Продолжая поиски ответа на вопрос «Был ли советский Казахстан колонией?», автор решил посвятить эту часть теме языковой ассимиляции (русификации). Именно с ней, а также с массовым голодом начала 1930-х связаны основные претензии национально ориентированной интеллигенции, да и немалой части казахского общества к советской власти, и именно в этом они усматривают очевидные проявления колониального режима. 

Документы и статистика против «бабушкиных рассказов»

Но прежде чем начать, хотелось бы поддержать предложение, которое политолог Марат Шибутов высказал на днях, давая комментарий нашему изданию. Он призвал «оцифровать и выложить для скачивания на сайте Казахстанской национальной электронной библиотеки все данные из отечественных архивов, которые не засекречены». В таком случае появится возможность оценивать те или иные события и явления недавнего прошлого не на основе чьих-то личных впечатлений, «бабушкиных рассказов» или даже учебников истории (что советские, что современные несут на себе сильную печать идеологических трендов своего времени), а исходя из документов и официальной статистики. 

Пока в Казахстане с этим большая напряженка, и поэтому приходится обращаться к документам советского периода, которые оцифровываются и размещаются на российских сайтах. Сегодня будут использованы статистические сборники «Народное образование» (1989-й) и «Народное хозяйство СССР за 70 лет» (1987-й), а также данные последней Всесоюзной переписи (1989-й). На основе взятых оттуда цифр и составлены предлагаемые ниже сравнительные таблицы, чтобы читателям было легче ориентироваться. При желании они могут сами пройти по ссылкам и получить более полную информацию. 

То, что советская власть проводила в языковой сфере политику русификации, вряд ли подлежит сомнению. При этом она преследовала несколько целей: знание всеми гражданами СССР русского языка должно было способствовать формированию новой общности людей (советского народа), лучшей управляемости интернациональных по составу Вооруженных сил и единого народнохозяйственного комплекса, унификации подготовки специалистов, особенно технических профессий. 

Однако желательность знания каждым гражданином СССР русского языка вовсе не означала необходимости забвения родного, его дискриминации, разрушения национальной языковой среды. Во всяком случае, такие задачи никем не декларировались. Вероятно, определенная часть советской политической элиты и вынашивала втайне планы полной языковой ассимиляции всех или некоторых народов, но об этом сейчас можно только догадываться. Что же касается статистики, то она не дает оснований считать, что русификация проводилась насильственно и жестко. 

С учетом национального состава

Согласно данным Всесоюзной переписи к 1989 году в нашей республике казахов насчитывалось примерно 6,5 миллиона, или 39,7% от общей численности населения (почему так мало – отдельная большая тема, которая тоже имеет отношение к процессу русификации и о которой стоит поговорить особо). Русских было чуть меньше – 37,8%, представителей остальных этносов, в основном русскоязычных, – 22,5%. Если брать казахов, то 4,1 миллиона из них ответили переписчикам, что знают русский язык, а около 2,4 миллиона (36%) – что не знают его и владеют только родным. Иными словами, разговоры о том, будто почти все коренное население Казахстана свободно говорило на «великом и могучем», далеки от реальности. 

Теперь взгляните на предлагаемую ниже таблицу, тоже отражающую отношение властей к языкам. Как видно из нее, доля книг и различных периодических изданий, выходивших на казахском, в целом ниже, чем доля казахского населения (39,7%), но разница далеко не критическая. 

Издание книг и периодики в Казахской ССР в 1986 году

Большинство в Союзе писателей республики составляли поэты и прозаики, писавшие на казахском, поэтому художественных произведений на этом языке, надо полагать, издавалось не меньше, чем на русском. Последний же занимал господствующее положение при выпуске научной и технической литературы. 

На первый взгляд, явно завышенной и даже неправдоподобной кажется цифра, говорящая о том, что 80,6% суммарного тиража журналов была на казахском. Но объяснение тут простое. Например, «Қазақстан әйелдері» и «Балдырған», выходившие тиражами в 120-200 тысяч экземпляров ежемесячно, или 1,5 – 2,5 миллиона в год, не имели в нашей республике аналогов на русском языке, да и не было в этом особой надобности: русскоязычные женщины выписывали московские «Работницу» и «Крестьянку», а дети – «Мурзилку». Или, скажем, на казахском языке в Алма-Ате выходили два литературных журнала («Жулдыз» и «Жалын»), а на русском – один («Простор»), который к тому же имел куда меньше подписчиков. И в целом массовые журналы издавались большей частью на языке коренного этноса, а специальные научные, отраслевые (для относительно узкого круга читателей) – на русском. Отсюда, видимо, и взялась такая разница в суммарных тиражах. 

Республиканские и областные газеты дублировались, а вот с районными обстояло несколько иначе: где-то они выходили на обоих языках, кое-где на севере – только на русском, а например, в Кызылординской области – только на казахском. То же самое с театрами: в низовьях Сырдарьи (доля казахов 79,4%) работал только национальный, в СКО (18,6%) – только русский. Словом, учитывался этнический расклад в каждом из регионов. А вот в столице и крупных городах вроде Караганды, несмотря на малочисленность там коренного населения (22,5 и 17,2% соответственно) были и казахские, и русские театры. 

Языковой вопрос и школьное образование

Сегодня стало расхожим утверждение, что в СССР проводился курс на закрытие национальных, в нашем случае казахских, школ. Насколько оно справедливо? Данные о динамике изменения количества учебных заведений, которыми оперируют отдельные авторы, не дадут объективной картины, поскольку то и дело осуществлялась их оптимизация: ликвидировались малокомплектные, создавались смешанные (с казахскими и русскими классами и т.д.). Единственный показатель, на основе которого можно делать корректные выводы, – количество детей, обучавшихся на том или ином языке. И в упомянутом сборнике «Народное образование» такие данные приводятся. В предлагаемой таблице использованы те из них, которые касаются тюркских республик Союза, – чтобы можно было сравнить. 

Количество школьников, обучавшихся в общеобразовательных школах на русском и родных языках (1988/89 учебный год)

Как видим, ко времени заката СССР доля детей, обучавшихся на казахском языке, в нашей республике составляла 30,2%. При том что удельный вес коренного этноса в общей численности населения, повторюсь, был равен 39,7%. Разница тоже вроде бы не критическая. Но нужно иметь в виду, что у тюркских народов «коэффициент многодетности» превышал средний уровень, а значит, процент школьников – представителей титульных национальностей на самом деле был больше, чем цифры, указанные в последней колонке. 

К сожалению, в сборнике нет сведений о национальном составе учащихся. Попробуем высчитать его самостоятельно. Из некоторых данных известно, что в то время дети школьного возраста (6-17 лет) составляли примерно 24% общей численности казахов. Отсюда можно сделать вывод, что в общеобразовательных учреждениях тогда учились около 1550 тысяч детей коренной национальности, или 51,5% от суммарного количества школьников (3010 тысяч). А разница между 30,2 и 51,5 уже куда более существенная. 

На родном языке училась 931 тысяча казахов (см. стр. 89 сборника "Народное образование), или, с учетом приведенных выше данных об общей численности учащихся коренной национальности, 60%, тогда как на русском - 619 тысяч, или 40%. Если говорить о последних, то примерно половина из них знала, хотя бы на бытовом уровне, казахский язык (жившие в сельской местности, в городах на юге и частично на западе республики), а остальные оказались оторванными от него – это 20% детей коренной национальности или даже чуть больше. 

Кстати, в 1955-м Совет министров республики отменил обязательное изучение казахского языка в русских школах, но спустя два года принял другое постановление – «Об обязательном изучении родного языка учащимися казахами, обучающимися в школах, где преподавание ведется на русском языке». Иначе говоря, для таких детей предусматривалось некое подобие двуязычия. Я тоже принадлежал к этой категории и хорошо помню школьные уроки казахского, которые очень помогли мне в дальнейшем, когда приходилось часто ездить в дальние аулы, беседовать с чабанами и дехканами, делать переводы с казахского на русский и наоборот. Но, к сожалению, далеко не везде к организации таких занятий относились серьезно. 

Поддавшиеся «искушению»

Процесс русификации был в общем-то единым для всего Союза, но, как видно из приведенной выше таблицы, в Казахской ССР он происходил более активно, чем в других тюркских республиках. С чем это связано? 

Не секрет, что знание русского языка, обучение на нем в те времена давали больше перспектив в плане получения среднего специального и высшего образования, профессионального и карьерного роста. Тем более в условиях нашей республики, где превалировало русскоязычное население. А еще оно служило как бы пропуском в манивший многих казахов город. Не в том смысле, что без знания русского туда не пускали (хотя сегодня некоторые утверждают, что не пускали, о чем тоже стоит поговорить отдельно), а в плане того, что с ним там было легче адаптироваться, стать конкурентоспособным на рынке труда и соответственно получить доступ к социальным благам. 

И казахи поддались этому «искушению» в большей степени, нежели другие тюркские народы. Такая оценка подтверждается и тем фактом, что даже в эпоху перестройки, когда диктат центра значительно ослаб, доля учащихся казахских классов, пусть и понемногу, но сокращалась (за два года, с 1986/87 до 1988/89, с 30,7 до 30,2 процента), а русских, напротив, росла (с 66,8 до 67,4). И мизерное количество казахских школ, скажем, в Алма-Ате и Караганде тоже объяснялось, прежде всего, слабым спросом на них – в противном случае, если бы общественность потребовала, то местные власти, в ведении которых находился этот вопрос, открыли бы дополнительные. Например, в столице костяк казахского социума составляли представители партийно-советской и хозяйственной элиты, научной и творческой интеллигенции. А они стремились отдать своих детей в русские школы, чтобы им затем было легче поступить в ведущие вузы не только нашей республики, но и России. Причем многие из этих «зиялы кауым» даже не удосужились привить своим чадам знание родного языка хотя бы на бытовом уровне.

С другой стороны, казахи преуспели в том, что касается приближения к городской культуре и роста образовательного уровня, по этим показателям оставив позади себя все прочие тюркские народы СССР. И фактор, связанный со степенью готовности того или иного этноса подчиниться влиянию русификации (или, скажем так, степенью непротивления такому влиянию), сыграл здесь далеко не последнюю роль. 

Последствия негативные и позитивные

…Согласно данным переписи 1926 года, казахи и узбеки начали с примерно одинаковой стартовой позиции – на тот момент лишь 2% этих народов относились к горожанам. Следующая перепись, проведенная тринадцать лет спустя, показала, что казахи выходят вперед – 17,6% против 14,9% (правда, на это сильно повлиял и Ашаршылык, жертвами которого стали преимущественно сельские жители). Впоследствии разрыв только нарастал, и к 1989-му цифры выглядели так: 38,4% и 30,9%. То есть урбанизация казахского этноса шла быстрее. 

Еще более впечатляющим выглядит его рывок с точки зрения роста образовательного уровня. Посмотрите на эту таблицу:

Количество студентов коренной национальности в вузах на начало 1984/85 учебного года: 

Как видим, к середине 1980-х казахи вышли в абсолютные лидеры по количеству молодежи, получавшей высшее образование, в расчете на 10000 населения. С показателями 232 («внутреннее» студенчество) и 225 (с учетом диаспор в других республиках) они значительно опережали узбеков (137), азербайджанцев (157), обогнали русских (203) и весь остальной советский народ в среднем (188). Позади казахов остались многие европейские нации, у которых университеты появились еще в средние века, тогда как у нас вузы стали открываться лишь в конце 1920-х. 

Причем в СССР высшее образование было относительно неплохим, хотя, может, и не выдающимся – во всяком случае, оно, в отличие от того, что мы видим сейчас в независимом Казахстане, давало знания и возможность подниматься по социальным лифтам. Особенно это касалось технического. Стоит также напомнить, что тогда набор в вузы был строго лимитированным, и в них могла попасть – по конкурсу – примерно лишь треть выпускников школ. Так, в 1981-м в Казахской ССР школы окончила 191 тысяча юношей и девушек, а высшие учебные заведения приняли только 56 тысяч.  

В начале 1984/85 учебного года в нашей республике за студенческие парты на всех пяти (где-то четырех) курсах вузов сели 282,4 тысячи молодых людей, и 54% из них были казахи. Это намного больше, чем доля коренного этноса в общей численности населения (39,7%). В КазГУ, флагмане отечественной вузовской системы, как сообщил после декабрьских событий начальник 5-го управления КГБ Казахской ССР Нурахметов, доля студентов-казахов составляла 70%. И, скорее всего, он не преувеличивал. Ведь практически на всех факультетах университета были казахские и русские отделения, причем они набирали одинаковый по количеству контингент. А если учесть, что на русских отделениях до половины студентов были представителями коренной национальности, то в сумме получаются те самые 70 процентов. Много их было и в «политехе» (тогдашний флагман уже высшего технического образования), если судить по очень большому количеству его общежитий, располагавшихся выше улицы Сатпаева и в «Орбите», а также по тому, что в них проживала преимущественно казахская молодежь. 

Из 55 вузов, действовавших в Казахской ССР, 23 имели педагогический профиль, и там обучение велось на обоих языках. В институтах, готовивших «технарей», были только русские отделения, но для выпускников казахских классов в них ввели одно послабление: на вступительных экзаменах по русскому языку они вместо сочинения писали диктант, что значительно легче. Да, молодежи из национальных школ учиться в таких вузах было труднее, чем остальным, и тем не менее количество желающих поступить в них ежегодно росло, поскольку техническое образование было больше востребовано народным хозяйством СССР, нежели гуманитарное. Конечно, идеальным вариантом стало бы обучение в таких вузах не только на русском, но и на казахском языке, но к тому времени для этого просто не было условий. Национальная элита и интеллигенция в этом плане особой активности не проявляла, а центральную власть такой порядок вещей вполне устраивал. 

Подводя итоги, можно сказать, что политика русификации в языковой сфере проводилась достаточно мягко и имела, скорее, стимулирующий, чем какой-то обязывающий характер. Для казахского социума, в большинстве своем принявшего «правила игры», это имело как негативный эффект (потеря некоторой его частью национальной идентичности), так и позитивный – выход на гораздо более высокий образовательный уровень, повышение конкурентоспособности нации в рамках СССР…