Мы продолжаем дискуссию на тему: «У кого из наших соседей больше влияния на Казахстан – у России или Китая?». Сегодня предлагаем вниманию читателей мнение известного эксперта-международника Айдара Амребаева.

- В Центральной Азии столкнулись интересы сразу нескольких крупных держав. Айдар Молдашович, можно ли назвать это соперничеством? И если да, то чьи позиции сильнее?

- Да, Казахстан и в целом Центральная Азия находятся в поле внимания основных центров силы современной мировой политики. Но для США этот регион не относится к приоритетам внешней политики в силу отдаленности и слаборазвитости инфраструктуры, институциональной неопределенности. Он интересен Америке, главным образом, потому, что находится в орбите влияния главных ее соперников – России и Китая, которые, согласно Доктрине национальной безопасности США, являются «странами-ревизионерами», стремящимися изменить мировой порядок, установленный американцами.

Что касается России и Китая, то действительно складывается ощущение, что между ними существует определенное напряжение в отношении ЦА. Сегодня они стремятся определенным образом застолбить свое влияние, прежде всего, в приграничных регионах или традиционных зонах присутствия.

Россия видит в Центральной Азии зону своего традиционного и эксклюзивного влияния, и такая ее позиция основана на достаточно долгом совместном нахождении этих стран в пределах одного государства - сначала Российской империи, а затем и СССР. Считается, что самим своим существованием государства ЦА обязаны воле и желанию бывшей метрополии и уже в силу этого обязаны признавать доминирование РФ при выборе тех или иных векторов развития. Такова логика некоторых кремлевских политтехнологов – они до сих пор воспринимают Центральную Азию как собственный «задний двор».

Начиная с 2010 года, когда Россия, наконец, утвердилась в своем желании вернуть былое влияние на постсоветском пространстве, активно реализуется доктрина «вставания с колен» через осуществление проекта Евразийской интеграции. Данная идея была заимствована кремлевскими стратегами у Нурсултана Назарбаева, который в 1994 году в стенах МГУ первым предложил ее как инструмент «цивилизованного развода» путем сохранения хозяйственно-экономических связей между новыми независимыми государствами, образованными после распада СССР. Владимир Путин воспользовался этим идеологическим концептом с целью восстановления влияния России на постсоветские страны, в том числе и на центрально-азиатские.

В настоящий момент из стран ЦА в состав ЕАЭС входят Казахстан и Кыргызстан. При этом государства по-разному смотрят на участие в данном интеграционном объединении. Если, к примеру, Казахстан настаивает на исключительно экономическом характере союза, то российский истеблишмент регулярно «вбрасывает» идею более глубокой интеграции с построением наднациональных политических институтов, единой валютой и евразийским парламентом, что на деле означает утрату независимости государств, входящих в ЕАЭС. Влияние на другие страны нашего региона Россия осуществляет через двусторонние форматы продавливания своих интересов. Например, через масштабные экономические и гуманитарные проекты, реализуемые совместно с новым руководством Узбекистана, а также через участие Таджикистана в ОДКБ и размещение на его территории самой большой военной базы России за рубежом в лице 201-й дивизии. Налицо старые технологии «кнута и пряника»…

Тем временем динамичный рост Китая актуализировал задачу выхода за рамки традиционной внешнеполитической парадигмы, предложенной «отцом» экономических реформ Дэн Сяопином в знаменитых 24-х иероглифах: «Наблюдать хладнокровно, реагировать сдержанно, стоять твердо, скрывать свои возможности и никогда не брать на себя лидерство». Сегодня его доктрина внешней политики подверглась ревизии – теперь исповедуется стратегия открытости и глобальной конкурентоспособности, возрождения былого величия Китая, то есть обретения им своего достойного места в мировой экономике и политике.

Хотя «острие» китайских внешнеполитических интересов было нацелено на страны, соседствующие с восточным побережьем КНР, и на юго-восточную Азию, в настоящий момент доктрина второй экономики мира носит дифференцированный характер и преследует цель стать самостоятельным глобальным «игроком». В рамках этой задачи руководство КНР в 2013 году предложило две глобальные инициативы: первая – создание Экономического пояса Шелкового пути в западном направлении через Евразийский континент в направлении Европы; вторая - «Морской Шелковый путь XXI века» с целью налаживания широкомасштабного сотрудничества со странами юго-восточной и южной Азии. Впоследствии данные инициативы обрели концептуальную форму в виде объединенной стратегии «Один пояс, один путь».

Сейчас ЦА находится в авангарде реализации континентальной части названной стратегии, которая здесь объективно сталкивается с интересами РФ и ее геополитическим проектом евразийской интеграции. Китайско-российское соперничество в ЦА в современный период условно можно разделить на несколько этапов. Первый - с 1991-го по 2010-й, когда каждая из сторон разрабатывала свою страновую и региональную стратегию влияния. Второй - с 2010-го по 2013-й, когда Россия вытесняла Китай с регионального рынка путем введения повышенных тарифов на торговлю в рамках Таможенного союза. Третий - с 2013-го по настоящее время, в условиях реализации Китаем инициативы «Один пояс, один путь».

- Расскажите, пожалуйста, подробнее о каждом этапе.

- На первом этапе и Россия, и Китай только приспосабливались к моделям новых независимых государств Центральной Азии и к особенностям регионального взаимодействия. В частности, КНР предпочитала в основном двусторонний формат сотрудничества, наращивая совместную торговлю и изыскивая возможности для участия в разработке месторождений энергетических ресурсов таких стран региона, как Казахстан и Туркменистан. Кыргызстан в то время рассматривался как своеобразный перевалочный пункт для торговли китайским ширпотребом с использованием либерального режима ВТО (Кыргызская Республика одной из первых на постсоветском пространстве стала членом этой международной организации). Узбекистан в «каримовский период» был «закрытой страной» для внешнего влияния. Таджикистан со временем стал одним из активных реципиентов китайских инвестиций и должником Поднебесной. А вот Россия на этом этапе слабо выражала свои геостратегические интересы в регионе, поддерживая отношения со странами ЦА в формальном режиме консультаций – СНГ.

После прихода к власти Владимира Путина постсоветское пространство стало главным объектом внимания российской внешней политики. Взятая ею на вооружение стратегия евразийской интеграции начала приносить плоды. Созданный в 2010 году Таможенный союз России, Беларуси и Казахстана, помимо всего прочего, преследовал и задачу воспрепятствования растущему влиянию Китая. Подключение Кыргызстана к этому союзу дало еще больший эффект, поскольку была закрыта возможность реэкспорта китайских товаров через кыргызские оптовые рынки: объем торговли стран региона с КНР снизился. Можно сказать, что на этом этапе России удалось отстоять свою эксклюзивную роль в ЦА, существенно ограничив влияние Китая.

Однако в сентябре 2013 года во время визита в Казахстан председатель КНР Си Цзиньпинь провозгласил новую геостратегическую инициативу создания Экономического пояса Шелкового пути - достаточно амбициозную, подкрепленную огромными объемами инвестиций. Россия, занятая «украинским кейсом», в результате которого была аннексирована территория Крыма, оказалась неготовой отразить «наступление Китая» в Центральной Азии. А ставшие следствием «крымской акции» санкционный режим и международная изоляция России вынудили ее считаться с геополитическими претензиями КНР. Кремлевские эксперты объявили о повороте России «на Восток»…

В это время Китай стал достаточно интенсивно вовлекать страны ЦА в свои транспортно-логистические, инвестиционные и индустриальные программы, которые фактически дезавуируют потенциал евразийской интеграции. Признание новой реальности экономического доминирования Китая в Центральной Азии было продекларировано Соглашением о так называемом сопряжении ЕАЭС и ЭПШП, подписанном лидерами России и Китая в мае 2015 года. По сути, «сопряжение» означает раздел сфер влияния двух великих держав в регионе. Это «негласное» распределение осуществляется следующим образом: сфера российского влияния будет сконцентрирована на военно-политической области и обеспечении гарантий безопасности, тогда как Китай нацелен на взаимодействие и продвижение экономических проектов. Особый, почти союзнический характер отношений двух держав в условиях международных санкций и «торговых войн» закрепляет этот статус-кво и на сегодняшний день, хотя Россия и предпринимает попытки подвергнуть «ревизии» экономическое доминирование Китая в регионе.

Несмотря на это, страны ЦА пытаются разрабатывать собственные стратегии внешнеполитического маневра, нацеленные на ослабление навязанных Россией и Китаем форматов. В настоящий момент можно констатировать достаточно турбулентное и неопределенное состояние обоих проектов - ЕАЭС и «Один пояс, один путь» в Центральной Азии. Новый фактор кооперационных связей между странами региона, наметившийся в 2018 году (речь идет о консультативной встрече глав-государств ЦА в Астане), позволяет надеяться на то, что они сумеют самостоятельно участвовать в этих и других международных проектах, отстаивая собственные национальные и общие региональные интересы.

- Какова, по-вашему, степень влияния РФ и КНР конкретно на Казахстан?

- Сегодня влияние России на Казахстан носит достаточно «мягкий» характер, зависящий не только от воли руководства двух стран, но и от состояния внутриполитической и международной конъюнктуры. Казахстан, исповедуя принцип международной открытости, сумел за годы независимости сформировать самостоятельный дискурс международной и региональной политики, позволяющий стать относительно независимым от прежней метрополии и даже делающий возможным равноправное партнерство с РФ по целому ряду стратегических вопросов. Страны оказывали друг другу поддержку на разных международных площадках и «демонстрируют единство» даже при «плохой игре»…

На взаимоотношения РК и РФ большое влияние оказывают персональные связи их лидеров, носящие дружеский и доверительный характер, о чем говорит и частота их контактов. Принципиально важно также то, что главы обоих государств «выросли из коммунистической шинели» и имеют общие взгляды на мир. Однако при определенных условиях не исключено, что в перспективе нынешние формат и содержание взаимоотношений России и Казахстана могут быть подвергнуты ревизии следующим поколением политических элит наших стран.

Основной фокус влияния КНР на Казахстан связан с продвижением экономических интересов. Политическая же сфера представляется своеобразным условием поддержки экономических проектов. При этом спецификой политической культуры Китая является «мягкое стремление» обратить противника в соратника, создать атмосферу комплиментарности и сотрудничества по тому или иному проекту, имеющему значение для Поднебесной. Отсюда и частые в лексиконе китайской политики обороты, как «соразвитие», «совместное процветание», «общее благополучие», «синергия интересов». Это позволяет привлечь другую сторону к диалогу и участию в предлагаемой деятельности.

Взять инициативу «Один пояс, один путь». Изначально китайская сторона не имела своего концептуального видения и не навязывала определенную модель сотрудничества, а предлагала партнерам самим обнаружить свое место в этом проекте, выявить собственные интересы и возможности участия без каких-либо предварительных условий. И в этом заключалось безусловное преимущество инициативы КНР, например, над американской программой «Новый шелковый путь», в которой содержались требования демократизации, открытости, либеральных подходов и т.д. То есть «мягкая стратегии вовлечения» позволила Китаю «затянуть» многие страны в орбиту своего экономического влияния.

Однако стоит заметить, что создание благоприятных условий для экономического реформирования и модернизации инфраструктуры не только Казахстана, но и всего центрально-азиатского региона требует больших капиталовложений, разработки согласованных региональных и трансрегиональных экономических коридоров. Что сегодня по силам лишь динамично развивающимся глобальным экономическим лидерам, таким, как Китай. Более того, это требует особого политического искусства маневра и компромисса, которое традиционно характерно для китайской политической философии.

Таким образом, при разработке собственной стратегии реагирования на «экономические посылы» КНР мы должны ясно себе представлять специфику китайского подхода к политико-экономическому проектированию, осознавать потенциальные риски, чтобы защитить собственные национальные интересы. Это объективная данность, и она не только отвечает интересам двух сторон, но и способствует устойчивому развитию этой части мира.

- Как вы бы охарактеризовали мнения простых граждан о влиянии России и Китая на Казахстан?

- Оно оценивается различными группами населения по-разному. Так, в отношении российского влияния можно назвать следующие общественные стереотипы:

1. Подавляющее большинство русскоязычного населения РК комплиментарно относится к России, рассматривая ее как наиболее дружественную страну и находясь под воздействием информационной пропаганды пророссийских СМИ в нашей стране. Эта группа руководствуется советскими и постсоветскими стереотипами об интернационализме в контексте союзнических отношений двух стран. Суверенитет Казахстана и стремление сформировать самостоятельную, независимую от РФ траекторию внутренней и внешней политики, а также экономическую и культурную стратегию идентичности вызывают у этих людей критику и неприятие, поскольку они сохраняют двойную лояльность – к месту своего нынешнего проживания и к «большой родине». В качестве негативного образа приводится Украина, фактически разорвавшая отношения с Россией и потому, мол, «находящаяся в кризисе, будучи захваченной украинскими фашистами-националистами». Эта группа населения выступает за теснейшее сближение с РФ вплоть до создания союзного государства.
2. Часть русскоязычного и либерально настроенного казахского населения полагает необходимым выстраивать новые равноправные отношения между соседними государствами на основе международных норм, предусматривающих право народов на самоопределение, формирование самостоятельной внутренней и внешней политики, своей экономической модели и национально-культурной идентичности. Для этой группы характерно абсолютное признание ценности суверенитета Казахстана, его территориальной целостности, государственности, языка, национальных традиций и норм жизни. Современное влияние РФ на РК они считают неоднозначным, не приемлют навязывание Россией любых форматов зависимости, критически оценивают результаты сотрудничества двух стран в рамках интеграционных объединений - ЕАЭС и ОДКБ. Эти люди выступают за демократизацию российского политического режима, который может стать условием демократизации и в Казахстане.
3. Консервативная часть казахского социума воспринимает российское влияние как угрозу национальной безопасности, как неоколониалистскую попытку бывшей метрополии навязать собственные форматы жизни, ликвидировать независимую государственность, дестабилизировать общество и захватить территории северного и восточного Казахстана. В заявлениях некоторых российских политиков о несостоятельности казахского государства они видят опасность суверенитету страны и полагают необходимым противостоять этой угрозе путем формирования моноэтничного государства.
4. Маргинальная часть населения не имеет устойчивой позиции по вопросу о влиянии России на Казахстан.

В отношении Китая существуют следующие типичные группы:

1. Люди с устойчивыми стереотипами китаефобии рассматривают влияние КНР на Казахстан как стремление захватить нашу землю, искоренить казахскую государственность, китаизировать население страны. Эта группа остро критически относится к китайским проектам в Казахстане, рассматривая такое сотрудничество как предательство национальных интересов. Ей характерно неприятие инвестиционной деятельности Поднебесной в Казахстане – они воспринимают ее как стремление «купить» чиновников, торгующих родиной. В качестве примера агрессивной политики Китая в отношении казахов приводятся «лагеря политического перевоспитания» в СУАР... Эта группа чрезвычайно недоверчива к любым действиям со стороны КНР.
2. Бизнес-сообщество и молодежь воспринимают Китай как современное динамично развивающееся государство. Соседство с ним они рассматривают как хорошую возможность для развития бизнеса и получения достойного образования. Наличие китайских предприятий и инвестиций оценивается ими как положительный факт двустороннего сотрудничества. Расширение экономических связей приветствуется как фактор динамичного развития Казахстана. Кроме того, Китай рассматривается этими людьми как противовес (создающий баланс) влиянию других великих держав - России и США.
3. Маргинальная часть населения индифферентно относится к вопросу влияния КНР на Казахстан.

- А как воспринимают Китай в экспертном сообществе? И какие дают рекомендации?

- Эксперты полагают, что влияние Китая на Казахстан следует глубоко исследовать, так как оно является многоаспектным, имеет разнообразные контексты и историю. Это влияние, с их точки зрения, должно находиться под бдительным контролем и присутствовать только в тех сферах, которые могут способствовать усилению функциональной мощи и экономическому благополучию Казахстана. Эксперты говорят о том, что должны быть равноправное сотрудничество и прагматичное взаимодействие. И, естественно, они выступают с позиций защиты национальных интересов и конструктивного разрешения двусторонних проблем, таких, например, как справедливое разделение трансграничных водных ресурсов, экологическая безопасность реализуемых совместных проектов, прозрачность контрактов и эффективность инвестиций.