Одна из тем, которая перманентно будоражит общественное мнение, - состояние и будущее казахского языка. Мнений много, вопросов еще больше, а воз неразрешенных проблем продолжает со скоростью похоронного катафалка двигаться по обочине жизни. И это несмотря даже на быстрый рост доли коренного этноса в общей численности населения страны. Одним словом, какой-то сюрреализм получается: казахов становится все больше, а их язык как был на втором плане, так там и остается.
Совсем скоро, в сентябре, исполнится 30 лет принятию первого Закона о языках в тогда еще Казахской ССР. Много воды утекло с тех пор, и все это время большое число всяких госструктур были отягощены задачей создать необходимые условия для повсеместного развития теперь уже государственного языка. Любопытно было бы выяснить, сколько за эти три десятилетия было потрачено средств на то, чтобы он занял подобающее его конституционному статусу место в жизни государства и общества. Знающие люди почти безапелляционно настаивают на том, что речь идет об астрономических суммах. И знаете, почему-то им верится. Один маленький пример. Несколько лет назад наш доблестный финпол шел по следу одного ответственного государственного мужа, подозреваемого в присвоении аж 70 тысяч долларов, которые он, по идее, должен был потратить на развитие казахского языка. И это только один «радетель». А сколько еще таких толкалось вокруг «кассы», откуда выдавали деньги на решение языковой проблемы, ведомо только богу и тому же финполу.
Так кто или что мешает тому, чтобы государственный язык укреплял свои позиции? Как уже сказано выше, численность казахов увеличилась и продолжает расти. Почти везде на улицах, в местах массового скопления людей звучит казахская речь. Буквально несколько лет назад отдельные национал-патриоты безапелляционно утверждали, что, дескать, еще немного, и в стране воцарится тотальное казахоязычие. А русский язык, так жутко их раздражающий, мол, уйдет в небытие.
Однако, судя по некоторым признакам, между желаемым и действительным есть большая разница, и сегодня казахский язык, довольно широко используемый в быту, слабо востребован в других сферах. Так в чем же дело? А в том, что в языковом вопросе роста только количественных параметров явно недостаточно.
Любой язык – это, прежде всего, средство коммуникации. Да, возможно, в обозримой перспективе на казахском будет изъясняться относительное большинство населения страны (хотя не факт, что этот футурологический прогноз сбудется). Но загвоздка в том, что в самых ответственных сегментах, например, в различных производственно-технологических цепочках, банковских структурах и иже с ними нужен будет, в первую очередь, язык английский. Но вместе с тем и русский. Получается, что казахам от русского никуда не деться?
Из этого напрашивается очень простой и одновременно грустный вывод. Экстенсивное развитие казахского языка не привело к созданию условий для того, чтобы он стал основным инструментом коммуникации как в госструктурах, так и в общественной жизни. Как начали когда-то казахские этнокультурные деятели вой по поводу печальной участи родного языка, так он и продолжается по сей день.
А еще в сухом остатке совершенно дикие тексты билбордов рекламного и прочего характера на казахском – налицо полная неадекватность в сравнении с их русскоязычными вариантами. Сразу видно, что казахская версия идет не из головы, а из каких-то других частей организма. В лучшем случае это тупая калька с русского языка. Настоящего казахского креатива что в наглядной агитации политического характера, что в коммерческой рекламе как не было, так и нет. Об этой проблеме не один год говорит и пишет искренне болеющая за родной язык Земфира Ержан. Но все ее увещевания остаются гласом вопиющего в пустыне. Если учесть, что мы живем в условиях пусть и своеобразного, но все же капитализма и что для него именно реклама есть двигатель прогресса, то получается, что лицо этого самого капитализма какое-то не совсем казахское. Про большой бизнес даже вспоминать не стоит – он вообще вне казахосферы.
Ирония судьбы состоит в том, что наши этнокультурные деятели, мэтры казахской филологии, казахскоязычная элита, ничего реального не сделав в этом направлении (сколько денег было вбухано в ныне забытое общество «Қазақ тілі») на протяжении 30 лет, сегодня категорически требуют, чтобы все говорили и вообще все было на казахском. Они упорно вдалбливают в головы своих соплеменников спорный тезис, что казахский язык без проблем может объять все сферы жизни. В принципе, они это могут легко доказать. Потому что в Казахстане не осталось ни фундаментальной науки, ни высокотехнологичных производств, присутствие в которых и является одним из критериев значимости языка.
Учебники казахского, выпускаемые для неказахов, вызывают отторжение, жалость, но только не желание постичь язык. К примеру, в них ассоциативный ряд для детей младшего возраста взят из скотоводства (телята, жеребята, ягнята). То есть, по сути, детям 21-го века предлагается изучать язык и постигать казахскую культуру через быт скотовода века 19-го.
Как бы странно это ни прозвучало, но некие перспективы государственному языку мог бы дать процесс гаджетизации. Тот же «вацап» полон роликов и мизансцен из казахской народной жизни, сопровождаемых народным же языком. Парадокс в том, что два процесса (первый – пустопорожняя работа лингвистов и идеологов, второй – отражение в «вацапе» казахской жизни) существуют параллельно. И вот что получается. С одной стороны, сам народ прекрасно осознает, что государственный язык слаб и не отформатирован под требования современной жизни, а с другой, деквалифицировавшиеся казахские филологи, писатели и прочие мастера слова поют о том, что все в полном порядке. И что, дескать, нужна самая малость - заставить всех говорить на государственном языке, после чего наступит полное счастье. Весьма сомнительный тезис. Допустим, русскому автомеханику знание разговорного казахского несколько расширит горизонты его непритязательного бизнеса. А банковскому клерку? А научному работнику, занимающемуся микробиологией? Если, конечно, такая наука у нас еще есть.
Про общество «Қазақ тілі» сегодня никто даже и не вспоминает. А зря… Потому что, если по-хорошему, то стоило бы поднять все финансовые отчеты и выяснить: что «зиялы кауым» в лице всей этой этнокультурной публики из числа писателей, тележурналистов, «генералов» от казахской филологии и прочих «агашек» сделали с этим обществом и его функциональными задачами? И в какой туманной дали исчезла прорва денег, выделенных под этот проект? Думается, мы бы узнали массу прелюбопытнейших вещей...
Чтобы понять, насколько бездарно было растрачено время, можно вспомнить один эпизод, ставший притчей во языцех и своего рода легендой. Случился он во время заседания еще одного приснопамятного органа под названием комитет по языкам. Собрался он в очередной раз, в середине 1990-х годов, чтобы презентовать проект первоначального закона о языках. И кто-то из присутствующих возьми да и спроси председателя комитета Султана Оразалинова: «На каком языке писался законопроект?» Вот так прямо и просто.
Понятно, что вопрос имел ехидный подтекст: а не на русском ли языке? Как вспоминали очевидцы, большой чиновник начал юлить, уходя от конкретного ответа. Из чего присутствующим стало ясно, что закон писался на русском языке и только потом был переведен на казахский. Уже по этому эпизоду можно было сделать вывод: изначально кривой саженец не станет стройным тополем.
В качестве еще одной иллюстрации – наблюдение из жизни. В книжных магазинах можно увидеть немало казахско-английских словарей. Среди них встречаются даже отраслевые. Все они выпущены на добротной бумаге и красиво оформлены. Казалось бы, все замечательно. Но удручает то, что их никто не покупает. Никто не может сказать, каково их подлинное качество. Вы не найдете их в интернете (даже за деньги), а это в наше время главный критерий востребованности.
К чему все эти наши рассуждения? А к тому, что плачевное состояние казахского языка –результат бездарной государственной политики вкупе с непрофессионализмом и алчностью людей, за это ответственных. Да, разрабатывались государственные программы, проводилась масса мероприятий, выпускалась какая-то литература, «зиялы кауым» три десятилетия стонут о прозябании родного языка, а в сухом остатке – экстенсивное его развитие (казахоговорение за счет исходящих из аулов казахов) и никаких ярких прорывов. Плюс огромные преференции от государства и дохлый эффект от работы «генералов» казахской филологии.
За эти годы в мире случилось много чего, но температура восприятия и последующего обсуждения языковой проблемы снизилась ненамного. А пока вокруг него кипели нешуточные страсти, из гущи народной, один за другим, стали появляться энтузиасты с какими-то самыми неожиданными методиками, ставшие катализатором процесса познания казахского языка. Один из них, и, на мой взгляд, самый неординарный – Канат Тасибеков. Его трехтомник «Ситуативный казахский» стал бестселлером.
Секрет успеха незатейлив и в то же время достаточно неожидан. Господин Тасибеков смог совместить две вещи: личный опыт постижения родного языка и выработку на его основе весьма нетривиальной методики изучения. Принципиальная оговорка: она рассчитана на любого русскоязычного человека. То есть фактически каждый, кто ни слова не знает по-казахски, может овладеть базовыми блоками: от элементарного приветствия до самых велеречивых тостов. То, что разработал и предложил Тасибеков, - просто, доступно и, самое главное, интересно.
Вот тут бы и крикнуть: «Аллилуйя!» А государственным органам перенаправить некоторую часть финансовых потоков на пропаганду оригинальной методики. Но не тут-то было. Как говорится, нет пророков в своем Отечестве. Нет, не то чтобы на усилия Тасибекова не обратили внимания. Его даже чем-то там наградили, куда-то пригласили. Даже сам Елбасы упомянул его проект на каком-то важном заседании.
Однако в целом никакой реальной поддержки ему так и не оказали. Кроме широкого общественного резонанса и всеобщего восхищения, других дивидендов он пока не получил. И, видимо, уже не получит. И знаете, почему мы так думаем?
Буквально на днях новый министр образования и науки Асхат Аймаганбетов встретился с «группой товарищей» для обсуждения проблем развития казахского языка в руководимой им сфере. В «Фейсбуке» даже есть групповая фотография участников встречи. Среди них есть люди достойные, но есть и такие, репутация которых, скажем так, не совсем однозначна. Впрочем, речь не о них. Настораживает другой момент. Там присутствуют персоны, которые состоят во всем, в чем только возможно, начиная с жюри конкурсов красоты и заканчивая новоиспеченным НСОД. Но среди них нет тех, кого можно было бы назвать просветителями и энтузиастами в деле продвижения казахского языка, в том числе и Тасибекова. А говорунов за эти годы мы перевидали предостаточно.
Так, может, все-таки пришло время конкретных дел и людей, готовых приносить реальную пользу?
