Культуру, то бишь кино, театр, живопись, музыку и т.д. Советская власть опекала. Народ твердо знал, что культура должна быть национальной по форме и социалистической по содержанию. Что это такое, было не совсем понятно, но звучало по-военному, как патриотический девиз, как речевка. Конечно, все было до предела идеологизировано, подчинено неукоснительной линии партии. И хотя мы сетовали, что расходы на культуру идут по остаточному принципу, но там были ясные ориентиры и четкая концепция. А что же сегодня, четверть века спустя после обретения суверенитета? Какие формы нынче обрела наша казахстанская культура? Каков ее уровень? Кто ее формирует? Насколько она соответствует нашим ожиданиям и менталитету?

Поколение NEXT и культура

Наш собеседник Евфрат Имамбек – кандидат педагогических наук, социо-антрополог, эксперт ЮНЕСКО по нематериальному культурному наследию.

– Что мы понимаем под культурой в первую очередь? Это ситуация с языком, это состояние умов в обществе, это то, что есть основа нашего менталитета и определяет наши действия, являясь глубоким внутренним мотивом поведения каждого из нас. Поведения и социального, и экономического, и политического характера, – говорит он. – Причем у нас сегодня все это во многом есть результат той мощной, целенаправленной культурной политики, которая проводилась в нашем обществе во второй половине ХХ века. Ведь за годы нашего суверенитета мы, как народ, как нация, ничего не сумели сделать, чтобы заложить основы духа независимости и самостоятельного мышления. Четверть века прошло, выросло несколько поколений казахстанцев.

Это люди, родившиеся в годы перестройки, но начавшие жить сознательно уже в эпоху независимости. Выросло поколение людей, родившихся в начале 90-х годов, которым сейчас уже 25, но и у них нет четкой казахстанской идентичности, и прежде всего идентичности языковой.

– Проще говоря, они не казахоязычные?

– Совершенно верно. Подрастает поколение, которое родилось на стыке тысячелетий, ровесники столицы. Они, конечно, понимают, что казахстанцы, но у них нет ощущения продолжателей истории своего народа – истории, уходящей вглубь веков.

– То есть они оказались в межвременье? Они и советскую власть не застали, для них это некая чуждая история…

– Не скажите! Меня тревожит вот что: нынче стала модной ностальгия по Советскому Союзу, мы продолжаем находиться в зоне влияния чужого культурно-информационного пространства, и оно оказывает на нас более сильное влияние, чем наше собственное.

Мои наблюдения показывают, что алматинцы, к примеру, не смотрят наши отечественные телеканалы, им неинтересна казахская культура, им неинтересен казахский язык. Что бы мы ни говорили, но без этого интереса к казахской культуре никакой мотивации к изучению языка не будет. Люди, отвечающие за культуру, за языковую политику, не сумели за 25 лет переломить пагубную инерцию в отношении казахского языка, возникшую при Советской власти, когда шла целенаправленная политика на полную русификацию, которую у нас, в Казахстане, удалось осуществить почти в полной мере.

Двуязычие как двуличие?

– Но культура несводима к одной лишь языковой сфере?

– Культура многофункциональна. Назовем четыре базовых функции культуры. Это производство духовных ценностей, хранение их, распространение и, наконец, их усвоение. Усвоение духовных ценностей происходит в народной массе. Функцию же производства духовных ценностей выполняют люди творческие – философы, писатели, композиторы, художники, режиссеры и т.д., то есть те, кто создает новые смыслы, показывает взлеты человеческого духа и бездны нравственного падения. К сожалению, произведений высоко гражданских, способных вдохновить массы, объединить их, у нас, можно сказать, нет.

– А фильм «Кочевник»? А кинолента «Жаужурек мын бала»?..

– Я имею в виду те редчайшие случаи, когда в зрительный зал на просмотр спектакля или фильма вошло население, вошла толпа, а после просмотра из зрительного зала вышел единый народ. Советским режиссерам это удавалось. Это удавалось Эйзенштейну, Александрову, Пырьеву. Но, как ни странно, следование в русле этого счастливого прошлого нас как бы парализовало.

Парализовало прежде всего нашу творческую мысль. Ностальгия это, конечно, умилительное чувство, но в нашей ситуации оно объективно готовит благодатную почву для того, о чем я говорил чуть выше.

– А школа?

– Школа – это усвоение уже произведенной продукции, уже созданных духовных ценностей. Тут мы прикрываемся двуязычием, у нас 65 процентов казахстанцев двуязычны. По преимуществу это казахи. А среди неказахского населения – сколько двуязычных? У нас есть, конечно, трехъязычные. Это чеченцы, курды. Они, естественно, говорят на своем родном языке, владеют казахским и русским.

Есть, конечно, и те, кому подвластны казахский, русский и английский, но это узкие специалисты, их не более одного процента. Необходимо добиться реального равноправного, справедливого и сбалансированного двуязычия, считаю это серьезной проблемой.

– Что вы имеете в виду?

– Чтобы русско-казахское двуязычие было не только в казахской среде. Процесс идет очень медленно, у людей нет мотивации, потому что, повторяю, нет интереса к нашей национальной культуре. Особенно это видно в Алматы. Прошло 25 лет с тех пор, как улицы в южной столице переименовали, назвав их именами национальных героев, но у нашего акимата, принявшего это решение, не хватает ни сил, ни озабоченности, чтобы их собственное решение выполнялось.

Даже в самом акимате был человек, ведающий культурой, который не знал, как сегодня называется улица Пролетарская, хотя он жил на этой улице. Подчеркивая свою алматинскость и слегка фрондируя, многие из нас называют улицы по-старому. Это, я считаю, наша духовная лень. Причем эту дурную манеру мы передали своим детям. Таким поветрием заражены даже студенты двухтысячного года рождения. Они родились в Алматы, они знают названия улиц, но называют их старыми советскими именами. Это нормально? Пришло поколение, для которого Наурызбай батыр не стал их героем.

– Кто виноват? Школа?

– Не надо все сваливать на школу. Виноваты родители, окружающая среда. Это наша бескультурная практика.

– Но есть телевидение, есть Интернет. Пусть они мне почаще рассказывают про Кабанбай батыра. Рассказывают так, чтобы я проникся значимостью этого человека…

– Видите ли, наше информационное пространство оккупировано чужой информацией. Я смотрю кабельное телевидение, там до тысячи каналов, там есть все что угодно, но того, о чем мы с вами говорим, нет.

Можно, конечно, зайти на каналы Казах ТВ или Ел Арна, там в сетке вещания встречаются толковые программы на историческую тему, но это скорее исключение из общего правила. Все это ведет к моральному релятивизму.

У нас на ТВ нет единства по отношению к казахской культуре, к казахским духовным ценностям.

Есть у нас «7 канал», он двуязычный. И вот моя дочь, она фигуристка, в русской редакции этого канала дает интервью на казахском языке. Наверное, дать синхронный перевод особого труда не составило бы. Но интервью так и не вышло в эфир, перевести с казахского на русский не получилось. Почему? Это что – нормально?

Я потом специально поинтересовался, как обстоят в подобных случаях дела на телевидении республик СНГ. Молдаване дают интервью на молдавском с синхронным переводом на русский, кыргызы говорят на кыргызском, внизу экрана бежит строка с русским текстом. То же самое в Таджикистане. Ну и так далее.

Это общемировая практика. И лишь у нас, в суверенном Казахстане, синхронный перевод с казахского на русский телевизионщиков седьмого канала поставил в тупик.

С чего начинается Родина, или Горькие плоды эпохи перемен

– Подобный разнобой можно было бы хоть как-то оправдать, если бы у нас не было Концепции культурной политики. Но она есть…

– О, да еще какая! Звонкая. Из ее презентации сделали сверхгромкое событие. Наша культурная политика и практика засиделись на этапе презентации. У меня такое впечатление, что все силы были потрачены на презентацию. – То есть весь пар в свисток? Главное прокукарекать, а рассвет хоть и не наступай, так что ли? По-моему, вы слишком строги…

– Я всей душой болею за нашу культуру. Повторяю: концепция звонкая, но она не служит основой для создания системы культурного пространства, для системной подготовки кадров и так далее. В ней нет глубинного осмысления проблем культуры. Она не направлена вглубь нашего сознания. А ведь ошибки, допущенные в культурной политике начала 90-х – а это перекосы в языковой ситуации, невнимание к традиционным духовным ценностям, отсутствие системного подхода в этой сфере, просчеты, допущенные при приватизации учреждений культуры в конце 90-х, когда их снимали с государственного бюджета, передавая в частные руки, – горькие плоды всего этого мы пожинаем сейчас.

Как иллюстрация ко всему этому в моей памяти навязчиво звучит речевка, ее выкрикивали отчаянными голосами малыши в оздоровительном летнем лагере под Талгаром. Они шли строем в столовку, это были сплошь казахские дети, а речевку они произносили на русском, причем с таким жутким акцентом, так коверкая русские слова, что хотелось заткнуть уши, до того это было нелепо и пошло. Мне бы хотелось, чтобы все это прозвучало под окнами Минобра, ведь это их дяди и тети подсунули детям дурацкие речевки. Что, трудно было разработать специальные методички с текстами на казахском ради такого случая? Это же дети, это вбивается в их сознание и подсознание на всю оставшуюся жизнь.

С чего начинается Родина? Да вот с этого она порой, к сожалению, и начинается. Дядям и тетям из Минобра озаботиться бы тем, чтобы казахские сказки и легенды о батырах детям читали бы уже в детском садике, причем не только на казахском языке, но и по большей части на русском. Говорю все это, понимая, что меня могут обозвать нацпатом. Ну и пусть обзывают – обычные гримасы нашего культурного пространства.

О том, что вселяет надежду

Асия Мухамбетова, доктор искусствоведения:

–Культура переживает непростые времена во всем мире. И у нас, и у наших соседей в России. Но в той же России, вопреки разгулу попсы на ТВ, есть проект «Большая опера», и это вселяет надежду. Меня, конечно, не могло не взволновать то, что наша солистка Салтанат Ахметова победила в этом проекте, завоевала гран-при. Ей дали возможность провести сольные концерты в Петербурге, Москве, Минске, Екатеринбурге. Правда, ни в Алматы, ни в Астане она такой концерт дать пока не смогла.

Но не будем о грустном. Все же есть целый ряд позитивных моментов, о которых я не могу не сказать. Прежде всего, у нас появился театр «Астана-опера» – уникальное явление во всей Евразии, там потрясающий состав певцов.

Впрочем, удивляться нечему: чем южнее народ, тем больше хороших голосов. И, конечно, балет первоклассный, выпускники Хореографического училища имени Селезнева, оно славится на весь мир.

Три года назад в Алматы построен Театр традиционного искусства «Алатау», там зрительный зал на более семисот посадочных мест. Вы только посмотрите, что сказано на сайте этого театра. Основной целью его деятельности является «сохранение и развитие национально-культурных традиций, самобытного народного музыкального творчества, многообразного музыкального наследия народов Казахстана, приобщение к фольклору, шедеврам классического и современного музыкального искусства традиционной культуры».

И далее: в целях пропаганды традиционного искусства в Театре были проведены Республиканский конкурс жыршы-термешілер, Международный этнофестиваль, конкурсы исполнителей традиционной музыки. А в канун Универсиады здесь прошел этнофестиваль «Алатау алабында». А это десять дней подряд – музыкальные вечера и айтыс среди студентов. Тут сердце каждого казаха преисполнится радостью.

А Музей искусств имени Кастеева? Он же проводит огромную работу по консолидации сил наших художников!.. И еще: у Независимого экспериментального театра «АРТиШОК», он ютился в подвале на Жибек жолы и Кунаева, появилась новая большая сцена. Понимаете: у молодежного театра – новая большая сцена! Это, знаете ли, знаковое событие в нашей культурной жизни.