Коррупция в Казахстане стала неотъемлемой частью не только властной вертикали, но и всего общества. Борьба с ней больше напоминает почти хрестоматийное «пчелы против меда». Хотя коррупция разрушает государство, а рядовые казахстанцы гневно осуждают ее, на бытовом уровне она выгодна и для отдельных граждан, и для политической системы в целом. Почему так происходит, и есть ли шансы на то, чтобы покончить с мздоимством в обозримом будущем?

Откуда корни?

«Коррупция была всегда и везде!», «Это у нас в крови!», «Коррупцию победить невозможно!». Именно так или примерно так рассуждает определенная часть общества, и прежде всего те, кто имеет отношение к власти на любых ее уровнях. Особенно умиляет, когда беспомощно разводят руками депутаты и представители правоохранительных органов. Но, может, они правы, и это зло присуще нам исторически?

Во времена Казахского ханства были подати («закят», «ушур»). Некоторые наши современники считают их взятками, но на самом деле это была форма налогообложения. А еще практиковались «подарки» ханам, султанам и даже биям – так называемые «ханлық», «сыбаға», «тарту». Эти слова сегодня практичес­ки вышли из обихода и лишь иногда встречаются в «жаргоне» ушлых полицейских и работников социальных служб.

Ислам тоже не поощрял мздоимство в различных его проявлениях – оно считалось недостойным мусульманина, причем запрет в большинстве случаев распространялся и на взяткополучателя, и на взяткодателя.

Факты коррупции в Степном крае стали документально фиксироваться где-то с начала XIX века, а до этого косвенные факты можно было проследить в народном фольклоре, в первую очередь в сказках.

В целом же особенности национального законодательства того периода можно уместить в простую формулу: что не запрещено, то разрешено – это касалось и материальной благодарности за те или иные услуги.

При этом необходимо заметить, что институт биев считался справедливым и беспристрастным, из-за чего к казахским степным судьям-аксакалам обращались даже представители других народов, в том числе русские переселенцы и казаки. В то же время в мировой практике именно нечестные судьи стали почти синонимом коррупции.

Терпимость на «нуле»

Сегодня для большинства казахстанцев власть и коррупция - понятия практически тождественные. Впрочем, о первой мы еще поговорим, а пока рассмотрим истинное отношение общества к этому злу (к коррупции, а не к власти).

Прежде всего следует отметить, что богатство власть имущих у большинства населения вызывает скорее не возмущение, а черную зависть. При этом не все до конца понимают, что коррупция – это не только взятки, «откаты» и злоупотреб­ление служебным положением, но и система взаимоотношений власти и общества, а борьба с ней – это не только аресты, суды и миллиардные штрафы, но и та самая «нулевая терпимость».

Есть ли у нас такая терпимость? Конечно, нет. Из нескольких миллионов казахстанских водителей вряд ли наберется хотя бы 50 тысяч, которые никогда не платили дорожным полицейским. Другое дело, что не все в этом признаются. Ведь для большинства водителей «гаишник» – это зло вплоть до того момента, пока их не остановят за какое-то правонарушение. После этого «жолполовец» сразу становится «басеке». Кстати, согласно результатам исследования «Барометр коррупции в Казахстане», проведенного Transparency International, 47 процентов платящих взятки отдают их дорожным полицейским. Каждый третий опрошенный признался в том, что получал за мзду пособия по безработице. Чуть меньше количество тех, кто «давал на лапу» в судах, учреждениях соц­обеспечения, детских садах.

При этом «барометр» показывает, что лишь 37 процентов населения считают коррупцию одной из главных проблем в стране. В этой цифре, возможно, и скрывается истинное отношение людей к мздоимству – то есть они, признавая существование такого явления, не считают это большой проблемой. Ведь именно возможность «решить» какой-нибудь вопрос путем подкупа заменяет все гражданские права, предусмотренные Конституцией. Поэтому наше общество не только терпит коррупцию, но и подсознательно желает ее сохранения. По крайней мере, на бытовом уровне.

Согласно данным вышеупомянутого «Барометра коррупции», 29 процентов казахстанцев платили взятки при получении госуслуг. За три года этот показатель снизился на пять процентных пунктов (в 2013-м было 34%). Но уменьшились ли масштабы коррупции в целом? Вряд ли. С каждым годом увеличивается число «клиентов» Нац­агентства по борьбе с коррупцией, дорожные полицейские брать взятки не перестали, устроить ребенка в нужную школу по-прежнему стоит определенную сумму, а оплата за «зачеты» в вузах даже возросла.

Да и сами граждане не считают зазорным преступать закон. Например, когда они не платят налоги. Людям часто даже в голову не приходит, что это является одной из главных причин того, как мы живем.

Конечно, проблемы кроются не только в обществе, но и во власти, там, где расцвел противоречивый дуализм: с одной стороны, это та самая «кормушка», а с другой –именно оттуда исходят все инициативы, касающиеся борьбы с коррупцией. Но насколько возможна такая борьба?

Перспективы

Месяца полтора назад президент страны Нурсултан Назарбаев, встречаясь в узком кругу с доверенными журналистами, поднял тему большой коррупции. По его словам, все украденное должно быть возвращено государству. Довольно оптимистичное заявление, конечно. И спорное:  ведь фраза «возвращение государству» имеет двойной смысл. С одной стороны, если речь идет о тех как минимум 100 млрд долларах, которые были выведены из страны с начала века, то об этом, кроме президента, говорили даже представители оппозиции, в том числе зарубежной. Был, конечно, прецедент с фондом «Бота», который «профинансировали» за счет средств, обнаруженных в результате «Казахгейта» (точнее, «Гиффенгейта»). Но тогда речь шла о сравнительно «смешной» сумме в 115 миллионов долларов США, а шуму и расходов было «на миллиард». С другой стороны, санкции, применяемые сегодня к уличенным в мздоимстве и воровстве чиновникам, вызывают у населения лишь одну мысль: значит, они украли еще больше, чем им вменяют в вину.

Создается впечатление, что коррупция в нашей стране – это четко налаженная система взаимных поощрений, некий сетевой маркетинг с большим количеством бонусов. Есть, конечно, и «минусы» в виде риска понести публичное наказание, но здесь нужно помнить две главные вещи. Во-первых, обычно под раздачу попадают те, кто оказался «слабым звеном», а во-вторых, эта же налаженная система в любой момент может помочь человеку уйти от уголовной ответственности или существенно ее облегчить. В этом плане более чем показателен последний пример с президентом МЦПС «Хоргос» Василием Ни.

Кроме того, надо понимать, что борьба с коррупцией в нашей стране стала частью борьбы политической. Возвращение финансовой полиции в прямое подчинение президенту страны лишний раз это доказывает, а система сдержек и противовесов, используемая Ак-Ордой во внутренней политике и при осуществлении контроля за различными кланами, призвана обес­печить спокойствие во время переходного периода. Верховная власть прекрасно осознает, что коррупция в стране обрела политический фундамент, и сейчас, в условиях транзита, борьба с ней становится инструментом давления на элитные группировки. Ведь речь идет о перераспределении не только властных полномочий, но и активов различных финансово-промышленных групп. А главное – это инструмент контроля за возможным финансированием тех, кто может воспользоваться ослаблением верховной власти в период осуществления операции «Преемник».

Поэтому борьба с коррупцией в Казахстане может растянуться на долгие годы и вестись именно так, как будет выгодно власти. Ведь не о люстрации идет речь, в конце концов. И пусть наш народ воспринимает эти потуги по искоренению мздоимства как то же самое, что «пчелы против меда», «рок против наркотиков» или «казахи против мяса»,   – это никоим образом не волнует власть:  у нас ведь, по сути, только коррупция является неким связующим звеном между населением и этой самой властью.