Презентация фильма «Зұлмат» породила очередной всплеск интереса к проблематике, связанной с массовым голодом начала 1930-х в Казахстане. Например, историку Асылбеку Бисенбаеву в течение одной недели пришлось дать интервью на эту тему порталу Zonakz.net и посвятить ей же значительную часть своей беседы с журналистом Central Asia Monitor. В обоих случаях он однозначно охарактеризовал Ашаршылык как геноцид.

Закон – не дышло…

Если бы речь шла об очередном национал-популисте, то не было бы смысла вступать в дискуссию – эта публика, за редким исключением, с порога отвергает любые аргументы, не ложащиеся в русло ее представлений. Но Асылбек Кнарович – человек адекватный, не замеченный в погоне за дешевой славой, исследователь, интеллектуал. И поскольку в данном конкретном случае его аргументация  показалась мне сомнительной, я решился на заочную с ним дискуссию.

Конечно, с моей стороны было бы самонадеянно и даже глупо полемизировать с профессиональным историком на его поле, где он имеет подавляющее преимущество. А потому заступать на это поле я не стану. Но раз в обоих интервью, данных Бисенбаевым, неоднократно прозвучало слово «геноцид», то можно говорить о том, что от исторической оценки он перешел к правовой. А это уже совсем другая территория, и там ограничительных знаков куда больше. Ведь когда речь заходит о праве, необходимо строго придерживаться юридических норм, избегая их вольного толкования в чьих бы то ни было интересах. Тут, как в случае с «казнить нельзя помиловать», важен каждый знак препинания, а тем более любое слово или порядок слов.

Асылбек Кнарович говорит о «целенаправленной и идеологически обоснованной политике сознательного и планомерного уничтожения части народа по социальному признаку» и приводит в подтверждение своей мысли ряд фактов. Но давайте заглянем на сайт ООН, где есть страничка, посвященная «Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него». Чтобы не возникло сомнений в объективности перевода текста на русский язык, доверим его бесстрастному Яндекс-переводчику (надеюсь, никто не заподозрит его в политической ангажированности). И вот что мы получаем:   

«В настоящей Конвенции геноцид означает любое из следующих действий, совершенных с намерением уничтожить, полностью или частично, национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую:

А. Убийство членов группы;

В. Причинение тяжкого вреда здоровью или психическому здоровью членов группы;

С. Умышленное создание для группы условий жизни, рассчитанных на полное или частичное ее физическое уничтожение;

д. Меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в такой группе;

е. Насильственная передача детей из одной группы в другую».

Как видим, в преамбуле называются четыре вида групп, в отношении которых может быть осуществлен геноцид, – национальная, этническая, расовая и религиозная. Да и сама этимология слова, которое ввел в оборот юрист Рафаэль Лемкин, подразумевает именно такой подход: оно образовано от соединения греческого «genos» ("род, племя") с латинским «caedo» ("убиваю"). Бисенбаев же говорит об «уничтожении части народа по социальному признаку», а это уже совершенно другое.

В ходе обсуждения проекта конвенции в 1948 году предлагалось распространить ее также на массовые политические убийства (которые можно трактовать и как «уничтожение по социальному признаку»), но после возражений СССР, Швеции, Бразилии, Египта, Бельгии и ряда других стран было решено применять термин «геноцид» в строгом соответствии с его этимологией. Что и зафиксировано в окончательном тексте конвенции. Позже преступления, имеющие «социальную подоплеку», стали квалифицировать как «социоцид». Под это определение, пусть и не особо прижившееся, подпадает, в частности, то, что устроили во второй половине 1970-х в Камбодже «красные кхмеры». Впрочем, там были и признаки геноцида: в числе жертв оказались десятки, а, возможно, сотни тысяч представителей этнических (вьетнамцы, тайцы и другие) и религиозных меньшинств. Но вопрос, уничтожали их именно как инородцев и иноверцев или же как социально чуждых, остается открытым.

Чему учит украинский опыт?

Почему Украина, намного дальше Казахстана продвинувшаяся в этом направлении и активно поддерживаемая Западом, никак не может добиться международного признания массового голода 1930-х фактом геноцида? (Менее двух десятков государств, парламенты которых признали его, – слишком мало, если вспомнить, что стран-членов ООН насчитывается в десять раз больше, к тому же это в основном государства, находящиеся в конфронтации с Россией, правопреемницей СССР, а значит, не вполне беспристрастные). В первую, хотя и не в последнюю, очередь по той самой причине, о которой сказано выше.

Ее довольно удачно сформулировал британский ученый Алек Ноув, сын вынужденного эмигрировать российского меньшевика, один из крупнейших на Западе специалистов по советской экономике, которого за его труды лишили права въезда в СССР: «Сталинский удар, скорее, направлялся против крестьян, среди которых было много украинцев, чем против украинцев, среди которых было много крестьян». Эту цитату приводит украинский историк Станислав Кульчицкий, один из наиболее активных сторонников версии о намеренном «убийстве голодом». Приводит, чтобы тут же возразить пользовавшемуся на Западе авторитетом Ноуву, поскольку официальный Киев настаивает на обратном – на том, что политика большевиков была направлена против украинцев как этноса, а не против крестьян как социальной группы (класса). То есть пытается доказать, что это был именно геноцид, а не социоцид. Но пока это у него не очень получается.

Вспомните «классические» примеры из мировой истории. Холокост – преследование евреев немцами (причем не только нацистским государством, но и частью самого немецкого общества). Руанда – массовая резня представителей народа  тутси более многочисленными хуту (хотя были и аналогичные ответные действия). Османская империя на своем излете – массовое убийство армян турками (последние факт геноцида отрицают и обвиняют первых в коллаборационизме). Территория бывшей Югославии в 1990-х – этнические чистки… То есть, один этнос уничтожал другой, и часто это сопровождалось рознью на религиозной почве.

А что в случае с массовым голодом 1930-х годов в СССР? Политические решения, в итоге и приведшие к огромным жертвам, принимало интернациональное по своему составу Политбюро ЦК ВКП (б), в котором, помимо русских, были евреи, латыш, поляк, армянин, даже украинец, а заправлял всем грузин. На территории Казахстана эти решения проводил в жизнь  крайком, возглавляемый евреем по национальности, которому помогали немало казахов – как в политическом руководстве республики, так и на местах. Была ли здесь этническая или религиозная подоплека?

Иначе говоря, тем нашим соотечественникам, кто хочет последовать примеру украинских коллег и ставит своей целью добиться международного признания Ашаршылыка как геноцида, предстоит доказать следующее. Что решения, повлекшие за собой массовый голод, были направлены не столько против крестьянства (скотоводов и дехкан), не столько против байского сословия и даже не столько против кочевого уклада жизни большей части местного населения, сколько конкретно против казахов – либо как этноса, либо как представителей монголоидной расы, либо как мусульман.

Но тогда неизбежно встанет вопрос: а чем казахи «особо» провинились перед советской властью? Почему она решила их уничтожить, а, например, узбеков (такой же по численности на тот момент народ, тоже тюркоязычный и тоже исповедующий ислам), киргизов, татар, туркменов и т.д. не тронула?  И под эту «особость» тоже придется искать «железобетонную» доказательную базу.

Телега впереди лошади

Часто приходится сталкиваться с некорректной трактовкой пункта «С» конвенции. Не избежал ее и Асылбек Кнарович. Вот что он говорит: «Я думаю, что это был именно геноцид, поскольку происходило уничтожение традиционного образа жизни казахов в сочетании с насильственной коллективизацией, применением армии для подавления сопротивления народа». То есть, он ссылается именно на «С» (ни под один из других четырех пунктов Ашаршылык не подходит). Прежде чем прокомментировать его мысль, приведу цитату из сопроводительного документа: «Текст Конвенции (о геноциде – прим. авт.) следует толковать таким образом, чтобы каждому слову можно было приписать причину и значение. Ни одно слово не может быть проигнорировано или рассматриваться как излишнее…».

Что касается «умышленного создания условий жизни», то к событиям начала 1930-х это определение  вполне применимо: большевистский режим действительно ставил своей целью и перевод казахов-кочевников на оседлость, и коллективизацию. Но Бисенбаев игнорирует то, что сказано в  преамбуле («с намерением уничтожить» группу как таковую) и после слов «условий жизни» («рассчитанных на полное или частичное физическое уничтожение»). А эти словосочетания не то что нельзя игнорировать – они принципиально важные, ключевые.

На той же страничке сайта ООН можно прочесть (перевод с английского): «Намерение - это самый сложный элемент для определения. Для того, чтобы квалифицировать геноцид, необходимо, чтобы преступники имели доказанное намерение физически уничтожить национальную, этническую, расовую или религиозную группу. Культурного разрушения недостаточно, равно как и намерения просто разогнать группу. Именно это особое намерение, или dolus specialis, делает преступление геноцида таким уникальным».

Если исходить из этого посыла, то ни сам по себе факт насильственного слома кочевого образа жизни («культурное разрушение»), ни массовые переселения народов («намерение просто разогнать группу»), которое тоже приводит в качестве примера Бисенбаев, не могут быть квалифицированы как геноцид – до тех пор, пока не будет доказано «намерение физически уничтожить». То же самое касается преследования кулаков и баев – их пытались ликвидировать именно как класс, а не как человеческих индивидов, являвшихся представителями этого самого класса (известно, что большинство их вместе с семьями было отправлено в ссылки и лагеря системы ГУЛАГ, либо просто раскулачено, а расстреливали в основном тех, кто оказывал сопротивление).

И если люди, сегодня выступающие за признание факта геноцида, искренни в своих устремлениях, то они должны носом землю рыть, чтобы найти «доказательства намерений физического уничтожения» казахов либо как этноса, либо как представителей монголоидной расы, либо как мусульман.  В противном случае их заявления можно будет расценить как желание похайповать и заодно заработать политический капитал на болезненной для нашего народа теме.

А по большому счету, алгоритм действий должен быть совершенно иной. Сначала профессиональные историки в результате кропотливой исследовательской работы восстанавливают максимально полную, насколько это возможно, картину тех событий – причины трагедии, мотивы принимавшихся тогда политических решений, количество жертв, степень ответственности тех или иных партийных и государственных органов, их руководителей… Причем делается это без привлечения писателей, публицистов и прочих представителей так называемой творческой интеллигенции, а также "лидеров общественного мнения" – они просто заболтают тему, утопят ее в слезах и соплях. Затем дается политическая оценка, а уже после – правовая.   

У нас же, как это часто бывает, телегу поставили впереди лошади. Как следствие, вокруг темы массового голода в казахстанском обществе возникла излишняя напряженность. Ведь частое и пока бездоказательное использование слова «геноцид» вызывает в сознании людей, понимающих его исконное значение, следующую логическую цепочку: раз один этнос стал жертвой, значит, в его страданиях повинен другой. При этом последний не всегда называется, но подразумевается. А предложенный выше подход, предполагающий сначала серьезное и объективное изучение-расследование и только после этого вынесение политической, а затем правовой оценки, позволил бы снять эту напряженность. В таком случае и соответствующие госорганы, пока проявляющие пассивность в этом вопросе (не желая «раскачивать лодку» или портить отношения с северным соседом), возможно, оказали бы необходимую поддержку, без которой подобное расследование будет крайне затруднительным.

Вместо послесловия

…Сегодня у тех, кто видит в Ашаршылыке геноцид, очень популярна американская исследовательница Сара Кэмерон, которая недавно издала книгу «The Hungry Steppe: Famine, Mass Violence and the Making of Soviet Kazakhstan» («Голодная степь: голод, массовое насилие и создание Советского Казахстана»). Само название говорит о ее позиции в оценке событий начала 1930-х. Но прочитайте ее интервью, опубликованное в «Экспресс-К», в том числе ответ на рассматриваемый сегодня вопрос: «Многие считают, что максимальное моральное осуждение не может быть достигнуто без применения ярлыка геноцида. Но я оспариваю такое понимание в своей книге. Определение геноцида, принятое ООН, весьма проблематично и не подходит для многих важных случаев, таких, как Казахский голодомор... Имеющиеся факты не указывают на то, что целью режима было уничтожение казахов как этнической группы».

А вот что сказал в интервью «Радио Азаттык» немецкий историк Роберт Киндлер, тоже написавший книгу на эту тему: «Я не считаю голод в Казахстане  запланированным геноцидом, даже если результаты и можно назвать геноцидными. Сталинское руководство не имело целью уничтожить определенные нации (к примеру, украинцев или казахов), но согласилось с тем, что коллективизация и раскулачивание могут  привести к смерти миллионов советских граждан. Сталиным и его окружением жизнь одного человека не принималась во внимание».

Словом, и Кэмерон, и Киндлер, как истинно западные люди, в своих выводах опираются на нормы права, хотя и называют Ашаршылык страшным преступлением большевиков. Мы же, будучи незрелым в правовом отношении обществом (что есть, то есть, и это следует  честно признать), часто идем на поводу собственных эмоций – даже тогда, когда то или иное явление предстоит оценить именно с точки зрения закона…