1295 Вчера, 22:13

Нурлан Атыгаев: «За нас нашу историю никто не напишет!»

Интерес к своей истории присущ всем народам, но применительно к нам, казахам, такой интерtс можно назвать органичной частью нашей ментальности. Правда, при этом мы страдаем одним недостатком: отдаем предпочтение не научному подходу, а мифам, которым с удовольствием верим. О негативных тенденциях в исторической науке Казахстана, а также о ее перспективах мы беседуем с известным казахстанским медиевистом, кандидатом исторических наук Нурланом Атыгаевым.

Откуда взялись псевдоученые?

– Смогли ли мы после распада Советского Союза сделать то, что можно было бы назвать концептуальным переосмыслением национальной истории? Насколько справедливо, когда отечественных ученых-историков обвиняют в том, что они остаются в плену прежних теоретических конструкций и идеологических стереотипов?

– Процесс концептуального переосмысления национальной истории, на мой взгляд, еще не закончен, хотя в этом направлении мы уже достигли значительных результатов.

Здесь многое связано со слабой разработанностью проблем теории и методологии изучения истории Казахстана. У нас очень мало ученых, которые специально этими вопросами занимаются. Уйдя от формационного подхода к изучению истории, мы увидели и недостатки цивилизационного подхода. Поэтому в этом направлении нам еще предстоит проделать большую работу. Здесь хочется обратить внимание на следующее. Из-за слабости теоретическо-методологических основ исторических исследований появилось огромное количество компилятивных работ. Так, в 2015 году, когда страна отмечала 550-летие Казахского ханства, вышли в свет десятки монографий, сотни книг, тысячи статей. Абсолютное большинство их повторяют друг друга по содержанию и научным результатам. Имел место даже откровенный плагиат. По этому поводу я опубликовал несколько статей. Однако никакой реакции ни со стороны уполномоченного органа, ни со стороны плагиатора не последовало. В этой связи согласен с мнением академика НАН РК Хангельды Абжанова, который предлагает принять закон против плагиаторства.

– Вы можете объяснить, почему в формировании исторического сознания нашего общества тон задают не профессиональные ученые-историки, а люди, скажем так, околонаучные? Может, именно из-за такой пассивной позиции ваших коллег историческая наука и остается на задворках общественно-политических процессов?

– Ученый-историк привязан к фактам, документам, конкретным материалам. Пока он не пропустит через свое сердце, ум и руки Монблан фактов, пока после многократной документальной проверки не убедится в правоте своих выводов, он не возьмется за создание научного труда и не озвучит свое мнение. Псевдоученый тем и отличается, что ему достаточно одного-двух фактиков, причём непроверенных, для громкого заявления в интересах саморекламы. Наши школы, колледжи, университеты должны формировать всеобщую историческую грамотность населения. С завершением этого процесса околонаучное историческое чтиво уступит место настоящей науке.

Мифологизация как предтеча невежества

– Что нужно сделать во избежание мифологизации национальной истории, или это, извините за невольную тавтологию, неизбежный процесс?

– Боюсь, что в наших условиях мифологизация истории – процесс неизбежный. Мифы появляются там, где на них есть спрос. А он исчезнет лишь тогда, когда историческое образование будет на самом высоком уровне. Пока мы далеки от этого. Под шквалом критики находятся школьные учебники. Студенты вузов изучают отечественную историю в урезанном варианте, начиная с 1905 года. Некоторые СМИ распространяют некачественные, непроверенные материалы, выводы и оценки. Все это способствует доминированию мифологии над наукой.

– Как мне представляется, трагедия профессиональных ученых-историков заключается в растущем невежестве современников, которые отдают предпочтение беллетристике и литературе, написанной на основе комплексов, мечтаний, а порой откровенного маразма и фантазий. Но как объяснить гражданам разницу между научным и художественным исследованием? Как преодолеть укоренившуюся веру в истинность всякого печатного слова?

– Мы должны понимать разницу между наукой и искусством. Научное исследование может быть скучным и неинтересным для обывателя. Но оно может быть основой для произведений искусства, литературного творчества. Если бы не было исследования Ермухана Бекмаханова о Кенесары-хане и если бы в 1969-м наши ученые не создали прекрасный научный сборник «Материалы по истории казахских ханств», то, возможно, трилогия Ильяса Есенберлина «Кочевники» была бы не такой, какой мы ее сейчас знаем. А о том, какое значение имел выход в свет этой книги для пробуждения национального самосознания казахского народа, вы знаете не хуже меня. Никакое научное исследование, увы, не может дать такой эффект. Веру в истинность всякого печатного слова я называю атавизмом советского прошлого. Но я верю, что плюрализм идей и взглядов, присущий демократическому обществу, выведет, в конце концов, общественное сознание на путь истины.

Об узнаваемости в мире и объединяющих моментах истории

– Можно ли надеяться на то, что наступит время, когда Казахстан выйдет на передовые позиции в мировой историографии, в том числе и в методологии истории? Или это останется не более чем благим пожеланием?

– В плане изучения прошлого Казахстана наши ученые-историки, я имею в виду настоящих исследователей, находятся на самом высоком уровне. Например, некоторые из них (Б. Кумеков, М. Койгелдиев, Х. Абжанов, Ж. Тулибаева, С. Смагулова и другие) не имеют себе равных за рубежом с точки зрения тем исследований, посвященных нашей отечественной истории. Казахскую археологию лучше К. Байпакова, Ж. Таймагамбетова, З. Самашева не знает ни один зарубежный археолог. На них ссылаются, их цитируют. За нас нашу историю никто не напишет. Нам не хватает рекламы первоклассных отечественных ученых и их трудов. Сегодня в рамках программы «Рухани жангыру» осуществляется перевод лучших учебников мира на государственный язык, должен начаться перевод на иностранные языки лучших книг казахских писателей. Почему бы не перевести на английский и наши лучшие научные труды? Тогда о них узнает весь мир, и к нам придет признание. И еще. Чтобы требовать от наших ученых выхода на передовые позиции в мировой историографии, им нужно создать соответствующие условия. А с этим у нас обстоит, мягко говоря, неважно. Ведь глупо, например, требовать от водителя «жигулей», чтобы он на своей машине не уступал в скорости «мерседесу».

– Сегодня все острее встает вопрос, касающийся разной интерпретации исторических событий учеными Казахстана и их коллегами из стран ближнего зарубежья, несмотря на то, что мы вышли из одной шинели. С вашей точки зрения, эти противоречия преодолимы?

– Разная интерпретация некоторых исторических событий учеными Казахстана и их коллегами из стран ближнего зарубежья – это, на мой взгляд, закономерная тенденция. Сегодня каждая из постсоветских стран строит свою государственность, опираясь на собственную государственную идеологию. Например, лидер национально-освободительного движения казахов Кенесары Касымов является для нас национальным героем, но некоторыми российскими историками, исповедующими имперскую идеологию, он может восприниматься как враг. У кыргызских историков к нему тоже может быть негативное отношение. Различной будет и оценка роли, например, эмира Тимура в истории Казахстана и в истории Узбекистана. Мы должны понимать эти противоречивые моменты общего прошлого. Но в нем есть и немало объединяющих наши народы аспектов, причем таковых значительно больше. Если говорить о древней истории, то у казахов и соседних народов Средней Азии одни древние предки – саки. В средневековый период их объединяла общая история в рамках Тюркского каганата, затем в формате Монгольской империи. История Монгольской империи, а затем Улуса Джучи является общей и для русского, и для многих тюркских народов. В истории нового времени многие наши народы объединяет тема борьбы за независимость, в советский период истории общие трагические темы – коллективизация, голод, репрессии и другие. Как профессиональные историки мы должны именно на таких объединяющих факторах заострять свое внимание. Только так можно преодолеть многие возникающие противоречия, жить в мире и согласии с соседями.

С нашим собеседником мы поговорили и о «прозе жизни», которая имеет непосредственное отношение к состоянию казахстанской науки, в том числе и исторической. Вот что он сказал:

Денежный вопрос

Если быть откровенным, то стоит признать, что сегодня в целом наука Казахстана находится в очень плачевном состоянии. Мировой опыт показывает: чтобы наука стабильно развивалась, объем ее финансирования должен составлять 1,5% от внутреннего валового продукта (ВВП). В развитых странах мира (в Израиле, Финляндии, Швеции, Японии, Южной Корее) эти расходы составляют 3-4 % от ВВП. В Казахстане же данный показатель составил в прошлом году 0,16 %, тогда как десять лет назад он был побольше – 0, 21 %. Поэтому планы МОН РК об увеличении финансирования науки до 1% от ВВП к 2020 году выглядят утопией. Также нужно учитывать то, что не все средства, выделяемые государством, доходят полностью до НИИ и ученых. Есть многочисленные факты финансовых нарушений. Например, только в прошлом году аудит Счетной палаты выявил в МОН РК нарушения на 10 млрд. тенге и случаи неэффективного использования бюджетных средств на 37 млрд. тенге. И что в итоге осталось на науку и образование?

В минувшем году впервые за много лет научно-исследовательские институты получили средства по базовому финансированию уже в начале года. Раньше же многие НИИ Комитета науки получали эти деньги с задержкой в три-четыре месяца. Например, в наш Институт истории и этнологии в 2014-м первый транш в рамках базового финансирования поступил лишь 29 мая. Примерно такая же ситуация была и в следующие два года. По проектам грантового финансирования деньги в НИИ исторического профиля тоже приходили с задержкой. Например, наш институт в 2014-м получил деньги только 19 марта, год спустя – в начале апреля, а еще через год – 20 мая. Только в 2017-м грантовые темы профинансировали в феврале. Насколько министерство продвинулось в этом вопросе, покажет время. На дворе уже вторая половина января, а оно еще не опубликовало окончательные результаты научных конкурсов. Потом некоторое время займет заключение договоров по утвержденным проектам. Боюсь, что в этом году ученые получат деньги, самое раннее, в середине февраля.

Наиболее сложная ситуация в последние годы у нас сложилась с про-граммой исторических исследований «Народ в потоке истории», которая финансировалась через АО «Фонд науки». В 2015-м по этой программе институт получил финансирование только 21 июля, в следующем году – 29 сентября. В 2017-м вообще не было программно-целевого финансирования, т.к. в 2015-2016 г. по непонятным причинам не были проведены конкурсы на финансирование научных проектов по гуманитарным наукам. Хотя согласно распоряжению Комитета науки, НИИ проводили работу по подготовке заявок. Вместо этого в рамках реализации поручения главы государства в июле 2017 г. несколько НИИ начали работать по двум научным проектам: 1. Подготовка интерактивной исторической карты «Народ Казахстана» для АНК;

2. «Сакральная география Казахстана». По первому проекту, в конце октября, согласно Дорожной карте, утвержденной Комитетом науки, все мероприятия, включая внутренние и зарубежные командировки, должны были завершиться, однако первый транш поступил только в середине декабря. Эти деньги полностью потратили на научные командировки. Остальные деньги поступили только 29 декабря, т.е. в последний рабочий день года. В этот же день НИИ, наконец, заключили договоры со своими сотрудниками и выплатили деньги. До последнего дня сотрудники не знали, сколько им в итоге заплатят. И хотя этот проект был реализован, однако ожидать высокого качества его исполнения, на мой взгляд, не приходится. По-хорошему договоры с учеными нужно было заключить в июле, а командировки нужно было осуществить хотя бы в сентябре-октябре.

Финансирование второго проекта «Сакральная география Казахстана» осуществлялось примерно в те же сроки. Работы по этому проекту тоже закончены, хотя, на мой взгляд, он может дублировать аналогичный проект, реализуемый в Министерстве культуры и спорта. Для этого там даже создали научно-исследовательский центр «Сакральный Казахстан».

Кадровая импотенция

Другая серьезная проблема – отсутствие конкретной политики по поддержке ученых. Сейчас ученым выгоднее работать в вузе, чем в НИИ. В НИИ у доктора наук с научным стажем более 20 лет по категории G-3 зарплата в прошлом году составляла около 120 тысяч тенге (350 у.е.). На руки после вычета налогов и всяких отчислений он получает еще меньше. Как говорил академик Оразалы Сабденов, заработная плата доктора наук равна заработной плате охранника крупной компании. В таких условиях говорить о престиже ученого не приходится. В 1990-е годы сильные и предприимчивые специалисты среднего возраста ушли в другие сферы, и в науке остались, с одной стороны, молодые, еще не сформировавшиеся ученые, а с другой, большое количество ученых предпенсионного или пенсионного возраста. На сегодня возрастная градация ученых по стране выглядит следующим образом: 2535 лет – 45%, 35-45 – 20%, 45-55 – 15%, 55-65 – 15%, старше 65 – 10 %. В силу этого можно говорить о том, что науку двигают, по большей части, люди предпенсионного или пенсионного возраста. По естественным причинам их становится все меньше и меньше. Налицо ослабление кадрового потенциала науки. Если так будет продолжаться и дальше, то через несколько лет в казахстанской науке может начаться настоящий кризис.

Наука в… хостеле

С 2014 года десять научно-исследовательских институтов совместно с КазНУ им аль-Фараби начали готовить молодых ученых в магистратуре и докторантуре. Это новое и хорошее начинание, однако и здесь не просматривается целенаправленных подходов. Так, в первый год нашему институту выделили 4 места в докторантуре, во второй – только одно. В прошлом году обещали выделить 7 мест, однако дали только 3. При этом два из них выделили в докторантуре ЕНУ им. Л.Н. Гумилева, и двум нашим молодым ученым пришлось ехать на свои средства в Астану. Один из них поступил и сейчас вынужден жить в дешевом хостеле, поскольку университет не может предоставить ему нормального места в общежитии. В этом году МОН РК начало предоставлять квартиры молодым ученым по государственной программе арендного жилья «Нурлы жер». Очень хорошее начинание , однако здесь тоже есть определенные сложности.

Например, за 1-комнатную квартиру молодой ученый, зарплата которого составляет около 45-50 тысяч тенге, должен ежемесячно платить около 40-45 тысяч тенге, а за 2-комнатную квартиру ему нужно платить уже около 60-70 тысяч тенге. Поэтому он вынужден искать гаранта, которым может быть только близкий родственник. Не каждый может найти такого. Но молодые ученые рады и этому. Ведь лучше платить за квартиру, которая через 20 лет станет своей, чем за съемную чужую.

Надежда умирает последней

Экспертиза научных проектов тоже вызывает недоумение. Сейчас, согласно правилам конкурса, экспертами по нашим научным заявкам выступают один отечественный и два зарубежных специалиста. Но при этом упускается из виду то, что за рубежом специалистов, хорошо знающих проблемы истории, литературы и языка казахов, единицы. Тогда кого мы приглашаем в качестве экспертов? А им ведь выплачиваются солидные гонорары за экспертизу. Если отечественные ученые за каждое экспертное заключение получают 10 тысяч тенге, то их зарубежные коллеги за ту же работу – около 200 долларов США. Академик, химик Едил Ергожин многие годы обращает внимание и на другую сторону этого вопроса. По его словам, мы сами отдаем зарубежным ученым наши новые идеи, разработки, механизмы реализации наших идей и даже платим им деньги за это. Были прецеденты, когда некоторые зарубежные ученые давали нашим проектам низкую оценку, затем разрабатывали аналогичный проект в своих странах, опираясь на идеи наших ученых. Для ученых-гуманитариев совершенно непонятно требование МОН о публикации статей в зарубежных журналах с импакт-фактором. Некоторые в министерстве считают, что благодаря этому они смогут оценивать научный уровень работ НИИ. Публикации статей в журналах с импакт-фактором также нужны для получения научного звания профессора и ассоциированного профессора, для защиты докторской (PhD) диссертации. Но при этом никто в МОН РК не учитывает, что публикация одной статьи в зарубежном журнале с импакт-фактором стоит около 1 тыс. долларов США и занимает большое время. А для ученых с зарплатой от 40 до 120 тысяч тенге это существенная сумма. К тому же у этих журналов есть свои требования: статья должна пройти через несколько этапов проверки, на нее должны быть написаны несколько отзывов. Но даже если статья пройдет через все этапы, нет гарантий, что ее опубликуют. Вообще, зарубежные журналы мало интересуются историей Казахстана или проблемами казахского языка и литературы. Эти проблемы важны только для Казахстана. К сожалению, сегодняшние чиновники от науки не могут понять простую вещь: фактически единственным потребителем продукции отечественных ученых-гуманитариев является казахстанское общество. За рубежом проблемами истории Казахстана, казахского языка и литературы интересуются не больше 20-30 ученых. При этом нужно учесть узкую специализацию зарубежных ученых. Если это, например, археолог или медиевист, то он не будет читать статьи по проблемам истории Казахстана советского или постсоветского периода, даже если они были напечатаны в международном рецензируемом научном журнале базы компании Томсон Рейтер или Scopus. За рубежом с целью заработка созданы специальные журналы с импакт-фактором. Главное – заплатить им деньги, и независимо от качества статьи они готовы будут ее опубликовать. Но если в будущем этот журнал лишат импакт-фактора, то, считай, твои деньги выброшены на ветер. Подобные случаи имели место. Таким образом, с одной стороны, создаются лишние трудности нашим ученым, а с другой, мы отправляем за рубеж наши деньги. Если говорить в целом, то главные проблемы всей отечественной науки (не только исторической), на мой взгляд, связаны с отношением к ней со стороны государства и деятельностью курирующих ее ведомств. При всем при этом я не могу оценивать сегодняшнее состояние науки Казахстана, в том числе исторической, как критическое. Наличие молодых ученых, желающих заниматься наукой, не позволяет мне давать такую оценку. В любом случае, это наше будущее, и пока они есть, есть и надежда.

 

Автор: Кенже Татиля