6070 4-04-2018, 11:53

Движение за ликвидацию детдомов: забота о сиротах или корыстный интерес?

На прошлой неделе уполномоченная по правам ребенка РК Загипа Балиева заявила о том, что «ни в одном детском доме не должно быть никаких фондов, никаких неправительственных организаций, никаких других организаций, кроме коллектива детского дома». И добавила, что в этих учреждениях дети должны спокойно отдыхать и учиться, а не подвергаться постоянным проверкам.

Прибыльное усыновление

Как и следовало ожидать, заявление детского омбудсмена вызвало в соцсетях бурную реакцию, преимущественно негативную. И это понятно: в общественном сознании сложилось устойчивое мнение: представители НПО – это граждане, бескорыстно отстаивающие интересы народа. В данном случае – детей.

- Но это не совсем так,  - говорит Ирина Каримбаева, давно занимающаяся расследованием вопроса о ликвидации детских домов. -  Поскольку некоторые НПО и фонды финансируются из негосударственных источников, то, следовательно, они будут лоббировать интересы тех, кто их спонсирует. Поэтому, на мой взгляд, продолжающаяся не первый год кампания по очернению детских домов носит манипулятивный характер. Посудите сами. Всех их директоров огульно называют ворами, объедающими бедных сирот, и насильниками. Но даже если это так, то объявлять их таковыми - прерогатива суда. Нет, я не говорю, что в детских домах нет злоупотреблений. Они сейчас есть везде – в сфере образования, медицины, в судебных, фискальных и прочих органах. Но ведь никому и в голову не придет на этом основании ликвидировать школы, больницы и суды. А вот детские дома – можно!

Сторонники их упразднения предлагают в качестве альтернативы патронатные семьи. Но здесь явно идет подмена понятий: патронатная семья – это не семья в привычном понимании, а возмездная (за деньги) опека над детьми по временному договору с государством. При этом мотивы патронатных усыновителей не совсем ясны. Возможно, среди таких опекунов есть люди, которые искренне любят приемных малышей, но их, я думаю, явное меньшинство. Человек, у которого быт давным-давно налажен (есть своя семья, дети, работа), вряд ли согласится пойти на столь ответственнейший шаг  - взять незнакомого ребенка из детского дома. Среди других мотивов патронатного усыновления можно выделить получение денежного вознаграждения, использование детского труда, не исключены и сексуально-педофильские мотивы.

Поэтому защита детей – это, действительно, функция государства. НПО и фонды сегодня есть, а завтра могут исчезнуть. Меценаты могут разориться или потерять интерес к этой сфере. Тогда как государственные институты были, есть и будут.

Изучив множество документов, я пришла к выводу, что в ликвидации системы детских домов на постсоветском пространстве заинтересованы международные структуры, вовлеченные в детский трафик. В том числе и под видом иностранного усыновления. А детдома – это естественный барьер на пути беспрепятственного вывоза детей из страны-донора (Казахстана в данном случае) в страну-реципиент (в основном в США). Скажу больше: ратифицированная нашей республикой Гаагская конвенция о сотрудничестве в сфере иностранного усыновления не только требует создания комплексной базы данных детей-сирот, но и обязывает Казахстан осуществлять трансграничную передачу личных данных (включая медкарту) не только самого вывозимого ребенка, но и его семьи.

- С какой целью, на ваш взгляд, это делается?

- Сирота – это потенциальный (и идеальный) адепт любой идеологии. Ему можно внушить все, что угодно. Это еще одна причина того, почему так борются за них. Известно, что сироты пополняют лагеря террористов и боевиков. Интересная деталь: оказывается, проект «Казахстан без сирот», через который продвигается патронат, не является уникальным. В сети легко можно найти его клоны: «Беларусь без сирот», «Кыргызстан без сирот», «Украина без сирот» и т.д. Все перечисленное курируется глобальным проектом под названием «Мир без сирот» - он организован христианами-неопятидесятниками (харизматами) под эгидой США. Вот ссылка для интересующихся этим вопросом.

Данный проект направлен на ликвидацию детских домов по всему миру и передачу детей-сирот в семьи неопятидесятников, а также в патронатные семьи, в том числе для последующей передачи их за рубеж.

Шоумены или спасители сирот?

- То есть, НПО однозначно нельзя подпускать к детским домам?

- Безусловно. Работа директоров детских домов очень тяжелая и ответственная. Они несут ответственность за здоровье и безопасность детей, за их воспитание, за качество пищи и многое другое, а деятельность общественников, требующих беспрепятственного доступа в детдома, контролировать трудно, их истинные цели также неясны. Кроме того, под видом общественников в такие учреждения может проникнуть кто угодно. У директоров детских домов, в отличие от общественников, нет времени на самопиар.

Мне лично кажется, что озабоченность НПО судьбой государственных денег не вполне бескорыстна. Может, они хотят, чтобы они, то есть деньги, проходили через них? Не случайно сейчас в странах постсоветского пространства так активно поднимается вопрос о приватизации социальной сферы. На мой взгляд, этого допускать нельзя ни в коем случае. Ведь понятно, что любой частник заинтересован в увеличении прибыли в ущерб заботе о детях.

Но вернемся к проекту «Казахстан – без сирот». Этот лозунг в корне неверен. Во-первых, в любой стране сироты всегда были, есть и будут. Можно лишь уменьшить их количество. Но эта масштабная задача под силу только государству, а не единичным общественникам, НПО и частникам, которые создали себе имидж спасителей сирот. К тому же движение «Казахстан без сирот» предусматривает не реализацию комплексных программ по искоренению сиротства, а лишь переброску детей из детдомов в патронатные семьи.

Существование открытой базы данных детей-сирот в Казахстане тоже вызывает у меня вопросы. Аналогичные базы есть в Украине, России и других странах. Ознакомившись  с ними, я пришла к выводу, что все они создавались с целью облегчения доступа к информации о таких детях из любой точки мира для того, чтобы вывозить их за рубеж на так называемое иностранное усыновление. А то, что последнее является криминальным бизнесом, давно уже не секрет. Прайс-лист с указанием расценок легко можно найти в сети. Например,  по этим ссылкам.

Таким образом, открытые базы данных  – это своего рода витрины по торговле детьми. Они доступны не только потенциальным родителям, но и криминальным структурам.

- Что можно сказать об информационных войнах,  инициируемых НПО?

- Они, на мой взгляд, больше напоминают информационный террор – в них очень много эмоций и мало трезвого анализа ситуации. В связи  с этим я хотела бы снова привлечь внимание общественности к случаю с воспитанником детского дома №1 Сериком Асылбековым, который осужден на 15 лет по обвинению в изнасиловании несовершеннолетнего. Многие из тех, кто следит за этим резонансным делом, требуют его пересмотра. Поскольку речь идет о судьбе совсем еще молодого человека, то я хочу задать всем заинтересованным лицам и ведомствам (омбудсмену Загипе Балиевой, президенту фонда «Дом милосердия» Аружан Саин и другим) открытый  вопрос: «Если иметь в виду интересы тех, кто заинтересован в ликвидации детских домов в Казахстане, то мог ли воспитанник детдома быть осужденным без достаточных на то оснований?».

Югендамт – великий и ужасный

Эту историю рассказала нам уроженка Казахстана (родилась в Экибастузе) Елена Квиринг. Четыре  года назад югендамт (ведомство по делам молодежи в Германии) забрал у ее дочери детей – трехмесячную дочь и двухлетнего сына.  

- В начале-середине 1990-х многие казахстанские немцы потянулись в Германию. Мы с мужем жили тогда в Алтайском крае. После развода с ним я тоже решила перебраться в Германию, где уже жили мои родители, братья и сестры. Если бы я тогда знала, что ждет нас на исторической родине, то никогда не переехала бы туда. Но тогда мы все думали, что так будет лучше.

Справедливости ради надо сказать, что поначалу все вроде так и было. Я вышла замуж за немца-переселенца из Казахстана, родила еще двоих детей. Муж работал на заводе, у меня в Падеборне (это городок в Северной Вестфалии) был свой маленький бизнес: готовила для свадеб и дней рождения. В общем, все как у всех: дом-работа-дети.

Ангелина, моя старшая дочь, вышла замуж за местного немца. Родила сына Джейми, потом дочь Эбби. Когда внучке было три месяца, родители заметили, что у нее опухла ножка. Поехали к врачу, и тот после рентгена сказал, что у него такое ощущение, будто ребенка били: у нее треснута косточка. Югендамт (или, как его еще называют, орган ювенальной юстиции) тотчас же, как только поступил сигнал, забрал обоих детей - и малышку, и ее двухлетнего брата.

У нас в Германии очень большой семейный клан. Все мы работящие, среди нас нет ни наркоманов, ни пьющих. Но свидетельские показания родственников о том, что детей в семье моей дочери никто не бил, не брались во внимание. Мы с мужем просили, чтобы внуков отдали нам. Однако нас и слушать не стали. Мы пытались сделать это через суд, а там нам заявили: «А вдруг грудного ребенка избивали именно вы?». Второй аргумент немецкого суда: «У вас слишком хорошие отношения с дочерью, поэтому отдать вам ее детей не можем».

Этот ад длится уже четыре года. Поначалу мы пытались вернуть детей с помощью местных адвокатов. Ничего не получилось. Потом услышали, что в Вене есть правозащитная организация, которая помогает в таких сложных ситуациях. Она взялась нам помочь, но все осложнилось тем, что дочка забеременела третьим ребенком. По местным законам, его после рождения сразу бы забрали у семьи, которая находится «на карандаше». Что было делать? Мы обратились за защитой в российское посольство, поскольку я сохранила гражданство РФ. Сначала мы с дочкой уехали в Симферополь. Там у нее родился мальчик Никита. И она, и он получили российское гражданство. Когда мы собрались вернуться в Германию, где оставались наши семьи, муж дочери сообщил, что из суда пришла повестка - забрать третьего ребенка, хотя на него не было документов.  Инициировано это было, конечно же, югендамтом, который узнал о рождении малыша. И дочь была вынуждена остаться в Москве, куда переселилась из Симферополя полтора года назад. Туда тоже присылали каких-то судебных приставов по запросу Министерства юстиции Германии, но спасибо российским властям – ребенка не выдали.

Теперь я разрываюсь между Россией и Германией, где у меня остались муж, двое младших детей и внуки. Отнятых у дочери малышей поселили по отдельности в немецкие семьи. Когда через два года мы начали интенсивно общаться с российскими СМИ, югендамт передал их в русские семьи, чтобы не быть обвиненным в русофобстве. Надо  было видеть, как двухлетнюю внучку забирали из второй в ее крохотной жизни семьи: ее отцепляли силой от женщины, которую она уже называла мамой.

Мальчика отдали в семью, где было четверо своих детей. Сейчас ему 6 лет, ребенку пора идти в школу, но он не пойдет, потому что, как говорят врачи, у него не все  в порядке с психикой, хотя он может и читать, и писать.

Внучке еще повезло. Ее сегодняшние опекуны вроде нормальные люди. При встречах мы  видим, что она ухоженная, здоровая и веселая. А вот у внука, пока нам разрешали встречаться с ним, мы видели черные запавшие глаза, давно не стриженые волосы. Еще нам сказали, что во сне он кричит. В последнее время социальные органы находят любые причины, чтобы не дать нам встретиться с внуками. Когда с ними хотят увидеться наши родственники, то им вообще запрещают это. Кто вы, мол, такие?

Югендамт мало того, что искалечил души детей, так еще и семью дочери разрушил – она с мужем на грани развода. Еще бы: она – в Москве, он – в Германии.

Вообще, здесь позиции югендамта очень сильны. Ему подчиняются абсолютно все. Если в  суде его представитель скажет, что детей надо забрать из семьи, значит, так оно и будет. Никто не пойдет против. Я думаю, что это делается, во-первых, с целью превратить детей в эдаких послушных зомби. Во-вторых, это бизнес. Тем организациям, которые забирают детей, выделяются огромные деньги на их содержание в приемных семьях.

Детей отбирают и у коренных немцев тоже, но они могут обратиться за защитой в местные СМИ, и те о них будут говорить. Нам же во всех немецких редакциях говорят, что это не более чем российская пропаганда и что вообще мы все придумали. В Германии цензура очень сильная, о неудобных темах там не пишут.

Опять же, если судить по семье коренных немцев Бергфельд, которой организовали очень хорошую информационную поддержку, то даже огласка мало помогает. После того, как у семьи решили отобрать всех пятерых детей, родителям с тремя младшими удалось бежать в Испанию, где один ребенок умер. Когда немецкие власти приехали забирать двоих оставшихся, то убитый горем глава семейства стал искать политическое убежище для остатков своей разрушенной семьи. Нашел его в России, и в конце марта Бергфельды уехали туда. Но вот вопрос: смогут ли они прижиться в стране с совершенно другим менталитетом, языком и традициями?

Сама я уже и не знаю, что делать, как жить дальше. С одной стороны, есть огромное желание вернуться обратно в СНГ – в Россию или в Казахстан. С другой, двое младших  моих детей родились в Германии. Русский язык они знают и дружат в основном с детьми таких же переселенцев, как и мы сами, но все равно забрать и увезти их, пока они доучиваются там, я считаю неправильным. Они сами должны выбирать, где им жить.

Автор: Сара Садык