Казахский язык оказал­ся в «терминологичес­ком» тупике. С одной стороны, звучат требования отказаться от неудачных неологизмов, наносящих вред его имиджу. С другой, осуще­ствить это в условиях, когда большинство переведенных терминов уже успело войти в обиход, чревато множе­ством других проблем...

Перестарались...

Издавна язык счита­ется живым организмом, который не терпит насилия и может полно­ценно развиваться лишь естественным путем. Но для этого требуется вре­мя, которое Казахстану, стремившемуся скорее «вернуться к корням», в начале независимости казалось роскошью... При­шлось бежать впереди паровоза, по ходу коррек­тируя маршрут, а иногда и откатываться назад.

Да, за эти годы удалось добиться существенного расширения сферы при­менения государственно­го языка, но во многом в ущерб его качеству. После 27 лет усилий грамотно говорить по­-казахски на­учились лишь немногие, основная масса граждан по-­прежнему использует разговорную речь. При­меры некорректного упо­требления языка встреча­ются повсеместно – не­качественные учебники, нелепости при переводе визуальной информации, корявые выступления чиновников, депутатов, представителей шоу­биз­неса.

В такой же спешке, собственно, и происходи­ло обогащение казахского языка неологизмами. Всю «дорогу» этот процесс сопровождался жесткой критикой, однако в по­гоне за количественными показателями на нее мало обращали внимания. Каж­дый день штамповались новые казахские слова, среди которых все чаще встречались языковые конфузы. В итоге их на­бралось более 21 тысячи (примерно столько же Пушкин и Шекспир ис­пользовали в своих про­изведениях), хотя вряд ли даже десятая доля применяется сегодня на практике.

Неизвестно, сколь­ко бы еще длилась эта «лингвистическая гонка», если бы в нее не вмешался президент. Выступая с Посланием народу в ян­варе этого года, он запре­тил нагромождать язык «смешными» словами и потребовал унифициро­вать казахскую терми­нологию, приблизив ее к международному уровню. С тех пор началась «рабо­та над ошибками», а по сути обратный процесс...

Самое любопытное, что многие из тех, кто вы­ступал против неудачных переводов, теперь счита­ют, что пути назад нет, и лучше оставить все как есть. Свою позицию они объясняют тем, что мно­гие неологизмы уже успе­ли прижиться в языке, и стереть их из памяти лю­дей, учебников, словарей, газет и т.д. будет нелегко. В противном случае есть риск создать хаос и еще больше усложнить язык, в том числе для изучения.

Решение в латинице?

Профессиональный переводчик Алия Юсупо­ва, которой приходится ежедневно сталкиваться со словесными новооб­разованиями, убеждена, что, несмотря на то, что перевод ряда иностран­ных слов, в том числе и русских, на казахский язык привел к лингви­стическим несуразностям, сейчас не совсем целе­сообразно судорожно их «отменять», поскольку есть опасность внести еще больше путаницы.

– Считаю, что при переходе на латинскую графику следует строго фильтровать опрометчиво переведенные слова, – го­ворит она, – чтобы в новые учебники, методические пособия и словари не по­пали нелепые переводы. Международные терми­ны лучше использовать в первозданном виде, лишь слегка адаптируя под фо­нетику казахского языка и не более того.

Впрочем, по словам директора Института развития государствен­ного языка Бижомарта Капалбека, сейчас речь не идет о какой-­то массовой ревизии языка, скорее всего, пересмотру под­вергнуться лишь 20­-30 терминов, попавших под критику общественно­сти. Хотя даже эта работа, по его словам, всячески тормозится, и это неуди­вительно, учитывая, что форма существования языка – в порождении, а не в ограничении.

– Если язык не будет наполняться, то просто умрет, засорившись ино­странными словами, – утверждает он. – Поэтому считаю, что нет необходи­мости пересматривать уже переведенные на казах­ский язык международ­ные термины. Это будет регресс, а не прогресс. Ведь многие слова уже прочно вошли в обиход и широко используются, к примеру, в той же ка­захскоязычной прессе. Невозможно остановить этот процесс, тем более в словарях эти термины уже зафиксированы. И потом нельзя забывать, что деятельность терми­нологической комиссии носит рекомендательный характер и не имеет юри­дической силы, чтобы запрещать...

По мнению автора бестселлера «Ситуатив­ный казахский» Каната Тасибекова, государствен­ной языковой политике всегда не хватало именно взвешенного, системного и где-­то даже философ­ского подхода. Беспоря­дочные метания привели к тому, что в стране не была толком решена ни одна языковая проблема...

– Да, казахский пере­вод многих терминов вы­зывает критику, но со временем некоторые из них приживаются, и нет нужды их упразднять. Вспомните, к примеру, та­кие слова, как «ғаламтор», «балмуздак», «мұражай», «ұшақ» – в свое время над ними все смеялись, а сейчас они уже не кажутся такими абсурдными. Можно издать сколько угодно указов, вырабо­тать массу рекомендаций, но невозможно заранее предугадать, какие слова приживутся, а какие – нет. Все они должны пройти испытание временем. И если мы сейчас начнем все подряд «возвращать», то лишь усугубим ситу­ацию и введем людей в заблуждение. А вместе с растерянностью и раздра­жением можем вызвать у них и чувство отторжения. После подобных экспе­риментов, как правило, желающих изучать язык становится меньше...

На взгляд эксперта, торопиться в языковых вопросах бессмысленно и даже опасно. Поэтому решение проблем с терминологией стоит отложить до лучших времен, а именно, когда в стране начнется полноценный переход казахского языка на латинскую графику.

– С переводом на латиницу все эти проблемы отпадут сами собой, – уверен он. – Объясню почему. Ввод новых терминов во всех других языках осуществляется следующим образом: берется иностранное слово, приспосабливается под фонетику этого языка и прописывается на его алфавите. Так, например, происходит в русском языке, где подавляющее большинство терминов заимствовано из других языков. А учитывая, что казахский язык состоит в основном из русских слов (по сути, иноязычных), то не вижу смысла придумывать что-то новое. Нужно лишь приспособить их под казахскую фонетику. И удобнее всего делать это, конечно, на латинице.

«Птичий» язык уходит в прошлое

Но одно дело употребляемые в повседневной жизни слова, и совсем другое – научная терминология, которая также подверглась тотальному и во многом бездумному переводу на казахский язык. Взять, к примеру, медицинскую лексику, сплошь состоящую из интернационализмов, благодаря которым врачи и фармацевты всего мира могут понимать друг друга. Только ради реформы лишать наших специалистов профессионального языка, который создавался веками, как минимум, нелогично.

Как отмечает президент Академии профилактической медицины Алмаз Шарман, поскольку современная медицина в Казахстане происходит от советской, которая в свою очередь имеет европейские корни, то следует сохранить принятые в Европе термины, имеющие греческую этимологию. Тем более в большинстве государств их не стали менять. Исключением, по его словам, являются китайцы и японцы, которые обладают глубокими традициями восточной медицины, независимыми от европейской. Самобытностью также характеризуется арабская медицина, которая имеет богатые корни еще со времен Авиценны...

– Взять, к примеру, слово «хирург», которое перевели на казахский язык как «оташы». Оно происходит от греческого χειρουργός (хирургос) и одинаково произносится во многих странах мира. На арабском «хирург» звучит как «jarrāH» («жарА»). Как вы знаете, на казахском слово «жарА» означает «болячка, язва». Кстати, узбеки заимствовали этот арабский термин – у них слово «хирург» выражается как «jarroh» («жарроҳ»)... Касательно термина «оташы», то не имею представления о его происхождении, – признается профессор.

А вот насчет формы общения врачей с пациентами у Алмаза Шармана другое мнение. В данном случае он советует наоборот упростить терминологию, объясняя это тем, что современная медицина благодаря Интернету и широкой доступности информации становится все более экосистемной, предусматривая активное участие пациентов в принятии решений о собственном здоровье. То есть сегодня она существенно отличается от распространенного ранее эгоцентристского подхода, когда медицинская информация принадлежала лишь медикам, и они разговаривали между собой на «птичьем» языке, пользуясь непонятными для обывателя терминами. Пресловутым является неразборчивый почерк врачей при написании медицинских заключений. Сейчас, по его словам, рукописные рецепты теряют актуальность на фоне активного внедрения в здравоохранении цифровизации.

– Недавно Британская королевская медицинская академия призвала врачей отказаться от медицинских жаргонов, а вместо этого использовать более простые и понятные для пациентов термины, – говорит профессор. – Дело в том, что медицинская терминология иногда может неправильно интерпретироваться пациентами, вызывая замешательство и тревогу. Примером является слово «хронический», которое в медицинских кругах чаще всего означает просто длительное вялотекущее течение болезни. Однако пациент часто понимает его как нечто отрицательное, опасное. Или, например, вместо таких терминов, как «нефрологический» или «ренальный», лучше сказать проще – «почечный». Термин «фибрилляцию предсердий» можно передать пациенту в более простом виде, например, как «неровное сердцебиение»...

Принцип доступного изложения медицинских материалов, по его словам, был взят на вооружение при создании технологических продуктов в области медицины. И это очень важно, считает он, учитывая, что сегодня известно порядка 14 тысяч болезней, которые проявляются двумястами симптомов и лечатся приблизительно 6 тысячами лекарств и медицинских вмешательств. Ни один, даже самый опытный специалист, уверяет Алмаз Шарман, не в состоянии охватить весь этот массив информации, при этом регулярно следить за всеми новшествами медицинской науки и к тому же помнить все, что когда-либо происходило с его пациентами...

- Что уж там говорить о попытках перевода на казахский язык всего этого объема профессиональной медицинской литературы, которая в современном мире на 90 процентов представлена на английском языке. Правильнее было бы медиков обучать английскому языку, а на доступном казахском языке предоставить базовые медицинские знания с тем, чтобы граждане имели возможность принимать самостоятельные решения, касающиеся своего здоровья. Для этого важно широко использовать современные цифровые технологии и мобильные приложения, – заключил эксперт.