В комментариях к предыдущей публикации прозвучал резонный вопрос: «Зачем будоражить эту тему?». Попробую на него ответить. Сегодня казахскому обществу как «зиялы кауым», так и власти внушают мысль о том, что во всех его бедах повинны колониальное прошлое, постколониальный синдром. Тем самым они как бы оправдывают преследующие нас неудачи в экономике и в продвижении государственного языка, отсутствие демократии, правовой нигилизм… Кроме того, раз есть народ, который угнетали, значит, по логике, был и народ-колонизатор. А такое деление создает напряженность в межэтнических отношениях. Поэтому объективный, в моем понимании, анализ нашей недавней истории представляется очень актуальным.
Манящие огни города
Одна из важных характеристик колониального режима – «ущемление прав коренного населения по сравнению с жителями метрополии, вплоть до расовой, этнической, сословной и иной сегрегации». Речь идет о правах на свободное передвижение и выбор места жительства, на получение профессии, на доступ к социальным лифтам, на то, чтобы избирать и быть избранным в органы власти, и т.д.
Недавно на нашем сайте было опубликовано интервью с профессиональным историком, который сказал применительно к дореволюционным временам: «Проживание казахов в крупных городах ограничивалось – последние, как считала царская администрация, основаны русскими и для русских. Впрочем, и сами казахи боялись оторваться от своих родовых корней, поэтому не стремились урбанизироваться. Тем более что в их сознании русский город ассоциировался с ненавистной колониальной властью». То есть фактически существовала сегрегация. Поскольку никакими данными на сей счет не располагаю, то спорить с ученым-историком не стану. Однако есть немало тех, кто уверяет, что и в СССР было примерно то же самое.
В сталинский период колхозникам, а значит, и основной массе казахов, загнанной в такие хозяйства, тоже трудно было перебраться в город – но уже по другой причине. Когда в 1932-м ввели паспорта, им их просто не выдали. А без этого документа они не могли покинуть родные места более чем на месяц, в противном случае им грозило до двух лет лишения свободы за нарушение паспортного режима (ст.192 «а» УК РСФСР). Десятки миллионов людей оказались пожизненно привязанными к колхозам, чтобы за трудодни кормить «гегемона» - пролетариат, живший в городах. Ну и, разумеется, совслужащих, партийный аппарат, армию… Конечно, были лазейки (например, некоторые после обязательной воинской службы шли в милицию), и части колхозников удавалось вырваться, но в целом сельское население не имело свободы передвижения.
Ситуация начала меняться в середине 1950-х, когда власть стала пересматривать свое отношение к крестьянству. В предлагаемой ниже таблице приведена динамика оседания казахов в городах за период с 1959-го по 1989-й. В качестве примеров взяты различные регионы на юге, севере, западе и востоке Казахской ССР (как видим, разброс значительный), также выведены цифры в целом по республике.
Казахское население, проживавшее в городах, его доля в общем составе городского населения и степень урбанизации коренных жителей республики
Стоит сказать о том, что к категории «город» относили и некоторые райцентры, фактически поселки городского типа, число которых росло. Этим, а также изменением территорий областей, «отпочкованием» от них новых (Мангышлакская, Тургайская и т.д.) можно объяснить то, что в некоторых регионах удельный вес казахов в общей численности городского населения то повышался, то снижался. Но в целом тенденция однозначная: их доля неуклонно увеличивалась. За последние тридцать лет советской власти количество казахов-горожан возросло в 3,7 раза (с 678,5 тыс. до 2,5 млн.), тогда как общая численность коренного населения за этот же период – лишь в 2,4 раза (с 2750 тыс. до 6534 тыс.).
Аналогичный вывод сделан и в публикации «Демографическая ситуация в республике в 1959-1989 г.г.» на казахстанском историческом портале Но там содержится одна принципиальная методологическая ошибка. Вот что пишут авторы: «За межпереписное десятилетие 1970-1979 гг. урбанизированность казахского населения выросла на 3,7 процентных пункта и составила 20,9%». Хотя на самом деле они имеют в виду удельный вес казахов в городах. А это совершенно разные показатели. Урбанизация этноса (самая нижняя строка в таблице) – сугубо внутриэтнический процесс, тогда как динамика изменения его доли в городском социуме (третья снизу строка) – уже межэтнический. В первом случае количество казахов-горожан надо делить на общую численность самого же коренного населения в республике, а во втором – на численность всех городских жителей. Разница между полученными цифрами существенная – например, за 1989 год это соответственно 38,4% и 26,7%.
Как видно из таблицы, степень урбанизации казахов за рассматриваемые три десятилетия возросла с 24,3% до 38,4%. Причем наибольшая динамика зафиксирована в последние десять лет (1979-89) – с 30,9 до 38,4%. В абсолютных цифрах за этот период число казахов-горожан увеличилось на 872 тысячи (с 1634 тыс. до 2506 тыс.), или более чем на 50%, тогда как в целом казахское население, в сумме сельское и городское, дало намного меньшую, 24-процентную, прибавку.
Алма-Ата и урбанизация по-советски
Уже слышу возражения: мол, городские казахи жили, главным образом, в небольших населенных пунктах, а в крупные дорога им была закрыта. К сожалению, в данных всесоюзных переписей нет цифр отдельно по областным центрам. Но есть сведения по Алма-Ате, куда многие и стремились. Если в 1959-м доля казахов в столице составляла 8,6%, то в 1989-м – уже 22,5%. А за последнее десятилетие (1979-89) их количество в городе увеличилось более чем на 100 тысяч (было 147,9 тыс., стало 252,1 тыс.), или на 71%.
Возможно, некоторые скажут, что это произошло за счет казахских студентов. Но, во-первых, переписчики должны были фиксировать место проживания по постоянной прописке, а не по временной, которая была у приезжих учащихся. Во-вторых, после 1980-го, когда от КазПТИ «отпочковался» архитектурно-строительный институт, количество вузов в Алма-Ате оставалось неизменным (16), а общее число студентов в Казахстане увеличилось за девять лет лишь на 6,5 процента (и примерно так же обстояло в столице). Учащихся же техникумов в городе вообще было мало – в общей сложности 27,7 тысячи юношей и девушек всех национальностей. Иначе говоря, прибавка более чем в 100 тысяч казахов произошла точно не за счет приезжей учащейся молодежи.
Что касается ограничений, связанных с проживанием в больших городах, то они действительно существовали. И далеко не только в Казахской ССР. Скажем, в Москве и Ленинграде с этим обстояло еще сложнее. Жители российских провинций, если они не были особо ценными специалистами, могли рассчитывать лишь на временную прописку в общежитиях (знаменитая «лимита»), да и то при условии приглашения их в качестве простых рабочих на завод или на стройку.
Нельзя забывать, что СССР был страной с жесткой плановой экономикой. Планировалось все, в том числе подготовка, распределение и перемещение трудовых ресурсов, обеспечение их социальными услугами, товарами и т.д. Ведь если бы все уезжали жить куда кто хочет, тем более в крупные города, то последние просто бы не справились с таким наплывом: приезжающим надо дать работу, жилье, места в детсадах, для них нужно выбить дополнительные объемы продуктов питания и других товаров, в том числе дефицитных… А со всем этим и без того была напряженка. К тому же советское село с его экстенсивными методами хозяйствования само остро нуждалось в рабочих руках – неслучайно создавались стройотряды и приглашались «шабашники», строившие кошары и полевые станы, на уборку урожая призывались те же студенты, солдаты и даже школьники.
Мы видим сегодня в Казахстане, что такое неуправляемая урбанизация. Это не к тому, что она хуже или лучше, чем управляемая (регулируемая), а к тому, что нельзя оценивать процессы, происходившие в плановом хозяйстве, с «рыночных» позиций. Сейчас государству нет особого дела до того, сколько сельчан приезжают на заработки в Алматы, где и на что они живут, сколько студентов набирают вузы и колледжи, куда и как они трудоустраиваются… А в СССР государству было дело до всего этого. В то время право человека на выбор места жительства ограничивалось, но он имел определенные социальные гарантии, тогда как сегодня есть практически полная свобода передвижения при сведении гарантий к минимуму. Какой вариант предпочтительнее – решайте сами.
Кстати, в советские годы едва ли не все выпускники алма-атинских вузов должны были уезжать по распределению в регионы на обязательную трехлетнюю отработку. Выполнивший это условие получал статус молодого специалиста, место в общежитии и право на вселение в квартиру по льготной очереди. Но некоторые правдами и неправдами оставались в столице (то есть фактически нарушали закон), поскольку там было больше возможностей в плане карьеры, а потом жаловались на то, что их не прописывают, не дают жилье. И именно они, составляющие сегодня ядро национальной интеллигенции, утверждают, будто Алма-Ата была закрыта для казахов. Хотя приведенные выше цифры говорят о другом: доля представителей коренного этноса в столице (22,5%) к 1989-му была ненамного ниже, чем в среднем по всем большим и малым городам республики (26,7%). Да, она еще заметно уступала такому показателю, как доля казахов в общей численности населения Казахской ССР (39,7%), но из таблицы видно, что этот разрыв довольно быстро сокращался.
Кто-то скажет, что советской статистике нельзя верить. Это отдельная тема, к которой как-нибудь стоит вернуться. А сегодня хочу обратить внимание только на то, что речь идет о 1989-м – возможно, самом честном в этом смысле времени (пик перестройки и гласности, «разгул демократии»). Тогда даже рост смертности в стране – с 8,2 до 9,8 на тысячу человек за полтора десятилетия – не скрывали. Что уж говорить о гораздо более безобидных для советского режима показателях?
Вузы, КПСС, звания и почести
Теперь о социальных лифтах. Безусловно, одним из главных с этой точки зрения был доступ к учебе в вузах и техникумах. В уже упомянутой статье на историческом портале с некоторым неудовольствием написали: «В 1980 г. удельный вес специалистов-казахов с высшим образованием, занятых в народном хозяйстве республики, составлял 35,3%, тогда как удельный вес специалистов с высшим и средним специальным образованием русских, украинцев и белорусов составлял около 60%».
Вопрос: а с чего должно было быть больше, чем 35,3%, если в общей численности населения Казахской ССР доля коренного населения составляла на тот момент 36% (согласно данным переписи 1979-го) и если казахи, не считая единичных случаев, стали приобщаться к высшему образованию позднее, чем этносы, с которыми их сравнивают? К тому же в предыдущей публикации автор этих строк привел цифру: к 1984/85 учебному году доля казахов в студенческом контингенте республики достигла 54%. А значит, их удельный вес среди специалистов с вузовскими дипломами продолжал расти, причем быстро.
В условиях СССР другим важным социальным лифтом было членство в КПСС, которое давало немало преимуществ при продвижении по служебной лестнице. Если передовых рабочих уговаривали пополнить ряды партии, то, например, представителям интеллигенции (простым, а не особо ценным), различным служащим и управленцам получить партбилет было гораздо труднее. Для них существовали квоты, наличие которых объяснялось в том числе и тем, что именно в этой прослойке было особенно много тех, кто вступал в КПСС из карьерных соображений. К тому же за пролетариатом должна была сохраняться роль того самого «гегемона». Относительно мало среди коммунистов насчитывалось и сельчан, хотя они составляли более трети населения страны.
На начало 1989-го в списке членов и кандидатов в члены партии значились почти 19,5 миллиона человек. Расклад по видам деятельности выглядел следующим образом: промышленность (рабочие и инженерно-технический персонал) – 46,3%, наука, просвещение, культура, управленческий аппарат – 27,9%, сельское хозяйство – 19,7%, военные, пенсионеры и другие – 6,1%. Первые две группы, составлявшие в сумме почти три четверти коммунистов, – горожане. Соответственно чем более урбанизирован был тот или иной этнос, тем больше в нем была партийная прослойка. Именно этим и можно объяснить тот факт, что среди коренного населения Прибалтики, в целом тяготившегося своим пребыванием в составе СССР, доля коммунистов была почти вдвое выше, чем, например, среди узбеков. А рекордсменами по этому показателю оказались евреи, в любви к которым советский режим 1970-80-х (после разрыва отношений с Израилем) трудно заподозрить. Но зато они почти поголовно были городскими.
Количество членов и кандидатов в члены КПСС на 1 января 1989 г. в этническом разрезе
картинка
Примечание: данные приведены с учетом общей численности каждого из этносов, включая их диаспоры за пределами национальных республик
Как видно из таблицы, по сравнению, например, с русскими степень урбанизации казахов была ниже в два раза, а доля партийцев в составе этноса – в полтора. Среди же преимущественно сельских народов СССР мы были абсолютными лидерами. Ну и не будем забывать, что в числе 15 членов Политбюро ЦК КПСС (высшего органа, принимавшего все ключевые решения), избранных на съезде в 1971-м, оказался наш человек – Динмухаммед Кунаев, который пробыл в этом статусе 16 лет, вплоть до своей отставки. Руководители только двух республик – Казахстана и Украины – удостоились такой чести.
Немало казахов, в том числе выходцев из аулов, занимали посты в высшем руководстве Казахской ССР, работали в союзных министерствах, возглавляли крупные объединения… Вспомните хотя бы, как Нигматжан Исингарин, выпускник сельской школы из Костанайской области, дорос до должности заместителя министра путей сообщения СССР (это было одно из крупнейших в Союзе ведомств, отвечавшее за все железные дороги страны). А нынешний президент РК Касым-Жомарт Токаев после МГИМО делал карьеру дипломата в Министерстве иностранных дел СССР.
Или посмотрите на список академиков Академии наук Казахской ССР: 44 из 81 – казахи. Подавляющее большинство в союзах писателей, художников тоже составляли наши соплеменники. В разные годы звания лауреата Государственной премии Казахской ССР был удостоен 141 человек, в том числе более ста казахов. Из 47 деятелей искусств, получивших звание народного артиста республики в период с 1980-го по 1989-й, почти две трети (29) – представители коренного этноса…
Так ущемляли в советском Казахстане права казахов или нет?
