных школах» и республиканской физико-математической школе. Заключив трехстороннее соглашение о социальном партнерства с акиматом Астаны и столичным управлением образования, я со своей командой экспертов приступил к эксперименту в школе No 54. Ее директором стал 26-летний выпускник «Назарбаев университета» Шакарим Сейсенбай. Первый учебный год показал, что у этого парня очень сильные конкурентные навыки. Он прекрасно понимает, что развитие человеческого капитала требует инвестиций в образование. С нашей помощью молодой директор провел диагностику текущего состояния школы по всем параметрам. Это помогло выявить раздражители, мешающие наладить как следует образовательный процесс: его забюрократизированность, неэффективное использование финансовых ресурсов и нездоровая конкуренция среди учителей за внимание директора и родителей «особенных» учеников. Что касается финансовой части, то был создан попечительский совет, куда, кроме родителей, вошли 18 общественных деятелей, через которых в школу привлекли дополнительные средства.
– Чем отличается образовательная модель трех названных выше систем – РФМШ, КТЛ и НИШ, на которые вы делаете ставку, – от той, что принята в обычных школах?
– Тем, что она основана на раскрытии потенциала воспитанников. Про тех, кто окончил «Назарбаев интеллектуальные школы», говорить пока рано, а вот у выпускников РФМШ, история которого насчитывает 45 лет, хороший бэкграунд, хотя на госслужбе они почему-то представлены не очень широко.
Скорее всего, получив хорошее образование за рубежом, они развивают перспективные направления в разных уголках мира. Выпускники казахско-турецких лицеев уходят в сферу IT, в малое и среднее предпринимательство, немного – в сферу образования. Сегодня среди них немало сотрудников таких мировых компаний, как Google, Amazon и Facebook.
Анализируя все это, мы поняли, что стране нужна модель, которая, основываясь на элементе международности, в то же время учитывала бы наши национальные особенности и культурный код. Если бы я сам изначально поступил в Гарвард на бакалавриат, то мой networking, то есть почитаемые во всем мире благородные связи (не говоря уже о знаниях), был бы гораздо шире.
В условиях глобального мира это очень важно – наращивать интеллектуальный капитал, готовый к международной кооперации. Возможно ли это сейчас? Скорее нет, чем да. И не потому, что выпускники казахстанских школ не имеют соответствующей подготовки. Они как раз таки показывают очень высокие результаты на интеллектуальных олимпиадах. Но этого недостаточно, чтобы поступить в Гарвард или Кембридж.
Трамплин для таланта
– А что же для этого нужно еще, кроме знаний?
– Быть зрелым человеком, несущим ответственность не только за себя, но и за окружающих. Однако это невозможно без учителей, которые, помимо знаний, умений и навыков, способны дать своим воспитанникам еще и элемент духовности в виде человеческих ценностей и гуманности. У нас ведь как сейчас? Одаренные дети блестяще заканчивают государственные неспециализированные школы – и все, цепочка обрывается.
Предел устремлений – ЕНУ имени Гумилева или КазНУ имени аль-Фараби. И только единицы рвутся, например, в Массачусетский технологический институт, в Гарвард или Кембридж, но у родителей нет возможностей помочь им реализовать заложенный в них потенциал. Поэтому наша молодежь в топовых университетах мира представлена очень слабо, да и то на уровне разве что магистров.
Я, например, поступил в Кембридж, когда мне было 23. Но для того, чтобы впитать дух старейшего университета мира и обрасти действенным нетворкингом, это уже поздно. Когда я написал об этом в социальных сетях, то пошли комментарии, что 16-18-летних юнцов не стоит отправлять туда так рано. Их подсознание, считают некоторые, будет отравлено Западом, поэтому они никогда не вернутся обратно, а казахов, мол, и так мало.
Когда читаешь такие комментарии, создается ощущение, что в нашей стране намеренно дают некачественное школьное образование, чтобы выпускники не высовывали свой нос дальше Казахстана. В этом некоторые мои оппоненты видят решение проблемы с нарастающей эмиграцией. Но это, на мой взгляд, просто глупость. Задача хорошей школы в том и состоит, чтобы выпустить в мир своих воспитанников духовно богатыми людьми, чьи интересы простираются дальше пресловутого «рыба ищет где глубже, а человек – где лучше». Если школа выполнит эту задачу, то такие ребята, где бы они ни учились, всегда вернутся домой, потому что они здесь нужнее, чем в странах с обустроенным бытом. Проверить это можно через возобновление стипендиальной программы «Болашак» для бакалавров. Ее закрытие, видимо, было связано с желанием сэкономить в условиях нарастающего финансового и экономического кризиса. Взамен появился «Назарбаев университет». Но, на мой взгляд, к «Болашаку» он не имеет никакого отношения – это изначально разные проекты.
Я лично за то, чтобы вернуть «Болашак», сократив количество стипендий, причем существенно. Отправлять учиться на бакалавров за границу нужно, допустим, не полторы тысячи человек ежегодно, а сто, но самых одаренных. Иначе таким светлым головам, как Ерсултан Сапар, негде будет развивать свои способности. Этот парень, выпускник РФМШ, еще школьником разработал собственное мобильное приложение, а недавно поступил в лучший технический вуз мира – Калифорнийский исследовательский университет в Беркли. Если бы он пошел в Гарвард или Массачусетский технологический институт, то, возможно эти вузы, являясь частными, покрыли бы полностью расходы на обучение. Но поскольку выбранный им вуз является государственным, то сейчас парень бегает в поисках финансирования.
И таких ребят у нас много
– А может, решение по «Болашаку» было вызвано тем, что многие выпускники, устроившись на хорошую работу и выплатив долг государству, не захотели возвращаться домой?
– Возможно, и так. Поэтому я и говорю, что знать назубок историю Казахстана, казахский и английский языки мало, этого добиться не так уж и сложно, а вот понять ценностные мотивы гораздо труднее. Поэтому отбор по «Болашаку» должен быть не просто жестким в смысле возврата денег, но и эффективным в плане возврата человеческого капитала.
– Но опять же: те, кто возвращается, часто не находят здесь применения своим знаниям.
–Такведьизаграницей для того, чтобы стать мастером, нужно поработать подмастерьем. Там, я знаю, выпускники некоторых университетов бесплатно проходят годичную стажировку.
– Как бы вы, молодой новатор в сфере образования, решили бы проблему с ЕНТ?
– Возможный выход я вижу в передаче процедуры ЕНТ на аутсорсинг независимым третьим лицам, как это делают в развитых странах, либо профильным министерствам. Допустим, администратором американского SAT (аналог нашего ЕНТ) является независимая компания College Board, а администратором всемирно известного IELTS – компании при Университете Кембриджа и британских консульствах.
Ну а что касается связанного с этим вопроса о том, как поднять качество знаний в обычных муниципальных школах, то выход я вижу в их отсоединении от местных исполнительных органов путем постепенного предоставления управленческой автономии по опыту, например, английских школ-академий.
Или вот, почему финская модель школьного образования считается лучшей? В этой стране учитель отдыхает 100 дней в году, не считая суббот и воскресений. Помимо достаточно высокой зарплаты, он обеспечивается двухразовым бесплатным питанием, в перерывах между уроками может посетить массажный кабинет при школе. И, как результат, ни одна профессия несравнима по престижу с учительской. Поэтому в Финляндии при поступлении на педагогические специальности конкурс доходит до 20 человек на место. А у нас проходной балл составляет всего 60-70 из 140 возможных.
Поскольку в Казахстане школы структурно подчиняются местной исполнительной власти, некоторые акиматы могут позволить себе перекладывать на плечи учителей какие-то свои функции. Это не просто плохо, это отвратительно, потому что учитель – творческий человек, работающий не только с мозгами, но и с душой ребенка...
